Толя обалдел. Ему было бы неприятно это признать, но в данном случае он не «изумился», не «был поражён» и даже не «вытаращил глаза» под мощной оптикой, а именно что вульгарно «обалдел», не понимая, как же Брославский угадывает то, чего ему не говорили? И Саша цинично воспользовался этим:
Ладно, товарищ, говори, во сколько вы на вокзале собираетесь. Я подойду, посмотрю, как у вас рюкзаки собраны. Если вдруг окажется время свободное, могу довезти до места, мне не трудно. Места знакомые. У самого там дача была.
В одиннадцать утра, на Финляндском, тихо сказал Толя. Он сидел за столом, и смотрел снизу вверх на Брославского, который поднялся, чтобы наконец-то уйти. Брославский был очень зол на себя самого и на студию «Бригантина», разумеется, тоже. Мне это надо? Мне это ну вот совершенно не надо! думал он. А Толя, оказывается, думал о другом.
Александр, спросил он всё так же тихо, но с новой ноткой в голосе. Видимо, каждый новый человек, кто присоединялся к грядущему походу, автоматически вызывал у Толи опасения и сомнения, причём самого непредсказуемого свойства, если не секрет, вы сами какой национальности?
Сашу Брославского трудно поставить в тупик, но Толе это удалось. Больше всего хотелось назваться могиканином, гуроном или каких там индейцев обычно зовут, чтобы без лишних проблем сходить в лес. Но Толя, насколько его за полчаса узнал Саша, вполне мог не понять шутки.
Брославский, пояснил Саша, это, как ты понимаешь, от названия города. Вроцлав, есть такой город в Польше. Так что я, очевидно, в каком-то поколении поляк. Но, честно говоря, пока ты не спросил, я никогда об этом не задумывался. Можно, я дверь закрою?
Толя не возражал, сразу встал из-за стола. Но Саша всё-таки расслышал, как Толя пробормотал себе в бороду, как бы самого себя уговаривая, что ситуация не так уж плоха, что шансы на спасение есть:
Тоже, в конце концов, славяне
Ну плохо у них были собраны рюкзаки!
Рюкзак Толи оказался просто неподъёмно тяжёлый, как будто русский богатырь забавы и удали ради напихал туда булыжники и корчёванные пни. Рюкзаки Майи и Левина выглядели типично для школьников, собирающихся сдавать экзамены на отлично. То есть бугрились и торчали в разные стороны самыми разными предметами, найденными по квартире в спешке рано утром. Саша смог различить пакет с солью, топор, краешек байкового одеяла и покачал головой. Майя виновато развела руками и сказала:
Лев, можешь это всё уложить как-то рациональнее?
Марецкий, разумеется, явился на вокзал как был накануне с гитарой за спиной и в новых, только что купленных кедах. Но этого мало. Следом за ним шёл хрупкий, симпатичный и скромный на вид юноша, одетый в штаны цвета хаки и рубашку армейского покроя. Увидев, кого притащил с собой Марецкий вместо ожидаемой девушки, Толя вздохнул с таким ужасом, что оглянулись все пассажиры на перроне.
Его зовут Брюс! весело сказал Марецкий, кажется, даже не понимая, в каком количестве грехов, противных славянской морали, его только что заподозрили. Вы его никто не знаете, мы с ним на концерте «Наутилуса» познакомились.
Марецкий смотрел мимо Саши. Просто не замечал присутствия человека, который посоветовал певцу оставить дома гитару. А Брюс сразу увидел Майю с Левиным и сказал им:
Когда укладываешь рюкзак, что главное? Главное логику понять!
Давай, расскажи мне про логику прошипел Левин, пытаясь застегнуть пряжку на ремешке, порванном ещё лет двадцать назад предыдущим поколением романтиков.
Виктор Сергеевич Светлов, он же Витька Светлов, появился, как и полагается человеку ответственному за всё, минуты за три до отправления электрички. Он шёл по перрону, натянув кепку до самого носа и сунув руки в карманы брезентовой куртки. Рубашка на нём была белая, свежая. Рюкзак за спиной новый, удобный, с алюминиевой рамой. Но это всё не главное. Главное, что рядом шла унылого вида, стройная, хотя немного сутулая девушка, облачённая в тёмно-жёлтый гэдээровский комбинезон и тяжёлые ботинки. Вообще без рюкзака.
Надо отдать должное Светлову это не вышло похоже на смотрины невесты. Скорее казалось, что романтик, бард и звезда молодёжных телепрограмм Виктор Сергеевич раздобыл где-то породистую лошадь тёмно-жёлтого цвета и теперь хвастается.
Прошу любить и жаловать! Это Таня Таволгина. Она учится со мной на курсе!
Я люблю авторскую песню, скромно сказала Таня, остановив выжидающий, хотя и унылый взгляд на золотистой гитаре над головой Вади Марецкого.
А это Брюс! вместо ответа сообщил Вадя. Тоже прошу любить и жаловать! У парня гениальные уши. Он разобрал мне все тексты «Нау», прямо с кассеты!
Другой бы смутился сомнительному комплименту, но только не мальчик в зелёном. Он прервал беседу с Майей, которой что-то доверительно, чуть ли не на ухо втолковывал, шагнул через рюкзак, а заодно через Мишу Левина возле рюкзака, и обратился непосредственно к Тане:
Привет! В тексте песни ведь что главное?
Логику понять! подсказал сидящий на корточках Левин.
Таня огляделась с видом застенчивой лошади, которой предложил выпить на брудершафт попавшийся под копыта суслик. Вообще-то, сокурсник Светлов обещал компанию талантливых бардов. А она видит перед собой на семерых человек одну гитару, одну бороду и пару школьников. Потом Таня заметила Брославского, который был похож на барда и туриста куда больше других. И Светлов тоже Сашу заметил.
Слушай, спасибо, что согласился! он тряс и стискивал Сашину ладонь довольно сильными пальцами и улыбался довольно искренне, хотя заслонённые козырьком кепки глаза эту искренность портили. Мы же так, стишки кропаем на струнах бренчим люди ерундовые, несерьёзные, костёр развести без керосина не сможем.
Самокритично, оценил Саша, понимая, что ещё немного и упустит шанс уйти с вокзала.
Какие Оселки-то? осведомился он. Верхние?
Верхние! Как догадался? Сам там жил? Светлов улыбался на каждую фразу, и трудно было поверить, что он сочиняет какие-то грязные песни, способные напугать культуриста Толю. Так улыбаются люди, которых природа хоть чем-то одарила и лишила, таким образом, комплексов. В случае Светлова божий дар, видимо, двойной высокий рост и талант.
По Муравьиному лесу догадался, пояснил Брославский. И загадал: если сейчас этот самовлюблённый тип в кепке начнёт выяснять, да как, да почему, да через кого стала известна строчка его новой песни? пусть лезет в свою электричку, благо та вот-вот тронется. А я тут в городе поразвлекаюсь, прикидывая, согласно давнему совету Аркадия Палыча Коваля, как и кто из них погибнет в своём турпоходе. Просто так, для прикола и развития воображения.
Но Светлов не стал ничего спрашивать, а, обернувшись, представил Сашу с таким видом, словно они сто лет приятельствуют. И это он умудрился сделать, так и не спросив ни имени, ни фамилии!
Знакомься, Тань: наш эксперт по туризму! Без него мы погибнем в Муравьином лесу!
А вы тоже с нами едете? уточнила Таня.
Она глядела на Брославского взглядом унылой кобылы. Так глядела, что Саша невольно задумался, как выглядит со стороны: стриженый, в белой футболке с мордой Микки-Мауса на груди. Тебе нужны такие долгие девичьи взгляды? спросил он сам себя и сам же себе ответил: тебе это всё совершенно не надо, товарищ! А вслух сказал:
Конечно, еду.
Чай пили долго и много. В котелке плавали сосновые иголки и угольки, чай обжигал руки и губы, но казался страшно вкусным.
Молодцы, девчонки, хорошо заварили! громко сказал Миша Левин и шумно отхлебнул из кружки. Но на Майю всё равно жалко было смотреть.
Пить хочется потому, что мы кашу пересолили, честно уточнила она.
Если уж совсем по-честному, то готовила кашу Майя, а посолила Таня. Но та не мучилась угрызениями совести, а молча смотрела на огонь.