Я мало что понял, но в этот раз Эспиа не упорствовала тема не из простых. Одно я уяснил: Там-Лу помогает взаимодействовать с миром.
Непонимание, отраженное на моем лице, погасило в Эспиа пламя, с которым она вкладывалась в каждый наш урок. Тогда она предложила просто послушать лекцию и задавать вопросы, если те возникнут. Я согласился.
Двух одинаковых Там-Лу не существует. Так говорит Прокси Арст. Я же вижу: Там-Лу то внутреннее наполнение, что отличает нас друг от друга. Даже у одинаковых людей разный Там-Лу.
Одинаковых людей? я почесал затылок.
Да. У близнецов.
Эспиа перехватила мой взгляд.
Представь, что есть вторая я. Точно такая же, Эспиа замолчала, посмотрела на потолок, будто искала подсказку. Копия! И когда ты общаешься с ней, то понимаешь, что это не я, а кто-то другой. Словно в моем теле поселился чужак.
Не знаю как, но понимание настигло меня, и я ясно представил двух стоящих рядом Эспиа: одна из них говорила чуть быстрее и более напористо.
Эспиа не отличалась болтливостью. Возможно, дело в ее природной холодности. Она говорила ровно столько, сколько требовала ситуация.
Она продолжила рассказ, а я все думал о Там-Лу. Возможно ли поменять их у разных людей? Или почему в один день человек приветлив и добродушен, а в другой неожиданно холоден? Или почему сегодня я столь не собран, что способен улавливать лишь треть слов Эспиа, хотя вчера уяснил почти все? Уж не подменили ли мой Там-Лу?
Переживать не стоит: обмен Там-Лу невозможен, сказала Эспиа, точно до этого я рассуждал вслух.
Совсем?
Совсем, ответила она так, будто сама не до конца верила своим словам. Важно другое: состояние Там-Лу влияет на здоровье.
Не дожидаясь ее взгляда, я кивнул.
Раньше люди пользовались лекарствами: специальными таблетками, каплями, мазями. В особенно тяжелых случаях прибегали к операциям.
Эспиа заметила мои приподнятые брови.
Иногда людям приходилось резать друг друга, удалять лишнее. Для этого использовались специальные инструменты, приборы.
Откуда ты все это знаешь?
Я много читала. И многому научилась у Прокси Арста. Он великий учитель, сказала она и неожиданно дернулась, отвернулась.
Я вскочил с места, громыхнул стулом и только после осознал странность своей реакции.
Что с тобой, Эспиа?
Все в порядке.
Она посмотрела на меня из-за плеча, и я убедился, что она не врет.
Саппалит наша последняя надежда, голос Эспиа наполнился драматизмом, глаза превратились в стекло. Мы должны научиться жить по-новому. Для этого нам и даны знания. Для этого нам и даны Прокси и Дива.
Эспиа сделала глубокий вдох, закрыла глаза, встрепенулась. Она выглядела так, точно только пробудилась ото сна.
Там-Лу самая важная часть. Мы должны разбираться с нашими тревогами, страхами, опасениями. Мы должны очищаться от них, от всего, что искажает наш истинный Там-Лу. Это главное направление медицины Саппалита. Поэтому, если ты чувствуешь проблему, которую не в состоянии решить, то всегда можешь обратиться за помощью, как это делают многие.
И ты? спросил я.
Взгляд Эспиа сделался отстраненным.
И я, сказала она.
На том мы и закончили.
* * *
Пришло время выдвигаться на ужин, а Гранчи до сих пор не находил себе места. Его опасения подтвердились, и в этом цикле он отправился помогать в уходе за животными.
Я сильный здоровый мужчина. Я могу поднимать тяжести, могу охотиться, могу участвовать в вылазках и охранять Саппалит. Я могу ловить рыбу и неплохо проявляю себя на кухне. Но почему, почему меня отправляют к скотине? Убирать за ней, мыть! Неужели я не заслужил достойного применения своим навыкам?
Дело в следующем: Гранчи мало того, что вляпался в коровье дерьмо, так еще умудрился поскользнуться на нем и упасть спиной.
После каждой фразы он принюхивался и морщился.
Чувствуешь? Чувствуешь? Всей воды не хватит, чтобы сбить этот запах.
Гранчи, я ничего не чувствую. Тем более ты в чистой одежде.
Ты говоришь так, чтобы мне не было обидно, но я знаю: от меня воняет.
Мне хотелось рассмеяться: когда злился, Гранчи превращался в черно-белого медведя панду, как его изображали в книгах неуклюжего, неловкого, а его растрепанные волосы придавали большей нелепости происходящему. В одном он был прав: я сдерживал улыбку, боялся обидеть его.
Но я заметил еще кое-что. Неявное чувство, проявлявшееся в силе Гранчи. Словно он мог потерять контроль над собой.
Вот увидишь: все будут на нас пялиться и закрывать носы. Потом и ты сознаешься.
Пошли уже.
Я поднялся с кровати и вышел в коридор.
Всю дорогу до столовой Гранчи продолжал дергаться. Иногда он злорадно вскрикивал «ага!», сразу же хмурясь: люди действительно поворачивались, смотрели на него, но дело было вовсе не в запахе. Просто он вел себя как дурак: строил злобные рожи любому, кто позволял задержать на нем взгляд дольше секунды. Иногда он и вовсе сближался с прохожими и не своим голосом спрашивал «что?»
И лишь когда знакомый Гранчи спросил, какая блоха его укусила, он расслабился. Я пожал плечами, взмахнул рукой да так и не смог ничего сказать. Пускай сам с этим разбирается.
Мы оба чувствовали напряжение, и оба молчали. Жевали салат и смотрели друг на друга исподлобья, как два барана.
Ладно, ты был прав. Не стоило мне накручивать. Когда попадешь на мой этап, сам все поймешь. Работенка так себе, не из приятных. Хотя, кому-то она нравится. Да, кому-то нравится копошиться в коровьем дерьме. Для них лучше здесь, чем на посту или на вылазке. Кругом все свои, безопасно
Тепло, вставил я.
Гранчи поперхнулся салатом и покраснел. Громко засмеялся, а после весь вечер давил в себе смешки. Люди за соседними столами заметно расслабились. Тогда я понял, каким сильным Там-Лу обладал Гранчи.
Ты уже нашел подход к Эспиа? ни с того ни с сего спросил он.
Подход к Эспиа?
Ай, да не валяй дурака. Она хоть и строит из себя недотрогу, но видно, в душе она лапочка, он наклонился над тарелкой с рыбой. К тому же одинокая.
Я хожу в больницу учиться, я держал каменную маску на лице.
А ты думаешь, ей нечему тебя научить?
Гранчи подмигнул мне. Каким бы крупным он не был, в нем осталось много общего с местными мальчишками. Куда больше, чем у меня. Мне бы хотелось вспомнить, каким я был в детстве. Сохранилось ли что-то с тех времен? Боюсь, мой вопрос останется без ответа.
Рыба сегодня что надо, сказал Гранчи. Хороших поваров становится больше.
Хорошая новость?
Отличная!
Гранчи с грустью посмотрел на мою наполовину полную тарелку. Его уже как минуту стояла пустая.
Как можно так долго есть? он зацокал языком. Вот так и проходит жизнь.
Мне стало неловко. Я отодвинул тарелку.
Пошли.
Да это же шутка, Гранчи выпучил глаза.
Я наелся.
Так нельзя. Не поймут.
Доешь ты, сказал я, вместо «плевать».
Гранчи одним махом закинул кусок рыбы размером с небольшую женскую ладонь в рот, прожевал, хрустя костями.
Можем идти? уточнил я.
Гранчи кивнул, продолжая жевать.
Настроение упало без видимых причин. Возвращаться в корпус не было желания. Я предложил прогуляться. Гранчи, хмурясь, согласился, закутался в куртку. Я пообещал, что это не займет много времени.
Заметно похолодало. В столовую мы пришли вечером, а вышли в ночь, хотя времени прошло не так чтобы много. Ближайшие три-четыре цикла придется мириться с погодой. Набирать кипяток в грелки у дежурного в корпусе, кутаться в одеяла. Лютые холода и снег обходили Саппалит стороной, но легче от этого не становилось. Мне доводилось наблюдать, как в нескольких километрах темные тучи нависали над вершинами гор и засыпали те белой крупой. Снежные шапки обычно сходили к обеду, но вечером вновь возвращались на прежнее место. Заворачиваясь в одеяло и прижимая грелку, я помнил, как бывало холодно раньше, до Саппалита. Обстоятельства выветрились, но ощущения остались. Иногда казалось, я мог возвращать их к жизни. Если повезет, распутать.