Думаете, это повод опускаться до мелкого пакостничества?
Думаю, это повод не считаться с вашими планами на ночь. В существовании коих я вообще сомневаюсь кому, к чёртовой матери, нужна старая, провонявшая итой ведьма?
Я вымученно улыбнулась. Хотелось его убить. Нет, правда, свернуть шею как курице и дело с концом. В войну было бы именно так. А для моей совести одним тёмным больше, одним меньше разница невелика.
Вы не посмеете, сказал он, будто прочитав мои мысли и, развернувшись, пошёл к выходу.
И что самое скверное, это гад был прав: теперь не посмею. Тот день, когда тёмных признали полноправными гражданами Атоллы, стал чёрным днём в календаре всех ведьм. В эту пятницу я поняла это особенно чётко.
Рассортировав свитки и занеся факт их возврата в три соответствующих журнала, я накинула плащ и под струями проливного дождя помчалась к «Пышке». Марлен не было, но я видела во дворе кэб, наверняка тот самый, что отвозил меня. Я припустила скорее и в итоге буквально ворвалась в наш привычный кабинет, где уже сидели Дайна и Лиара. Они встретили меня насмешливыми взглядами. Дайна была уже целиком в курсе моего безумия, Лиара лишь наполовину. Впрочем, они не имели ничего против того, чтобы помочь мне натянуть карнавальный костюм и маску. Бросив свою дневную одежду ухмыляющейся Дайне, я рванула во двор. Кучер как раз взялся за вожжи, собираясь уезжать. Лошади тронулись, я закричала и замахала руками. И лишь убедившись, что этот человек меня заметил и натянул вожжи, останавливая упряжку, поспешно нацепила на себя маску.
Ты для господина Т?
Вот так, без имени. Ну-ну.
Да.
Он молчал. Возможно, оглядывал меня.
Ты в третий раз, сказал он наконец.
Так точно.
Кучер хмыкнул.
Залезай.
***
Переступив порог, я едва удержалась, чтобы не стиснуть поприветствовавшего меня Талиана в объятиях. Я и правда сошла с ума так мечтать о встрече с человеком, которого никогда не видела, с которым толком не говорила. Я была уверена, что мой странный клиент боится. То ли меня, то ли собственных желаний, которые, наверняка, казались ему постыдными. Но при этом то, как ему удавалось скрывать свою неуверенность и затаенную боль, которую я чувствовала буквально кожей, за маской холодной сдержанности, покоряло меня.
Он ощупал моё плечо.
Опять промокла.
Там осень, я не удержалась и, перехватив его руку, прижала к губам.
Я чувствовала, как его тело замирает, будто на мгновение скованное заклятьем льда, а после медленно оттаивает.
Не делай так, сказал он с уже знакомой мне интонацией. Опять это противоречие, которое, должно быть, и сводило меня с ума: покорная мягкость тела и обжигающий холод в его по-прежнему негромком голосе.
Не буду, легко соврала я.
Он потянул меня наверх и, пропустив вперёд, закрыл за мной дверь.
Раздевайся, команда на самом деле не требовалась, потому что я уже и без того стягивала промокшую блузку. Может, вообще её не надевать? Двойная трата времени.
На плечи мне легло махровое полотенце, и руки клиента подтолкнули меня к креслу. Послышались удаляющиеся шаги. Я старательно растирала плечи мягкой тканью, пока не почувствовала его присутствие совсем рядом не знаю как, но от него исходило тепло, как от маленькой печки. В руки мне легла шершавая кружка, от которой остро пахло специями.
Пей.
Он оставался где-то рядом, пока я не приникла к кружке губами. Горячее вино. Просто отлично. Один минус есть шанс, что меня накроет. Мягкие шаги и скрип пружин он опустился в другое кресло.
Ты поговоришь со мной? спросила я, отрываясь от чашки.
Он долго молчал. Затем спросил:
Зачем?
Говорят, проститутка исповедница для падших.
Лёгкий смешок. Как приятно, что он умеет смеяться. Надо будет говорить побольше глупостей.
Мне не в чем исповедоваться, сказал он, когда молчание стало затягиваться.
И нечего рассказать?
Нет.
Я сделала ещё один глоток. Вино в самом деле отлично согревало и не только мышцы.
Всем есть в чём исповедоваться, возразила я.
Слова ведьмы.
В груди кольнуло. Слишком уж часто в эти дни я слышала о том, что я ведьма. Но избавиться от меня не так легко.
И ты не скажешь, продолжила я, почему не позволяешь касаться тебя?
Молчание становилось угрожающим. Я залпом осушила кружку до дна и, встав, нащупала дорогу к его креслу. Опустилась на корточки и положила руки к нему на колени.
Я не причиню тебе зла, я огладила знакомый уже шёлк. Он начинал казаться мне его второй кожей.
Не смей, выдохнул он, когда мои руки поползли по его груди и замерли у ворота.
Встань, потребовала я и поднялась сама.
Вопреки собственным словам он послушался. Даже через ткань я чувствовала, как дрожат его плечи. Мои пальцы вернулись к вороту его одеяния. Я рванула его в стороны, не дожидаясь, пока Талиан меня остановит, и его руки в самом деле не успели. Я замерла, удерживая в ладонях мягкий шёлк. Он мог бы прогнать меня, но не делал ничего. Просто стоял и тяжело прерывисто дышал. Я решила, что это разрешение продолжать. Отпустила шёлковую ткань, позволяя ей осесть на пол, и взяла в руки его лицо. Он дрожал. Мелко-мелко.
Я ничего не вижу, сказала я, пытаясь его успокоить.
Наклонилась и коснулась губами твёрдой скулы, а затем чуть опустилась вниз, к изящной шее. Здесь кожа и правда была как шёлк. Нежная, даже холёная. Провела дорожку из поцелуев чуть ниже, и услышала слабый выдох:
Нет!
Всё верно. Вот здесь, у ключицы первый шрам. Я старательно исследовала его губами, а затем прошлась языком в обратную сторону. Дрожь усилилась, он попытался вырваться, и мне пришлось перехватить его, удерживая руками уже за стройную спину Ее всю, целиком, покрывали рубцы. И это не было простым пересечением порезов. Даже мои загрубевшие руки чувствовали, что шрамы складываются в какие-то знаки.
Нет повторил он, безвольно оседая в моих руках.
Я притянула его к себе и осторожно погладила дрожащие плечи. Теперь уже его сотрясали откровенные рыдания.
Чего ты боишься? прошептала в самое его ухо.
Он всхлипнул. Я прижала его ещё крепче, поглаживая по исчерченной рубцами спине.
Ничего, прошептал он, пытаясь успокоить дыхание.
Вот и хорошо, я снова погладила его и легко коснулась губами плеча. Талиан я будто пробовала это имя на вкус. Тали?
Не слышно ответа, ну и ладно.
Тебя так приятно касаться, прошептала я, продолжая оглаживать его спину и бока, ты изящный, как олень. И дрожишь, как пойманная дичь. Зачем? Я здесь, чтобы принести тебе удовольствие, а не боль.
За мои деньги, он чуть успокоился.
Да, этими словами он основательно утихомирил моё самодовольство. Не согласиться с ними было нельзя, и я кивнула:
За твои деньги.
Пусть так, если эта мысль его успокоит. Я прочертила вдоль его плеча ещё одну цепочку поцелуев.
Тебе не противно? он явно не выдержал.
Мне приятно, я прошлась губами обратно и снова скользнула по шее.
Ну да Наверное, ты хорошо знаешь своё дело.
Я отстранилась. Если бы не повязка, я бы заставила его посмотреть себе в глаза.
Не так хорошо, как ты думаешь, я и сама не ожидала, что могу повторить эти ледяные нотки.
Он успокаивался. Сомнений не было. Вот только я не была уверена, что он нравился мне таким ядовитым. Мы оба молчали, выжидая, кто не выдержит первым.
Продолжай, попросил он наконец тихонько.
Понравилось? я усмехнулась. Отведёшь меня?
Он взял меня за руку и потянул в сторону. Наткнувшись коленями на кровать, я села.
Всё так же? спросила я.
Да.
Тогда сними с меня сапоги, приказ.
А почему бы и не получить чуточку удовольствия, если без этого он не может? Куда лучше заставить его делать то, что приятно нам обоим, чем выдавливать из себя то, что причиняет нам боль. Когда оба сапога оказались на полу, я коснулась ногой его груди, по-новому ощущая этот замысловатый узор. Кто бы ни был этот извращённый художник, он поработал на славу.