Конечно помню с готовностью отозвался ОН, только не очень! Слушай: как ты все это хранишь в памяти? Может ты уже старуха, которая держит в голове свое прошлое до мелочей, но не может отыскать наперсток, который надет у нее на средний палец.
Я уже способна на первое и еще не дошла до второго! засмеялась синеглазая с укором. А ты фиглярствуешь и никак не хочешь проникнуться одним из самых сакральных эпизодов моей жизни.
Извини, так что там с твоим пионером?..
Ты подошел ко мне под треск барабана; взял треугольник алого кумача, весящий у меня на руке, и стал деловито завязывать его мне на шею. Я, затаив дыхание, неотрывно, смотрела на тебя снизу вверх. Мне так хотелось что-нибудь сказать тебе, но от волнения я не смогла вымолвить ни звука. Я даже не знаю, смог ли ты услышать, как бьется мое сердце? Конечно нет! Уверена, твои мысли тогда были переполнены всякой ерундой, вроде футбола Да и сейчас в них все что угодно, кроме девушка запнулась, смущенно потупив глаза. Прошло столько лет, а я никак не могу до тебя достучаться Никак Грустно, до слез.
Синеглазая с трудом вытянула на лице улыбку и порывистым движением поднялась на ноги, разбежалась и с высокого камня прыгнула в воду, грациозно изогнувшись в воздухе и почти не оставив брызг. ОН побежал вслед и прыгнул за ней. Синеглазая вынырнула и прикоснулась к нему. В ее бездонных бирюзовых глазах можно было утонуть. Это были два океана, две Марианские впадины. Девушка поцеловала его и, навалившись на плечи, оттолкнула на самое дно.
Когда они вскарабкались на камень они уже были другими, сияющими, открытыми и счастливыми.
Бывшая пионерка достала из принесенной корзины яства, которые готовила чуть ли не всю ночь; красиво разложила их на белое, вышитое по краям крестиком, полотенце; положила справа от тарелок ножи, слева вилки; две салфетки превратила в белых лебедей; не хватало только свечей и бутылки игристого вина. Готовила синеглазая великолепно.
Если захочешь, сказала девушка, так будет каждый день!
Ты о чем?
Обо всем!
Звучит заманчиво! ОН не скрывал восхищения и был искренен.
Так начался их долгий и надрывный роман. Синеглазая была влюблена, ОН был одинок. Так бывает! Когда пришло осознание, что они совершенно разные было уже слишком поздно.
«Да и плохо ли быть непохожими? говорили одни. Кто сказал, что вы должны маршировать, как на параде в одном строю, одновременно поднимая ногу?.. Главное: идти в одном направлении и не терять друг друга из вида»
«Лишь родственные души могут удержаться вместе, утверждали другие, когда мысли читаются не долетев, когда молчание перекрикивает пустые речи».
Легко им было говорить! Со стороны смотреть на вещи просто Со стороны всегда заметны только улыбки на лице разлад в сердце издалека никогда не разглядишь.
Как бы там ни было, и как бы ни пророчили знатоки человеческого темперамента все закружилось, понеслось привычной, не нами проторенной дорогой, а кочки и неровности молодость не пугают. И вы едва ли будете жарко спорить с тем, что, наверное, в жизни каждого бывает полоса, когда не хочется никуда грести: хочется лечь на дно лодки, закрыть глаза и плыть по течению в уповании, что река сама вынесет на тот самый, счастливый, берег.
Синеглазая мчалась к нему, когда бы ОН не окликнул, но это случалось реже и реже. Когда его отправили в глухую провинцию, девушка писала ему: «Только позови я все на свете брошу и приеду». Но ОН не позвал; и неожиданно для себя открыл ту недосягаемую и везде искомую формулу любви: «Любовь это когда один готов бросить самое дорогое и приехать в дикую, поросшую колючками, степь по первому зову; а нелюбовь это когда другой не хочет, чтобы к нему приезжали».
Их взаимоотношения неторопливо затухали на холодном ветру тлеющие угли быстро остывают, превращаясь в пепел. Они продолжали изредка переписываться Скорее девушка лелеяла еще веру: нет-нет да писала несколько строк или звонила в надежде услышать любимый голос и узнать: все ли с ним в порядке. ОН всегда отвечал, но делал это больше из такта, перемешанного с не покидающим чувством вины; и еще в знак верности тем годам, когда они были совсем юны, и свободны, и, в определенном смысле, счастливы. «Не любить хорошего человека еще горше, чем ненавидеть плохого», терзал ОН себя.
«Как странно, часто думала синеглазая, сотни мужчин были бы на седьмом небе, позволь я им лишь прикоснуться к моей руку. Только одному, которого я так люблю, я не нужна. Парадокс и очень досадный. Быть может нужно время, уговаривала себя, быть может когда-нибудь ОН поймет, оценит Только когда наступит это «когда»?.. Что за напасть?.. И вообще, с этой личной жизнью, творится невозможный сумбур, и очевидные доводы, такие простые и понятные, рассыпаются в прах, столкнувшись с антинаучной человеческой природой. Вполне точно, что еще не родился тот алхимик, который бы упорядочил весь этот хаос в отношениях мужчины и женщины и их слепое блуждание впотьмах. Вот бы появился какой-нибудь русский, как тот, что расставил во сне химические элементы по своим клеткам; или француз, что разглядел бы под микроскопом тот самый микроб непонимания; или англичанин, который смог бы расшифровать «Энигму» симпатий и антипатий если, конечно, любовь поддается математическим расчетам вовсе?! Кто там внутри дергает за какие ниточки? Какой стрелочник ведет эти два локомотива в направлении друг друга сквозь необъятные просторы, чтобы они столкнулись где-нибудь в непролазной глуши на заросшей тайгой узкоколейке?»
«Бедные, бедные женщины! писала ему синеглазая. Какая невыразимая мука скитаться в этой пустыне, переполненной людьми, в ожидании, что принц принесет твою потерянную туфельку! Какие невыносимые страдания видеть одиноких людей, наполненных до краев любовью и жаждой заботы, не имеющих возможности ее выплеснуть, и одарить, и осчастливить. Зачем все так сложно? Зачем не родиться с номером на лбу, точно таким же как у той или у того, кто захочет прожить с тобой век и будет и копией, и дополнением, и утешением, и поддержкой; и не упрекнет, и оценит, и простит»
«Это было бы так великолепно но, пожалуй, слишком просто и скучно», отвечал ОН ей.
«Как часто мы делаем один непоправимый шаг, писала синеглазая, и мучаемся потом веки вечные».
«Как часто мы делаем этот шаг, отвечал ОН ей, и мучаемся потом веки вечные, не догадываясь, что шаг в другую сторону принес бы бед гораздо больше. Как жаль, что нельзя пройти две дороги сразу, сравнить их и выбрать себе лучшую, на память».
Судьба
Свой нынешний приезд ОН намерен был оставить в тайне. В канун двухтысячного года никого кроме родителей не хотелось видеть; еще пуще не хотелось никому объяснять, куда ОН отправляется, и самое важное, зачем. В душе царила пустота и безвременье то состояние, когда умом понимаешь где ты находишься и что сейчас происходит, но твои мысли уже в будущем; в том будущем, которое тебе суждено пережить, или, по крайней мере, встретиться с ним лицом к лицу. Это то магическое время, когда есть «вчера» и есть «завтра», тогда как «сегодня» происходит в другом измерении, на которое ты смотришь как бы со стороны: ты его осознаешь но оно не твое, оно вычеркнуто из твоей жизни, его нет.
Сидя на своем любимом камне в затерянной бухте ОН даже позволил пробраться тоскливым размышлениям о том, что, возможно, это его последнее свидание с этим уголком, и, возможно, ему уже никогда не суждено будет увидеть это море, эти волны, этот горизонт, рождающий солнце Но тотчас формулировки показались ему настолько смешными и фальшивыми, будто взятыми из какого-то не в меру патетического романа. ОН улыбнулся и поклялся больше никогда не допускать напускного трагизма во все, что предстояло впереди.