Бог с тобой, согласился Саша и полез было обратно. Толя!
А?
Из наших никто никуда в лес не уходил?
Толя посмотрел на палатку, словно стараясь просветить её взглядом насквозь.
Ходить-то уходили, промямлил он наконец, но, вроде, все обратно пришли.
А кто же там кричит?
Где кричит? Толя бдительно повернулся к реке и прислушался. Сосны сейчас не шумели, комары не звенели, и криков тоже слышно уже не было. Минуту ещё длилось молчание, и за это время бдительный Толя успел несколько раз заснуть и проснуться.
Ладно. Твори, разрешил ему наконец Саша и пополз обратно. В палатке показалось темнее, чем раньше. Но стоило устроиться на боковую, как в ухо Саше выдохнули всё тем же нетерпеливым женским шёпотом:
Ну что? как будто он ходил на разведку и забыл доложить о результатах.
Брославский плюнул бы, но нельзя кругом спят романтики из «Бригантины».
Ну ничего, не очень приветливо прошипел он в ответ, больше никто не кричит.
А Толик там?
Толик там.
Существо слева привычно ухватилось рукой за плечо Саши и, зашеборшившись в темноте («Не надо согревать меня дыханием, ты одеяло лучше отдай!» тоскливо подумал Брославский), пододвинулось к нему вплотную. Существо била крупная дрожь.
«Не люблю песни у костра», такова была последняя мысль Саши Брославского, прежде чем он окончательно уснул.
Городским бездельникам, имеющим возможность рано утром принять горячий душ, включить радио и без проблем сварить себе сладкий кофе, утро в лесу представляется прекраснейшей и блаженной порой. Воображение рисует картину с лёгким красивым туманом, греющим прямо сквозь туман ласковым солнышком и непременным пением пташек.
Туман был. Этого отрицать не стал бы никто. Он казался сырым и неприятным на ощупь.
Под утро холод разбудил романтиков и бардов и безжалостно выгнал из палатки. Когда Саша огляделся в зеленоватой мгле, он тут же увидел своё одеяло, и ещё несколько, сваленных в груду у стены. Из-под груды кто-то тяжело дышал. Саша порылся в одеялах, и вдруг навстречу ему метнулись заспанные, безумные, с рыжеватым отливом глаза Вади Марецкого. Вадим глотнул пару раз пересохшим горлом и что-то спросил.
Чего? не понял Саша.
Что-то случилось? нездоровому человеку приснилось явно что-то нездоровое.
Ничего не случилось, пожал плечами Брославский, утро настало, только и всего.
Значит, кошмар сказал Вадя, поглубже закапываясь в одеяло.
Брославскому стало немного обидно, что проснулся предпоследним, вместе с этим лодырем. Он выглянул наружу и убедился, что там тоже уныло.
Любители туристской песни бродили по краю откоса, ёжась и бросая нерешительные взгляды вниз на речную воду, все дрожащие, неумытые, неприветливые. Толя, как и следовало ожидать, за ночь охрип и тщетно пытался раздуть костёр из холодной золы. Майя привычно перебирала вещи в рюкзаках. Брюс в криво застёгнутой «военной» рубашке курил, картинно опершись на сосну. И все молчали.
Первым делом Саша мужественно умылся ледяной водой из речки, его примеру сразу последовали Брюс, уронивший при этом в воду контактную линзу, но счастливо её поймавший, и унылая пуще вчерашнего Таня Таволгина. Саша решительно прогнал Толю от костра и в две минуты разжёг огонь. Пересчитал всех по головам и отправил Брюса найти отсутствующих Светлова и Левина. Тут Майя порадовала всех тем, что завтракать придётся вермишелью с килькой в томате. Картошку вчера так и не спекли.
Минут через двадцать стало пободрее. Вермишель бурлила над костром под зорким надзором Майи. Брюс притащил из леса Левина, который невнятно объяснил, что искал там потерянную авторучку.
В лесу? удивилась Таня. Авторучку?.
В лесу, как-то подавленно подтвердил Левин. Брюс стараясь правильно застегнуть рубашку, сообщил, что Светлова найти не удалось, и тут же заявил:
Не знаю, как вы, ребята, а я так хочу есть. Майя!..
Подождёшь, сказала Майя, снова входя в образ всеобщей мамы. Голодный Брюс снова закурил. Внизу у реки проклинал губителей родной природы Толя: он решился-таки умыться, нашёл в реке полиэтиленовый пакет, и тут у него прорезался голос.
Ещё через пять минут, когда уже не только Брюс, а и все присутствовавшие устроились вокруг костра, Майя прекратила сосредоточенное помешивание вермишели и торжественно сняла её с огня.
Зовите остальных, повелела она своим несмышлёным детям.
Марецкий спит, предостерёг Саша Левина, потянувшегося к палатке. Но Левин, апатичный спросонья, не внял предупреждению и поплатился.
Пошли все к чёрту! громко донеслось из палатки. Майя обиделась:
Ну и чёрт с ним! Пусть спит. Таня, миски давай
А всё-таки, где Светлов? спросил Саша.
Все беспомощно оглянулись. Ответственного за всё человека видно нигде не было.
В палатке, хрипло предположил Толя,
Да нету его там. Иначе бы не спрашивал. Кто-нибудь видел, куда он пошёл?
Все беспомощно переглянулись. Саша ощутил какое-то неудобство, как будто соринка в глаз попала, а достать не получается.
А вы его вообще-то видели с утра? Ну хоть кто-то? спросил он еще осторожнее.
Наступила тишина. Брюс помотал головой:
Не
Витя, наверное, спит в палатке, бесцветным голосом упрямой кобылы предположила Таня Таволгина. Предположила, поставила миску на траву, но в палатку не заглянула, отошла от костра и стала причесываться.
Саша снова заглянул в палатку. Не то чтобы он надеялся обнаружить Виктора Сергеевича, закопавшегося в одеяла в обнимку с Марецким. Впрочем, сам Вадя тоже уже не спал, просто лежал с открытыми, но недовольными глазами.
Светлова тут нет? спросил Саша, думая, что заранее знает ответ. И не угадал.
Так Светлов же сбежал, сказал Марецкий, морщась, как от сильной головной боли.
Куда? не понял Брославский.
В город, надо думать у Вадика Марецкого оказалась в придачу ко всем неприятным привычкам ещё одна: отвечать непосредственно на вопрос, не расширяя свой ответ до пределов понятности. Куда ж ещё?
Погоди, когда он сбежал?
Так ночью ещё.
Ночью? Саша поглядел на рыжую лохматую голову, торчащую над одеялами. Вадим, может, ты наружу вылезешь?
Зачем? возразил Вадим. Мне и тут хорошо.
Я тебя не понял. Повтори ещё раз.
Понималку купи! огрызнулся Вадя. Русским языком говорю, что Витька ночью с кем-то полаялся, психанул и сбежал. Если ты не заметил, он ещё с вечера не в себе был
С кем полаялся-то?
А я, Александр, свечку им не держал, ехидно заметил Вадим. Не со мной, во всяком случае!
Саша вытащил голову из палатки и обнаружил, что рядом стоит Таня Таволгина. Девушка в жёлтом комбинезоне и ботинках возвышалась над стоящим на четвереньках Сашей так, будто собиралась лягнуть его копытом.
Ну, со мной Витя поругался, сказала каким-то совсем не унылым, а скорее вызывающим тоном. Наорал на меня и ушёл.
Левин поставил на землю миску со вкусным завтраком. Толя тоже поставил. Брюс продолжал чавкать.
Куда Витя ушёл?
Туда, ответила Таня неопределённом мотнув головой.
Ку-да? вразбивку для доходчивости переспросил Саша.
Откуда мы пришли. К посёлку. К этому вашему финскому доту.
К мосту, то есть? Ещё до того, как кричали?
Кто кричал? не поняла Таня.
В лесу, ночью кричали, нетерпеливо объяснил Саша. Танино лицо выразило полнейшее и искренне непонимание. Ты меня разбудила и сказала, что в лесу кричат.
Я тебя ночью разбудила? ещё удивлённее повторила Таня.
Кто слышал крики ночью в лесу? громко спросил Брославский, поднимаясь на ноги.
Удобный, с алюминиевой рамой, рюкзак Виктора Сергеевича Светлова так и валялся среди других у ската палатки. А сам Светлов ночью, без него, зачем-то ушёл к мосту и не вернулся.
Знаете, сказал Саша негромко, но решительно, вы тут позавтракайте пока, а я скоро буду минут через двадцать Миша, Левин, ты поел? Пойдём, поможешь