Как ты живешь? спросила она.
Раз он не обращает внимания на бестактность ее вопросов, то лучше задавать их, чем молчать.
Как никогда раньше. Я очень доволен.
Замечательно.
Ты стала светской.
С чего ты взял? удивилась она.
Люди не говорят в обычной жизни таких отстраненных слов, как «замечательно».
Какое право он имеет ее оценивать? Соня наконец рассердилась.
А может быть, я именно хочу говорить с тобой отстраненно, сказала она.
Может быть.
Зачем ты хотел меня видеть?
Кофе убежит.
Не беспокойся. Так зачем?
Для гармонизации своего внутреннего пространства.
Теперь я могла бы сказать, что ты стал светским. Но не скажу. Хотя про гармонизацию пространства тоже звучит отстраненно, согласись.
Не соглашусь. Для меня такие вещи насущны. И не только для меня.
А для кого еще?
У меня три миллиона подписчиков.
Об этом Соня знала. Она даже посмотрела несколько его роликов на ютюбе, и они показались ей не то что не интересными, но бесконечно далекими от всего, что в принципе могло быть ей интересно, не говоря уже о чем-то большем, чем просто интерес.
Значит, тебе гармонии и без меня хватает, пожала плечами она.
Не скажи. Гармония не дается раз и навсегда, ее надо в себе поддерживать. В какой-то момент я понял, что мне для этого необходимо встретиться с тобой. В прошлый свой приезд и понял. Вот, решил встретиться. Рад, что ты не против.
«Мне все равно», чуть не ответила Соня.
Но тут в джезве поднялся кофе, она сняла его с огня, налила в фарфоровую чашку, поставила ее перед Борисом, достала из буфета коробку с конфетами.
Конфет не надо, сказал он.
Фигуру бережешь? Соня улыбнулась. Тебе можно не беспокоиться.
Он был не только загорелый, но и поджарый, гибкий какой-то, в каждом его движении чувствовалась свободная сила.
Потому и не беспокоюсь, что берегу, ответил он. Тоже раз и навсегда не дается. Из сладкого только финики.
Фиников нет.
Неважно.
Расскажи, как твои дела, сказала Соня.
Она вылила остаток кофе из джезвы в свою чашку и села напротив Бориса за стол.
Ты же знаешь, пожал он плечами.
Я только о твоем ютюб-канале знаю.
А это основное. Все остальное так или иначе с этим связано.
Да?
Она просто не знала, что сказать. Не знала, о чем с ним говорить.
Да. Я, конечно, понимал, что эмигрировать в сорок пять лет с филологическим образованием, да еще в такую сложную страну, как Израиль, это очень непросто будет. Но одно дело знать, а другое в пекарне у арабов тесто месить.
Прямо вот так?
Ну а как? С моим бэкграундом работа могла найтись только физическая. И хорошо еще, что здоровья на нее хватило и что квартиру сразу купил. Хотя по сравнению с моей московской это не квартира была, а слезы. Но главное, перспектив же никаких, вот от чего меня в такую депрессию бросило, что о самоубийстве думал уже не абстрактно, а технически. Но это как раз и дало перспективу.
Что дало перспективу, самоубийство? не поняла Соня.
Депрессия. Слава богу, образование позволило отличить ее от плохого настроения. Стал лечиться. А это же групповая терапия, всё проговаривается, и не раз: что с тобой происходит, чего ты хочешь добиться, что для этого надо делать сию минуту, через день, через неделю, почему именно это, а не то, почему именно тебе. Учишься, находясь среди людей, выстраивать внутри себя систему, которая даст тебе возможность существовать.
И ты научился.
А куда было деваться? Жить захочешь, еще не тому научишься. Но главное не в этом.
Борис смотрел на Соню так, что не оставалось сомнений: он хочет, чтобы она спросила, в чем главное. Он всегда умел добиться, чтобы она спрашивала, и не просто спрашивала из вежливости, а хотела бы получить ответ.
В чем же главное? спросила она.
В том, что люди меньше думают о насущном, чем принято считать. Не философы, а самые обычные люди с не слишком развитыми навыками мышления больше всего хотят получить не конкретный ответ на вопрос, что им делать для элементарного обустройства своей жизни, а некую общую матрицу. Необъяснимо, но факт. Не где мне найти хорошо оплачиваемую работу, а как мне научиться отличать свою миссию от своего призвания, как привязывать к этому свои навыки, что такое вообще навыки, какие нейронные связи задействованы в их активации и как эти связи развивать.
Объяснять такие вещи Борис умел всегда, ей ли не знать. Матрица, которую он выстроил для нее, девочки, сделала ее жизнь стройной и осмысленной. Собственно, и его издательский дом был такой же матрицей, только имевшей материальные очертания.
Я поняла, сказала Соня. Ты добился возможности заниматься тем, что тебе нравится и при этом приносит деньги.
Немалые.
Это же хорошо.
Конечно.
Но тогда зачем
Ты мне затем, что я не знаю другой женщины, которая была бы так гармонична.
Он всегда говорил прямо. Но, наверное, Соня успела от этого отвыкнуть. И молчала теперь, потому что не знала, что на это сказать.
Я предлагаю тебе поехать со мной, сказал Борис. Или приехать ко мне. Если тебе нужно время, чтобы подумать.
Все-таки он поразительный человек! Является через восемь лет, после всего, что произошло, и ведет себя при этом так, будто не произошло ничего и будто этих восьми лет не было вообще.
А ты считаешь, подумать мне не нужно? усмехнулась Соня.
Допускаю, что может быть нужно.
Ну спасибо!
Ты зря сердишься. Если у тебя кто-то есть, просто скажи об этом. В остальном же Я же знаю от Сашки, что представляет собой твоя работа. Не думаю, что ты ею увлечена.
А если ошибаешься? Если все-таки увлечена?
Я предложил бы тебе более живое и денежное занятие.
Вести твои соцсети?
Если хочешь пожалуйста. Хотя их и так ведут. С определенного числа подписчиков я перестал справляться с этим самостоятельно. Да и уровень потребовался профессиональный. Но сейчас я затеваю офлайн-школу, уже весной. И в связи с этим будет интересная работа.
Он впервые смотрел на нее тем взглядом, который она помнила. Тем самым, бездонным.
Но я растерянно пробормотала она.
Тебе пора выходить из анабиоза, Соня. Дрогнул уголок его губ. Что-то дрогнуло у нее в сердце. Я же вижу, какая ты сейчас. А работа правда будет интересная. К тому же Израиль весной это очень красиво.
Весна не вечная, машинально проговорила она.
Боишься жары? Не беспокойся. У меня хороший дом. Летом в нем прохладно.
Тебе по-прежнему нравится ошеломлять.
Может быть. Но сейчас у меня другая задача. Я просто хочу, чтобы ты приехала ко мне.
«Я просто хочу». Он стал загорелый, внешне почти неузнаваемый, но по сути не изменился совершенно.
Это будет школа для людей, которые хотят научиться, как им наилучшим образом прожить лучшую часть своей жизни, сказал Борис.
Лучшую это какую? Студенческие годы?
Следующие двадцать пять лет после пятидесяти. Возможно, и больше. Он заметил тень недоверия в Сониных глазах и добавил: Мы ведь первое поколение, которое получило их для полноценной жизни. Такой подарок от эволюции. Есть силы, опыт, здоровье при грамотном отношении, конечно. Нет социальных обязательств, или по крайней мере они не такие масштабные, как раньше. Значит, есть свобода. И почти никто не знает, что со всем этим делать.
Но откуда же знать? пожала плечами Соня. Никого ведь этому не учили.
Именно! Ты сразу улавливаешь суть. Нас этому не учили, потому что до нас этого времени ни у кого не было. В школе учили, как подготовиться к юности, в универе ко взрослой жизни. А после пятидесяти наступала старость, готовиться следовало только к смерти, и чему тогда учиться? Не новой же профессии, не путешествиям, не любви!
Тоже новой?
У кого как. Во всяком случае, новому ее качеству. В общем, я скоро начну набор в эту мою весеннюю школу. Она будет не дешевая и для не самых заурядных людей. С которыми надо разговаривать очень убедительно.