Затем близнецы спешат на причал и садятся в лодку. Я остаюсь, бездумно пялясь на рисунок в моей руке и размышляя, что имела в виду Сера. Насчет моей матери. И насчет меня.
Лапочка зовет меня в дом ужинать, поэтому я складываю рисунок и прячу его в задний карман. Она приготовила мое любимое блюдо рыбу зубатку с «грязным рисом»[13], а на десерт домашнее пралине. Сахарок сидит между нашими стульями, пуская слюни и надеясь, что кто-нибудь что-то уронит. Вкус у еды просто божественный, но я не могу наслаждаться ею, потому что думаю о том черном сундуке.
Едва закончив помогать Лапочке с грязной посудой, я сразу нахожу предлог, чтобы улизнуть. Уже темнеет, когда я выскальзываю из кухни и иду по коротенькой дощатой дорожке, ведущей к маленькому сараю на заднем дворе. Сейчас отлив, и я ощущаю тошнотворно-сладковатый запах ила и гниений.
Дверь в сарай никогда не запирается никакие двери в Ла-Кашетте не запираются, поэтому она открывается сразу, когда я поворачиваю ручку. С потолка свисает электрическая лампочка без плафона, но, когда я тяну за шнурок, свет не загорается. По всей видимости перегорела. Надо было взять с собой фонарик. Солнце еще не село, но в сарае нет окон, и приходится довольствоваться только тем закатным, тусклым светом, что проникает сквозь открытую дверь.
Через хлам, пыль и паутину я расчищаю себе путь в заднюю часть сарая. Свет быстро уходит, и я с трудом разбираю надписи на картонных коробках, сложенных друг на друга высотой до плеча.
«РОЖДЕСТВЕНСКИЕ УКРАШЕНИЯ»
«ТУРИСТИЧЕСКОЕ СНАРЯЖЕНИЕ»
«ДОСКА УИДЖА»[14]
Ну, вы понимаете, те вещи, которые все хранят в чулане.
Я снимаю коробки одну за другой, пока не освобождается место за ними, где должен быть сундук, но там его нет, что сильно меня удивляет.
Что ищешь? в почти полной темноте я слышу чей-то голос, затем в открытой двери появляется фигура, заслоняя слабый свет, который проникал в сарай.
Я стремительно разворачиваюсь, сшибая одну из коробок, из нее на пыльный пол разлетаются рождественские украшения. Высокая фигура закрывает дверной проем, но разглядеть черты лица я не могу из-за слабого падающего снаружи света. Неведомая пустота.
Чужак!
Я отступаю, вжимаясь спиной в коробки. Потом возникает вспышка света, за которой следует запах серы, а затем мелькают темно-рыжие волосы.
Кейс держит возле лица зажженную спичку, а безликий монстр исчезает.
Он делает ко мне шаг, и вот тогда я замечаю, что он держит в одной руке. Это длинная палка с четырьмя острыми и смертельными зубцами на конце острога. Они запрещены, но местные жители по-прежнему используют их для охоты на мелководье.
Слышал, что ты приехала, произносит он, оглядывает сарай и повторяет свой вопрос: Ты что-то ищешь? Его глаза смотрят в пол, обшаривая потаенные углы.
Нет, лгу я. Просто кое-что убираю, Лапочка попросила. Я наклоняюсь и сгребаю рассыпавшиеся украшения, но мои руки дрожат.
Кейс мой друг!
Спичка догорает, и мы опять остаемся в темноте.
Кейс говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно. Но он не дает мне закончить.
Я не делал этого, Грей. Что бы они тебе ни твердили, что бы ни говорил Харт, я никогда не поднимал руку на Элору. В его голосе слышатся нотки страдания. Это по-настоящему. Я сразу вспоминаю о том, что знакома с Кейсом всю свою жизнь. Черт. Ты это знаешь. Он произносит слова с каджунским акцентом. Каким бы грубым и резким ни был Кейс, когда он говорит, это всегда звучит как музыка. Следует долгая пауза. Господи, Грей. Я же ее любил.
Она тоже любила тебя.
Проклятие!
Я тут же поправляюсь:
Она тоже любит тебя.
Чушь собачья. Кейс качает головой и прислоняется к дверному проему. Не играй со мной, Грей.
Что ты имеешь в виду?
Он засмеялся, но это был трескучий смех, словно какую-то вещь уронили или наступили на нее.
Да, Элора была влюблена, но точно не в меня.
В кого же?
Кейс зажигает другую спичку, и на секунду я вижу его глаза. Они зеленые, как у меня, но в оранжевом пламени спички глаза горят ярко, как у какого-нибудь ночного животного.
Без понятия, говорит он. Я подумал, если кто-нибудь должен знать, это, скорее всего, будешь ты.
Но у меня нет ни малейшего представления, тот факт, что Элора могла, наконец, в кого-то влюбиться по-настоящему влюбиться а я ничего об этом не знала, становится для меня еще одной глубокой раной.
Откуда ты знаешь, что был кто-то еще? спрашиваю я, и Кейс опять смеется, потом поворачивает голову, чтобы сплюнуть позади себя в ил.
Не надо быть долбаным экстрасенсом, чтобы это увидеть. Уж ты поверь.
Внезапно мне вспоминается прошлое лето. Как Элора начала от меня отсраняться практически сразу же, как я приехала. Я ее удушаю, заявила она. Ей требуется личное пространство, время наедине с собой. Всего этого ей никогда не хотелось прежде. По крайней мере, от меня. Я сердилась на нее, поэтому не отставала отказывалась дать ей желаемое, вместо того, чтобы понять, что на самом деле происходит с Элорой.
А если она скрывала от меня тайный роман?
Я ничего не знаю, говорю я. Кейс задувает последнюю спичку, и лицо его снова охватывает тьма. Мне нужно домой, меня ждет Лапочка.
Кейс освобождает дверной проем, я прохожу мимо него, но как раз в тот момент, когда я собираюсь шагнуть на дощатый настил, он хватает меня за руку и резко дергает обратно. Мгновенно Кейс поднимает острогу и мечет ее в то место, где секундой ранее стояла я, от неожиданности вскрикиваю и пытаюсь вырваться, но, когда парень поднимает острогу, мне хватает света, чтобы разглядеть толстую черную змею.
Полегче, усмехается он. Это щитомордник. И я в ужасе отшатываюсь, будто змея на самом деле меня укусила. Надо быть осторожнее, когда гуляешь в темноте. Голос у него густой и вязкий, как болотный ил. Эта тварь чуть тебя не прикончила. Кейс стряхивает умирающую змею с остроги в высокую траву рядом с дощатой дорожкой. Смотри, куда ступаешь, chere.
Chere это каджунское слово, способ выражения нежности. Как, например, «дорогая», «возлюбленная», «Печенька». Никто не называет меня «chere» в Арканзасе. Только в Ла-Кашетте, и обычно это вызывает у меня улыбку.
Но не сегодня вечером.
Спасибо, лепечу я. Мое сердце бьется со скоростью девяносто миль в час. Я смотрю на дощатую дорожку и вижу там след из ила и липкой грязи, выделяющийся на фоне свежей белой краски. Это место, где досок касалась змея.
Когда я снова поднимаю взгляд, Кейс уже исчез в темноте. Бесшумно, как и появился.
Я снова сажусь на ступеньках парадного крыльца. Меня трясет, и не хочется, чтобы Лапочка заметила это.
Вдалеке, на пристани, я вижу мелькнувшую рыжую голову. Похоже, Кейс не ушел далеко. Теперь я скорее зла, чем испугана. Что дает ему право рыскать вокруг и подкрадываться, пугая меня до смерти? Это отвратиттельный поступок.
Я знаю, что ты там! кричу я. Хорошо освещенные ступени крыльца придают мне смелости. Ты что, собираешься торчать здесь всю ночь?
Мне не отвечают, но кто-то выходит из тени на свет.
Темно-рыжие волосы, но это не Кейс.
Это Ринн, младшая сестра Кейса.
Ринн всего девять лет, тощая и пучеглазая, постоянно испуганная, словно жизнь застигла ее врасплох.
Comment ça va, Грей? произносит она. «Как де-ла?» вопрос, который не требует ответа. Ринн машет мне рукой. Я киваю в ответ, и она спешит подойти ко мне и сесть рядом на ступеньках. Словно я пригласила ее на чай.
Ринн босая, на ней джинсовые шорты и старая, потрепанная камуфляжная футболка, вероятно, перешедшая ей по наследству от одного из братьев. Волосы рассыпаются по плечам и ниспадают на спину.
Я ловила светлячков, сообщает она и показывает на светящуюся банку из-под джема.
Осторожнее бегай тут босиком, предостерегаю я. Кейс только что убил щитомордника у нас за домом.