Пустяки. Это народ, раздраженно сказал толстяк. Позже вы и сами все поймете. Это верно, все сильно изменилось. Он говорил резко, сдвинув брови, и глядел на Грэма как человек, пытающийся принять решение в критической ситуации. Так или иначе, одежду вы получите. Лучше подождать здесь, пока ее принесут. Никто не должен сюда приближаться. И вам следует побриться.
Грэм потрогал свой подбородок.
Возвратился человек с льняной бородкой. Направляясь к ним, он вдруг оглянулся, прислушался, подняв брови, взглянул на толстяка и поспешил через арку к балкону. Шум становился все громче. Толстяк повернул голову и тоже прислушался. Тихо выругался и с неприязнью перевел взгляд на Грэма. Крики вздымались мощной волной и вновь стихали, однажды донесся звук удара и резкие вопли, затем сухой треск, похожий на хруст ломающихся прутьев. Грэм напряг слух, чтобы уловить какой-то смысл в этой путанице звуков.
И тут он разобрал фразу, повторяющуюся снова и снова. Поначалу Грэм не поверил своим ушам. Но это, несомненно, были слова: «Покажите нам Спящего! Покажите нам Спящего!»
Толстяк неожиданно кинулся к арке.
Что за вздор! прокричал он. Как они узнали? Знают наверняка или догадываются?
Из-за арки последовал какой-то ответ.
Я не могу выйти, сказал толстяк, мне нужно присматривать за ним. Ну, крикните им что-нибудь с балкона.
Ответ невозможно было разобрать.
Скажите, что он не проснулся. Да что угодно! На ваше усмотрение. Он поспешил назад, к Грэму. Вам немедленно нужно одеться. Здесь оставаться нельзя мы не сможем Он поспешно выбежал, не отвечая на вопросы Грэма. Через минуту появился снова.
Не могу объяснить вам, что происходит. Слишком сложно. Сейчас вам изготовят одежду. Да, все вот-вот будет сделано. И я смогу забрать вас отсюда. Вы очень скоро разберетесь в наших проблемах.
Но эти голоса. Они кричали
Да, про Спящего это про вас. Им пришла в голову какая-то безумная идея. Не знаю, чего они хотят. Ничего не знаю.
Резкий, пронзительный звонок перекрыл отдаленный невнятный гул толпы, и этот бесцеремонный человек подскочил к каким-то приборам в углу комнаты. Некоторое время слушал, глядя в хрустальный шар, затем кивнул, произнес несколько слов и подошел к стене, за которой исчезли те двое. Стена снова свернулась и ушла вверх, словно занавес, но он стоял рядом и чего-то ждал.
Грэм поднял руку и с изумлением осознал, насколько восстановились его силы от тонизирующих средств. Спустил с ложа сначала одну ногу, потом другую. Голова больше не кружилась. Не вполне доверяя такому быстрому выздоровлению, он сел и принялся ощупывать свои руки и ноги.
Через арку вошел русобородый, и одновременно в проем перед толстяком скользнула сверху кабина лифта; из нее вышел худощавый седой человек в темно-зеленой облегающей одежде со свертком в руках.
А вот и портной, сказал толстяк, жестом представляя вошедшего. Теперь вам больше не придется носить этот черный плащ. Не могу понять, как он попал сюда. Но я разберусь, во всем разберусь. Поторопитесь! сказал он портному.
Человек в зеленом поклонился, подошел и сел на ложе рядом с Грэмом. Он держался спокойно, но взгляд его был полон любопытства.
Мода сильно изменилась, сир, сказал он, покосившись исподлобья на толстяка. Быстрым движением портной раскрыл сверток, и на его колени выплеснулся водопад ярких тканей, от которых у Грэма зарябило в глазах. Вы, сир, жили в викторианскую эпоху, во времена цилиндров. Полушария шляп Кривые словно очерчены циркулем. А теперь вот. Он вытащил небольшой приборчик, формой и размером похожий на карманные часы, только без скважины для ключа, нажал какую-то кнопку и показал Грэму на циферблате задвигалась фигурка в белом. Портной взял кусок голубовато-белого атласа.
Я бы вам предложил этот материал, сказал он.
Толстяк подошел и встал за плечом Грэма.
У нас очень мало времени, напомнил он.
Положитесь на меня, сказал портной. Моя машина сейчас прибудет. Ну, что скажете?
Что это? спросил человек из девятнадцатого века.
В ваше время клиентам показывали журнал мод, объяснил портной, а это наше современное устройство. Посмотрите сюда. Маленькая фигурка повторила свои пируэты, но в другом костюме. Или на это. С легким щелчком фигурка появилась на экране в новом, совершенно роскошном одеянии. Портной проделывал все очень быстро и дважды успел взглянуть в сторону лифта.
Снова послышалось урчание, и из лифта появился анемичный коротко остриженный паренек китайского типа в одежде из грубого светло-синего холста. Он бесшумно вкатил в комнату сложную машину на маленьких колесиках. Кинетоскоп незамедлительно был убран, и Грэму предложили встать перед машиной. Портной пробормотал несколько указаний стриженому подростку, а тот в ответ произнес гортанным голосом несколько фраз, которых Грэм не смог разобрать. Затем мальчик отошел в угол и там продолжил свой невнятный монолог, а портной вытянул из машины многочисленные коленчатые рычаги с дисками на концах и установил их так, чтобы диски прилегали к телу Грэма: по одному на каждой из лопаток, по одному на локтях, с обеих сторон шеи и так далее, пока они не выстроились в две линии меток, проходивших по всему телу и конечностям. В это время из лифта за спиной Грэма появился кто-то еще. Портной пустил в ход механизм, который привел части машины в ритмичное движение, а через минуту сложил рычаги, и Грэм был свободен. Портной вернул ему черный плащ, а русобородый поднес стаканчик с каким-то освежающим напитком. Взглянув поверх стакана, Грэм заметил, что его внимательно рассматривает бледный юноша.
Толстяк, который обеспокоенно расхаживал по комнате, вдруг повернулся и прошел за арку, к балкону, откуда по-прежнему, то нарастая, то затихая, доносился отдаленный шум толпы. Стриженый паренек передал портному рулон голубоватого атласа, и оба они принялись заправлять ткань в машину примерно так, как в девятнадцатом веке заряжали бумагу в типографиях. Затем бесшумно откатили агрегат в дальний угол, где изящными петлями свисал выходящий из стены кабель. Портные сделали необходимые подсоединения, и машина задвигалась быстро и энергично.
Что они там делают? спросил Грэм, указывая пустым стаканом на фигуры, суетящиеся в углу, и стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд новоприбывшего. Туда подведена какая-то энергия?
Да, ответил русобородый.
А это кто? спросил Грэм, указывая в сторону арки.
Человек в фиолетовой одежде погладил свою бородку, чуть поколебался и негромко сказал:
Это Говард, ваш главный опекун. Понимаете, сир, это довольно трудно объяснить. Совет назначает опекуна и его помощников. В этот зал допускается публика, но сегодня мы впервые заперли двери. Если вы не возражаете, он сам вам все объяснит.
Как странно, произнес Грэм. Совет? Опекун? Затем, повернувшись спиной к новоприбывшему, вполголоса спросил: Почему этот молодой человек так уставился на меня? Он что, гипнотизер? Месмерист?
Нет, не месмерист. Он капиллотомист.
Капиллотомист?
Да, один из главных. Он получает в год шестьдюж львов.
Это звучало как совершенная бессмыслица. Не понимая, что к чему, Грэм ухватился за конец фразы.
Шестьдюж львов? повторил он.
А у вас что, не было львов? Да, пожалуй, нет. У вас были эти старинные фунты, так? Лев наша денежная единица.
Но вы еще сказали шестьдюж?
Да, сир. Шесть дюжин. Вы жили при десятичной, арабской системе счета единицы, десятки, сотни, тысячи. У нас же двенадцатеричная система. От единицы до одиннадцати числа однозначные, начиная с дюжины двузначные; дюжина дюжин составляет гросс, или большую сотню, дюжина гроссов дюжанд, а дюжанд дюжандов мириад. Очень просто, не так ли?