Документы готовы, все сделано в лучшем виде. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь, Вениамин Павлович протянул выписной эпикриз реабилитационного центра.
Тамара Николаевна, наморщив носик, углубилась в чтение, а Вениамин Павлович наблюдал за ее довольным выражением лица, будто ожидая похвалы.
Вы просто волшебник! воскликнула Тамара Николаевна, не обманув чаяний Вениамина Павловича, и убрала заветные документы в свою сумочку.
Ну что вы, заскромничал Вениамин Павлович, я просто очень хорошо знаю свое дело. Ни больше, ни меньше. Видите ли, дорогая моя Тамара Николаевна, организм каждого человека настолько индивидуален, что одно и то же заболевание может дать совершенно разные последствия. Кто-то отряхнется и побежит работать дальше. А кого-то это может привести к инвалидности, как, например, в вашем случае.
Тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог! засуетилась Тамара Николаевна и постучала по дереву.
Я понимаю, понимаю, ничего плохого я вам ни в коем случае не желаю, но документально все сделано на высшем уровне, можете мне поверить. Здесь и заключения экспертных врачей, и результаты функциональной диагностики, и нужные значения по всем необходимым шкалам и тестам. Ни у одной комиссии медико-социальной экспертизы не возникнет никаких вопросов. Вы внимательно прочитаете все еще раз и будете вести себя как надо. Ну да не мне вас учить, расплывшись в обворожительной улыбке он поднялся из-за стола, протянул ей шубку и помог одеться.
Рад был встрече, дорогая Тамара Николаевна. Буду признателен за рекомендации. Ну, только аккуратно очень, вы же понимаете.
Садясь в свой роскошный автомобиль, Тамара Николаевна размышляла, уж не переплатила ли она, раз он трижды назвал ее «дорогой». «Дорогая. Да уж не дешевая! Он что думает, что мне просто так деньги на голову сыплются? Неужели я бы стала выбивать себе инвалидность, если бы не знала, где и как можно сэкономить? Богат не тот, у кого много денег, а тот, кто ими правильно распоряжается. В любом случае, дело почти сделано, осталось за малым пройти комиссию и получить доступ ко всем полагающимся льготам». А льготы открывались неплохие. Одна парковка обходилась ей в кругленькую ежемесячную сумму, ведь Тамара Николаевна жила и вела все свои дела в центре города, где практически не осталось ни одной бесплатной парковки. И потом, санатории и материальная поддержка от организации, в которой она работала, тоже были не лишними. «Нужное дело сделала. Все равно я за счет пенсии по инвалидности эту сумму отобью рано или поздно. Нинке его посоветовать надо, она тоже хотела давно», Тамара Николаевна подвела итог своих размышлений и, развернувшись через двойную сплошную, покатила в салон красоты.
А в это время оставшийся в своем кабинете Вениамин Павлович изучал выписные эпикризы пациентов, которым в ближайшие дни предстояло покинуть эту обитель. Несмотря на свою занятость организационными и административными вопросами, он всегда следил за ходом лечения пациентов с самыми серьезными осложнениями и, разумеется, сравнивал их фактическое состояние при выписке с тем, что написали их лечащие врачи. Читая сейчас заключение по Ефимовой, он хмурился все больше и больше. Женщина средних лет и такого же достатка перенесла сложную операцию на головном мозге с последующим частичным параличом тела, и все говорило о том, что работать дальше она уже не сможет. Однако ее лечащий врач уверенно описывал ее состояние при выписке, как удовлетворительное, щедро наставив средних баллов по необходимым шкалам и тестам, вместо значений от минимальных до ниже среднего.
Совсем что ли обалдел, ворчал про себя Вениамин Павлович, набирая номер этого врача. Ты читаешь, что сам же и пишешь в выписных эпикризах? продолжил он недовольным голосом, когда в трубке ответили «алло». А похоже, что не читаешь. К Ефимовой почему так безответственно подошел? Если верить твоим каракулям, то она в меру здоровой покидает наш реабилитационный центр. Ты совсем спятил? Ну и что, что в бюро медико-социальной экспертизы принимают решение об инвалидности, они же на твою писанину в том числе будут опираться. Хорошо еще, если просто подумают, что балбес и разгильдяй какой-то составлял все это. А если и они спустя рукава к ней отнесутся и не присвоят группу инвалидности? Считай, женщина совсем без помощи останется. Немедленно переписать! А впредь думай головой своей немного.
***
Тряпка швабры ходила из стороны в сторону, волоча за собой длинный черный волос, однако, уборщица Люба, казалось, не замечала этого. Стоя на одном месте и задумавшись, она буквально оцепенела, и только ее руки, будто на автомате, продолжали нехитрые движения, заставляющие швабру двигаться. Пожилая сухонькая женщина невысокого роста, Люба, в обычном своем состоянии была бойкой и веселой. Но сейчас она о чем-то размышляла, глубоко погрузившись в свои мысли. Иногда она что-то бормотала, слегка встрепенувшись, но потом снова уходила в себя.
Странно, очень странно Не мое дело, конечно Суешь свой нос вечно, потом неловкости всякие случаются Опозоришься еще, чего доброго Странно это все равно Так ведь не бывает
Что странно? Елена Николаевна проходила по коридору и еще издалека заметила застывшую на одном месте уборщицу, а когда подошла, Люба ее даже не сразу заметила, продолжая бормотать себе под нос что-то.
А?.. Чего?.. Люба вышла из оцепенения и уставилась на Елену Николаевну, явно ничего не понимая.
Вы сейчас говорили про какие-то странности.
Я? Дык это я так, про себя, Люба вдруг засуетилась и стала выжимать тряпку над ведром.
Проницательный взгляд Елены Николаевны не отрывался от уборщицы, и Люба, заметив это, смутилась еще больше. Это не ускользнуло от внимания главной медицинской сестры, поэтому она спросила:
У вас все в порядке?
Все в полном порядке. Задумалась немножко.
А странно что?
Ну в мире полно странностей. Сейчас брякну невпопад, потом в дураках останусь.
Люба продолжала волноваться, стараясь не встречаться глазами с Еленой Николаевной и не зная, куда деть руки. Поэтому, отжав тряпку, она стала тщательно расправлять и складывать ее, будто полотенце, не замечая неуместность своих движений.
Я же вижу, вас что-то беспокоит, настаивала Елена Николаевна, продолжая сверлить уборщицу глазами.
«Не отстанет, ведь. Ай, скажу. Посмеется так посмеется, с меня не убудет. Что с уборщицы взять-то?» подумала Люба, а вслух сказала:
Давеча я замешкалась было с ведрами, напор слабый был, вода медленно шла. Дай, думаю, забегу в каморку свою за тряпкой. Пока вода набирается, успею. А каморка то у меня как раз рядом с палатой той дамочки известной как же ее зовут-то забыла
Галины Сергеевны? подсказала Елена Николаевна и вся обратилась в слух, слегка прищурив глаза.
Да, да, она самая, Галина Сергеевна. Так вот, копошусь я у себя в каморке, а каморка эта раньше была второй комнатой при той самой ейной палате. А сейчас, значит, каморкой мне служит. Разделили их, комнаты эти, а дверь меж ними заперли. Но все равно слышно, к тому же шкафчик с тряпками как раз возле этой двери и находится. Вот если бы стена сплошная была, то не такая слышимость. А так, с дверью, немного слышно. Двери то они в любом случае тоньше стены
Елена Николаевна старалась сдерживать себя и не торопить рассказ уборщицы, но, поняв, что на двери ту зациклило, решила аккуратно повернуть нить беседы в нужное русло.
Насчет лучшей слышимости согласна. И что же вас удивило?
Так это, значит. Слышу я, как будто храпит кто. Я еще Генку своего покойного вспомнила, вот уж кто мастер храпеть был соседи в стену лупили от его храпа! Потом думаю, что же дамочка эта так храпит что ли? Вроде раньше за ней не водилось такого. Дай, думаю, гляну, может, на ее место мужика уже какого положили, а ее в другое место перевели или выписали, Люба вдруг замолчала и задумалась, вероятно, погрузившись в воспоминания и стараясь уловить несостыковки, которые ей показались необычными.