Офицер стал внимательно читать, периодически бросая вгляд то на должника, то на Ахаба. Наконец, он дошёл до конца свитка и кивнул.
Здесь печать Авла Планциния. Сделка действительна, ткнув пальцем, пояснил Ахаб.
Я вижу, сказал офицер.
Авл Планциний уважаемый юрист и знаток права, раздался голос из середины толпы. Он принадлежал мужчине с холёным лицом и умащенными волосами. Он был стряпчим в конторе Планциния.
Я знаю, сказал офицер и перевёл взгляд на должника. Ты признаешь долг?
Признаю.
Это твоя жена и дети?
Да, центурион. Жена и дети.
На лице офицера появилось удивление.
Откуда ты знаешь, что я центурион?
Я видел тебя на учениях в Умбрии.
Солдат?
Бывший.
Где воевал?
12-й легион «Леопард», Иллирия.
Ты знал Валерия Марцелла?
Это был мой командир.
Офицер восхищённо посмотрел на него.
Как вы выбрались, солдат?
Теперь я уже не солдат. Варвары окружили нас со стороны ущелья. Сигнальные маяки не сработали из-за дождя. Я получил стрелу в бедро. Со мной был опцион Лабений, он был тяжело ранен, и я выносил его с поля боя. Затем я увидел штандарт легиона и тоже взял, чтобы враг не мог надругаться. Когда мы подходили к лагерю проконсула, нас настигли иллирийцы. Я отбивался, но был ранен и потерял глаз. Нас увидела кавалерия и спасла. Опцион Лабений остался жив, штандарт был сохранён. За это меня наградили дубовым венком и произвели в деканы.
Да этот парень просто герой, послышался восхищённый возглас из толпы. Это сказал человек с обветренным лицом в старом засаленном алом платке, обвязанном несколько раз вокруг шеи. Такие носили ветераны. Слава римской армии!
Слава римской армии! раздались возгласы из толпы
Набатеец почувствовал, что ситуация разворачивается не в его пользу.
Я требую, чтобы римский закон был соблюдён, обратился он к офицеру.
И он будет соблюден, заверил офицер. Он повернулся к бывшему солдату. Хочешь ли ты что-то сказать?
Вместо него заговорила его жена, молодая женщина с веснушчатым лицом и пронзительно голубыми глазами.
Когда мой муж проливал кровь за республику, воскликнула она, и её громкий голос заставил заплакать ребёнка на её руках. Она тут же стала укачивать его и продолжила: такие как этот обирали жён и вдов, нас таких десятки в Риме!
По толпе прошел недовольный ропот.
Они горазды на это! поддакнул голос.
Клянусь Юпитером, она права! раздался другой голос.
Сегодня священный день Сатурналий. Боги в этот день велят нам прощать долги, важно изрёк человек в чёрной мантии с белой каймой. Это был остиарий, привратник храма Януса.
Как же! Они всякий раз клянутся нашими богами, но служат своим! раздался саркастический голос, вызвавший смешки.
Ропот усилился.
Они спелись с властью
В Тартар всех варваров и продажных сенаторов
Оба стражника демонстративно положили руки на рукоятки мечей.
Порядок! скомандовал офицер
Меня послали выискивать агентов Карфагена, которые лживыми слухами подталкивали людей к смуте. Но зачем нужна ложь, когда для смуты столько много реальных причин.
Твоё имя? спросил офицер.
Марк Деций.
Что ты можешь сказать, Марк Деций?
Лучше бы Марс лишил меня жизни на поле брани, чем мне сейчас испытывать такой позор.
Он низко опустил голову. Затем устало посмотрел в глаза центуриону своим единственным глазом:
Мне тридцать два, но я многое повидал. Я знаю что такое смерть, чтобы ценить жизнь. Если бы не мои ранения, я бы вернулся в строй. Но я не могу. Рана на моей ноге не заживает. Я не могу крепко держать меч, и он вытянул правую руку на который не было безымянного пальца. Я учился на каменщика, но теперь я получаю лишь плату подмастерья
Довольно! вмешался Ахаб и повернулся к офицеру: разве не видно, что он специально притащил её и свой выводок, чтобы разжалобить меня?
Разжалобить тебя? у жены Марка Деция сверкнули глаза. Ты дал мне слово. Ты клялся богами, что простишь долг! Она достала из складок в одежде медальон на цепи сирийской чеканки. На, забирай, подавись, нацепи это себе на пузо!
И она швырнула медальон на пол.
В таверне воцарилась тишина.
Жена Ахаба, стоя за прилавком, разинула рот и следующую секунду побагровела от ярости;
Будь ты проклят, будь ты проклят! истошно завопила она, потрясая кулаками, и в следующую секунду разразилась рыданиями.
Набатеец быстро поднял медальон и спрятал за спиной.
Эта мегера соблазнила меня, пробормотал он и ткнул пальцем на жену Марка Деция. Я требую исполнения закона я требую справедливости! возопил он, пятясь к стене.
Марк Деций повернулся к жене.
Софрония, как ты могла
Прости! Прости меня. У его жены задрожали губы. Я спасала тебя. Я люблю тебя, Марк.
Тут бог войны испустил одну из своих невидимых стрел ярости в сердце бывшего легионера. Ибо Марк Деций схватил нож со стола. Зрачок его левого глаза бешено расширился будто перед битвой с иллирийцами. А гнев был так силен, что лезвие ножа, казалось, полыхало, хотя в нём отражались лишь лучи пробившегося в окно солнца. Он подскочил к Ахабу так быстро, что никто не мог сообразить и приставил острие к шее перепуганного набатейца.
А теперь скажи, варвар, спросил он, задыхаясь что ты чувствуешь? Сколько стоит твоя жизнь, назови цену и проценты. Я твой кредитор.
Привратник храма Януса встал, опершись на посох.
Убив его, ты совершишь большее преступление, громко предостерёг он. Твоя душа не найдет покоя. Харон не возьмёт монету из твоих рук
Тогда возьмёт из его, крикнул Марк Деций. Я отрежу пальцы с перстнями у этого борова и брошу ему в лодку.
Довольно, солдат! рявкнул офицер.
Марк, остановись, остановись ради детей! взмолилась Софрония.
Он отдышался. Опустил руку. Выронил нож. Затем бессильно упал на колени. Два солдата тут же ринулись нему и, схватив его с обеих сторон, подняли, крепко удерживая за руки. Марк Деций не сопротивлялся.
Я знаю его, вдруг прорезал тишину голос.
Все обернулись.
Это была старая женщина. Кто-то знал её как торговку сукном.
Я знаю его, повторила она. Они жили в квартале Каменщиков, улицей ниже от меня. Месяц назад там был пожар, загорелась маслобойня. Было сухо, поднялся сильный ветер и пламя перешло на дома. Сгорело полквартала, их дом тоже. Теперь они живут где придётся. О, тогда много людей погорело Там была обитель для детей-сирот при храме Весты. Много их сгорело, да хранит Веста их невинные души. Бедные малышки! А сколько было обожженных огнём. Дети кричали и страдали. Он, он помог многим, она направила указательный палец на Марка Деция. Он принес кувшин с деньгами, всё что он скопил, и разбил его. Я сама видела это. Он потратил все деньги на лекарей, мази и снадобья
В таверне воцарилась гробовая тишина.
Это правда, солдат? спросил офицер подавленным голосом.
Марк Деций не отвечал, низко опустив голову.
Офицер вздохнул и сказал громко:
Марк Деций из квартала Каменщиков, именем сената и народа Рима ты арестован за невозвращение долга Ахабу, сыну Хатеша в девятьсот сестерциев, и ты обвиняешься в попытке лишить жизни римского гражданина. Ты будешь заключён в тюрьму, предан суду и понесёшь наказание
Когда он говорил это, один легионер смотрел в потолок. Другой отвернулся, чтобы не показать слёз. И, казалось, не было ни одного в таверне, кого бы это зрелище не растрогало. Исключение составлял лишь набатеец, у которого лицо расплывалось в злорадной улыбке.
Я сказал, что греки подарили нам комедию. Они же подарили и трагедию. Как насчёт натуральной римской трагедии, которая разворачивается прямо у меня на глазах? Так уж было угодно чтобы я тут стал deus ex machina.
Ибо настало время действовать.
Я снял плащ и бросил его на скамью. Стоявшие, увидев знак советника тайной службы на моей груди, почтительно расступились.