Учредители поняли, что пустили лису в курятник, но ничего исправить не могли, потому что процесс работы был непрерывным, а риск потерять клиентов из-за сбоя и, как следствие, огромные штрафные санкции, были слишком высокой ценой за исправление совершенной менее года назад кадровой ошибки. Учредители даже не осознали, что в момент собеседования, не они принимали решение о найме Апанасьева, а он сделал все сам, словно мастерски станцевал соло, так что зрители просто не могли им не восхититься.
Владея ситуацией, Петр Никанорович добился перезаключения трудового договора на выгодных для себя условиях, получив долю в пять процентов от выручки предприятия. На этот доход он открыл через бывшего сослуживца новую фирму сиамского близнеца той, в которой работал.
Оставалось только нарастить оборот и через год переманить работников в свою организацию, заранее заключив договора с поставщиками и клиентами фирмы, в которой был в текущий момент управляющим.
Чтобы развлечь себя, оттачивая навыки манипуляции, Петр Никанорович решил принять участие в Игре, рекламное сообщение о которой получил на почту. Воздействовать на малознакомых людей, не имея непосредственного личного контакта с ними разве это не идеальный тренажер?
* * *
Перед тем, как с Эрнестом произошло преображение, и он получил дар «различения духов», он начал свой день, как обычно, с песни, которую включила Настя.
Скин пела:
«Наблюдай со стороны, как я унижаюсь.
Останься в стороне, не теряя присутствия духа.
И кровь пусть не стынет в жилах
Потому что мне не нужно твое прощение,
Чтобы ты тонул со мной»
Когда голос Скин еще звучал в динамиках, Эрнест вспомнил сон, в котором шел по берегу моря. Волны были большими, все покрытые белоснежной пеной. Но между бурунами иногда виднелись лазурные пятна воды. Из-за сильного ветра он не мог расслышать свой голос. Ревело море, выл ветер. Эрнесту было страшно-тоскливо. Капли воды лежали на его лице, как слезы. Он увидел себя как бы со стороны, стоящим на большом плоском камне и шевелящим губами. Из-за бушующей стихии разобрать слова было невозможно, но у него в голове прозвучал голос Цоя:
Закрыв свою дверь, ты должен выбросить ключ
В этот момент на экране смартфона появилось сообщение от незнакомого абонента: «Вы любите танцевать под дождем?»
Сначала Эрнест подумал, что это какой-то бред, и, возможно, он видит сон внутри другого сна. Потому что в реальной жизни такое совпадение невозможно.
Вслед за первым сообщением пришло второе: «Пока не увидишь однажды небо без туч».
Эрнест сел на кухонный табурет, держа в руке нож, которым намазывал на поджаренный тост фетаксу.
Каким образом кто-то мог узнать, прочесть дословно его мысли и тут же среагировать на них, отправив сообщения?
Прошлым вечером у него состоялся долгий разговор с Апанасьевым, который предлагал использовать НЛПишные техники для закрепления лояльности паствы Филадельфии, вкрапляя микрокоманды в проповеди. Эти скрытые команды должны были, минуя критическое сознание, действовать на подсознание, вызывая ощущение эйфории, повышая эмоциональность речи с помощью субъектных паттернов, воздействуя сразу на все каналы восприятия. Для возникновения устойчивой связи, Петр Никанорович предлагал использовать в ходе проповеди формат диалога с вовлечением слушающих в обсуждение затрагиваемой проблемы, быстро подстраиваясь в этом диалоге под их способ изложения мыслей, отзеркаливая и постепенно становясь для них «братом по крови, своим в доску».
В кульминационной точке, по мнению Апанасьева, нужно было фиксировать «якоря», с помощью определенного действия вроде аплодисментов или выкрика «амэн», чтобы это ресурсное состояние можно было воспроизвести при необходимости в нужный момент, используя «якорь».
Возможно, такое читерство в игре заинтересовало бы кого-то другого. Но Эрнест, услышав предложение Апанасьева, почувствовал тошноту.
Отключив без предупреждения личный чат, Эрнест попросил Настю включить музыку, чтобы тошнота, подобная той, что подступала к Сартровскому Рокантену, отступила. Он открыл нараспашку окно в свою спальню.
Как общаться с Петром Никаноровичем в дальнейшем было не понятно, потому что всякий раз, когда Эрнест возвращался в мыслях к их последнему разговору, к горлу подкатывала тошнота.
Именно этот, внезапно полученный им дар и был даром «различения духов».
Всякий раз, когда Эрнест в дальнейшем сталкивался с «нечеловеком», который мог существовать в теле человека, но в речи которого слышались звуки абсурдности его существования, к горлу Эрнеста подкатывала тошнота.
Так он понял, что аподиктические идеи Лонгина объясняются тем, что это бот-программа с идеальным голосовым синтезатором, но далеко не идеальным искусственным интеллектом.
От тошноты Эрнеста вернее всего спасало вступление из песни «Музыка волн, музыка ветра». Наверно это был тот самый закрепленный якорный рефлекс, о которых толковал Апанасьев, когда Настя включила в ответ на мольбу Эрнеста о спасении от тошноты песню Цоя.
Следующую неделю бригада, в составе которой в информационном агентстве трудился Эрнест, должна была начать свою недельную вахту, но один из операторов подхватил инфекцию. Поэтому руководству агентства пришлось оставить на работе предыдущую бригаду. У Эрнеста освободилось десять дней для необходимой обсервации, и все это время он потратил на погружение в Игру.
По итогам проведенных в игре восьми дней показатели его общины были средними: количество последователей не менялось, интеллектуального роста членов группы особо не наблюдалось, поскольку почти все были со схожим мировоззрением, в основе базирующемся на классическом университетском образовании.
Исключением являлись только Апанасьев и Евгений. Первый по отношению к остальным был явно более эмоционально устойчив, критичен к восприятию нового и тщеславен. Это проявлялось в покровительственном тоне и в том, как Петр Никанорович влиял на ход беседы в общем чате, выступая арбитром, если возникали какие-либо разногласия.
Евгений, наоборот, впитывал новые идеи как губка, часто задавал вопросы, не стесняясь выглядеть невеждой. Он с радостью поддерживал беседу в общем чате и волновался о здоровье членов Филадельфии, когда кто-то в течение дня не выходил онлайн.
Его открытость и искренность поражали Эрнеста, но вместе с тем и настораживали. В восприятии Эрнеста Евгений был хрустальным человеком, с чистыми помыслами, но оттого хрупким и ранимым.
Однажды в личном чате, далеко за полночь, они разговорились о воспоминаниях детства. Евгений рассказал, что запомнил момент, когда с любимой няней смотрел передачу про торнадо и испугался могучей и неуправляемой силы этого природного явления.
На это Эрнест ответил, что похожие страхи перед стихией он также испытывал до того момента, пока шаман Игнат в своем чуме не показал, как можно взаимодействовать с природой. Он тогда взял походную кружку и положил в заваренный чай кубик сахара-рафинада.
Затем спросил:
Что сейчас произошло?
Я тогда сказал ему, что Игнат подсластил чай.
Игнат улыбнулся и ответил:
Во-первых, чай еще не стал сладким, пока сахар не растворился. Значит всему нужно время. Во-вторых, сахар упал в кружку не сам собой, а только благодаря моему желанию и действию рук. Значит хотеть мало, нужно действовать. Ну и третье, мы своими поступками можем ускорять или замедлять процессы в природе. Например, для того, чтобы сахар растворился быстрее, нужно размешать его чайной ложкой.