Один или два раза в неделю каждый заступал в суточный наряд. Тогда эти сутки спать не приходилось и появлялись пробелы в учёбе, которые нужно было немедленно восполнять. Отдыхать после бессонных суток не полагалось. Устал? Это пустяки. Утром физзарядка и строевым шагом из экипажа на 21-й линии по Косой линии мимо Балтийского завода в учебный корпус на лекции. Учебный процесс не ждёт.
Кроме этого обязательного дрессировочного процесса, крайне желательно было, чтобы каждый курсант занимался в какой-либо спортивной секции и выступал бы на соревнованиях по этому виду. Я, например, на первом курсе ходил на бокс и успел поучаствовать на городских соревнованиях по парусному спорту, классической борьбе и плаванию. На втором курсе спортивная гимнастика (второй разряд) и классическая борьба, с третьего курса и до конца училища родной мне со школы спорт, борьба самбо.
Понятно, что при таких умственных и физических нагрузках жрать хотелось и днём, и даже ночью во сне. А кормили нас негусто обычный армейский паёк.
Для наглядности кратко опишу обычный день курсанта ЛВИМУ того времени. (Впечатлительным лучше не читать.)
07.00. «Рота-а-а! Подъём! Выходи строится на физзарядку! Форма одежды голый торс!»
07.00 07.30. Физзарядка.
07.30 07.45. Время на то, чтобы умыться, побриться, привести форму в надлежащий вид.
07.45 08.00. Утреннее построение роты на нашем этаже экипажа. Командир роты со старшиной роты проверяют наличие личного состава (перекличка), внешний вид курсантов. Объявляется состав суточного наряда. Зачитываются приказы по роте и училищу, если такие имеются. Объявляются взыскания нарушителям дисциплины и внутреннего распорядка (как правило, наряды вне очереди от одного до пяти или лишение очередного увольнения в город).
08.00. Построение роты во дворе экипажа уже в бушлатах или шинелях. Затем строевым шагом рота идёт по 21-й линии, по Большому проспекту, по Косой линии до основного здания училища (Косая линия 15-а). Идти там километра два.
08.30 08.50. Завтрак в столовой училища.
08.50 09.00. Построение на втором этаже училища.
09.00 13.30. Лекции и лабораторные занятия.
13.30 14.00. Обед.
14.00. Построение во дворе училища. Переход строевым шагом в экипаж.
14.30 16.00. Личное время. Обычно в это время мы падали на койку, накрывались шинелью и мгновенно засыпали.
16.00 18.30. Физподготовка или тренировки в спортивных секциях (через день), или самоподготовка, или строевые занятия.
18.30. Построение роты во дворе экипажа и строевым шагом в училище на ужин.
18.30 19.00. Ужин.
19.00 21.30. Самоподготовка в аудиториях училища.
21.30. Построение роты и переход в экипаж.
22.00 23.00. Личное время в ротном помещении.
22.45. Вечернее построение роты, перекличка. Командир роты, а в его отсутствие старшина роты, отдаёт распоряжения на следующий день.
23.00. «Рота отбой!». Во всех кубриках гасится свет.
И так каждый день в течение 6 лет с ноября по июнь.
У нас у всех от такой интенсивной жизни периодически наступало переутомление. Бывали случаи, когда на утреннем построении роты кто-то из курсантов падал в обморок. Такого мы тащили в санчасть, и там его несколько дней отпаивали рыбьим жиром. Человек примерно 25 (из 125 во всей роте) не выдержали такой жизни и в первый же год были отчислены из училища по разным причинам: по состоянию здоровья, за грубое нарушение дисциплины или по собственному желанию. Приходило небольшое пополнение засчёт курсантов, вернувшихся из академического отпуска по болезни. В общем, нас не просто учили, а действительно ковали кадры.
Пока мы учились на первом курсе, начальником строевого отдела училища был подполковник Селявко (строевой отдел состоит из офицеров действительной службы, занимается внутренней дисциплиной и организацией внутренней службы в училище строго по Уставу ВМФ). Так вот, подполковник Селявко был из морских пехотинцев, в войну командовал батальоном морской пехоты. Был ранен и поэтому слегка прихрамывал на правую ногу. Было ему тогда лет под 50. Это был суровый мужчина высокого роста, широкоплечий, с мужественным лицом и чапаевскими усами. Служба при нём была поставлена очень чётко: никаких поблажек курсантам и офицерам. За опоздание из увольнения 5 нарядов. За самовольную отлучку отчисление из училища. Плохо рота прошлась строевым шагом дополнительные строевые занятия в воскресенье вместо выходных. Командиры рот (капитан-лейтенанты и капитаны 3 ранга) обязаны были жить в помещении своей роты в своём кабинете, в увольнение к семье могли уйти только в субботу после ужина до вечерней поверки в воскресенье. Отношения между офицерами и курсантами строго по Уставу. Ни разу я не видел, чтобы подполковник Селявко улыбнулся или кому-то из офицеров либо курсантов сказал «ты».
Но через несколько месяцев мы стали постепенно понимать, что этот суровый воин в душе очень добрый человек, любит молодых моряков и, как ни странно, очень дорожит их мнением о себе.
Приведу такой случай. Как-то на первом курсе, уже весной, я с двумя курсантами после обеда с разрешения командира роты вместо личного времени в экипаже остался в учебном корпусе на Косой Линии позаниматься в спортзале. Надо было привести себя в форму перед соревнованиями по классической борьбе. После тренировки мы пошли пешком в экипаж на 21-ю Линию. Чтобы не встречаться с училищным начальством, пошли не кратчайшим путём через Косую Линию, а свернули от училища на Детскую Линию, вышли на Большой Проспект, свернули направо в сторону училища.
По дороге к училищу в полуподвале жилого дома находилась наша любимая рюмочная. Она работала тут ещё с царских времён. Когда были деньги у кого-нибудь из нас, мы любили после тренировки спуститься в этот подвал по истёртым нашими ботинками мраморным ступенькам. Там нам каждому за рубль выдавали 75 грамм водки и шикарный бутерброд из огромного куска серого хлеба с рижскими шпротами. Это у нас называлось «разогнать фэршлюс». Водку мы выпивали, а бутерброды, по стихийно сложившейся традиции, отдавали собачке, которая постоянно крутилась рядом с рюмочной. Собачка уже знала нас. Когда около рюмочной появлялись курсанты в морской форме, она, радостно повизгивая, первая забегала в рюмочную, ждала, когда мы выпьем водку и закусывала нашими бутербродами. Причём за все 2 года, что мы учились на Васильевском Острове, ни один курсант не съел в этой рюмочной ни одного бутерброда. Вот такова сила морских традиций. Особенно если учесть, что мы ходили постоянно голодные.
Так вот, выходим мы из рюмочной. День был тёплый, весна, солнышко светит. Я немного расслабился, расстегнул бушлат, взял фуражку в руку и иду нестроевой походкой. И тут слышу до жути знакомый баритон подполковника Селявко: «Товарищ курсант! Подойдите ко мне!»
Подполковник шёл нам навстречу. Видимо, тоже решил идти в училище не кратчайшим официальным путём, а пройтись «по тылам», и обнаружил отступающую в беспорядке группу курсантов.
Тут главное было не растеряться и не выказать испуга. Я, не сбавляя хода, перешёл на строевой шаг, правой рукой моментально застегнул пуговицы на бушлате, а левой надел фуражку. Как раз этих десяти метров хватило, чтобы привести себя в порядок. Вытянулся перед подполковником, руку к козырьку: «Курсант Егоров! Одиннадцатая рота!»
Селявко слегка приподнял брови. Похоже, он не ожидал такой быстрой реакции:
Куда это вы идёте без строя в таком виде?
Следуем после спортивной тренировки в экипаж. Готовимся к городским соревнованиям по борьбе. Будем за училище выступать.