Мы чувствовали себя храбрыми. Слишком храбрыми.
Мы сняли с вешалок сумки и прокрались через тамбур. Все было тихо, если не считать лязга поезда и стука колес по рельсам. Войдя в вагон первого класса, мы на мгновение замерли, пораженные его длиной. Замысловатые светильники украшали ярко расписанный потолок. В проходе был расстелен узорчатый ковер. По одной стороне вагона вдоль стен располагались мягкие скамеечки, обитые роскошными тканями коричневого, синего и золотого цветов. По другую сторону висели длинные, до самого пола, бархатные шторы: одни были задернуты, другие собраны, открывая нашим взорам пустые застеленные постели в купе.
Это напомнило мне общежитие payantes в пансионе, где у каждой была большая кровать, стоящая в углу, толстая занавеска для уединения, полка для собственного фарфорового таза, украшенного голубыми цветами.
Была глубокая ночь. Пассажиры спали за занавесками. А здесь, в самом конце, была свободная кровать с большими подушками и мягкими одеялами, манящими нас внутрь
«Дамы, господа, билеты, пожалуйста»
К тому моменту, когда мы услышали его, было уже слишком поздно. Я открыла глаза и увидела заглядывающего к нам контролера с лицом крысолова. Заметив нас, он отдернул штору и теперь стоял с самодовольным видом победителя. Всего секунду назад я погрузилась в блаженный сон élégante. Габриэль и Эдриен тоже задремали. И вот мы крысы. Мы вскочили с кровати, пытаясь собраться с мыслями.
Это еще что такое? рявкнул мужчина. Что вы здесь делаете?
Место пустовало, ответила Габриэль. Мы никому не помешали.
Но у вас нет билетов в первый класс!
Месье, пролепетала Эдриенн. Пожалуйста. Мы вернемся в свой вагон. Мы совершили ошибку. Пожалуйста, извините нас. Она захлопала ресницами и очаровательно улыбнулась.
Но это был не помощник начальника станции из маленького городка. Это был контролер железной дороги Париж Орлеан, которому было поручено обеспечивать законность проезда в золотой город и из него.
Простить вас? усмехнулся он. Нет, до тех пор, пока вы не заплатите за три билета первого класса плюс штраф.
Но у нас нет денег, сказала Габриэль.
Неужели? Мы прибудем в Париж через десять минут. Вы сможете рассказать об этом в префектуре, когда я арестую вас за кражу и незаконное проникновение.
Эдриенн побледнела, лицо Габриэль стало мрачнее тучи. Когда я вытаскивала из сумочки деньги, в моих ушах стоял оглушительный рев, и это был не поезд.
«Крысолов» забрал все до последнего сантима.
В Париже поезд стоял в ожидании высадки и посадки пассажиров. Вернувшись в вагон второго класса, мы, потрясенные, ждали, когда он двинется обратно по тому же маршруту, по которому только что проехал. Но возвращение в Варенн было немыслимо.
Тетя Джулия наверняка в ярости. В маленьких городках сплетни распространяются молниеносно, и скоро все узнают, что Эдриенн сбежала от уважаемого нотариуса. Когда-то милая девушка, будут говорить они, теперь напускает на себя такой вид, будто Варенн и нотариус недостаточно хороши для нее, простой дочери торговцев. Они обвинят нас с Габриэль паршивых овец, таких же, как наш лживый отец, в дурном влиянии. И это еще не все. Контролер с дьявольским взглядом может донести на нас! И тогда работа дяди Пола окажется под угрозой. Он может лишиться своего важного сюртука с причудливыми пуговицами и золотыми галунами.
Нам оставалось только ехать в Мулен и вернуться в пансион.
Бедная Эдриенн. Я внимательно смотрела на нее, пытаясь придумать, как бы утешить, хотя сама чувствовала себя очень несчастной.
Но, к моему удивлению, тетя вовсе не казалась расстроенной. Казалось, она смеется? Мы с Габриэль ошеломленно уставились на нее.
Мне очень жаль! Эдриенн замахала носовым платком. Я просто не могу ничего с этим поделать Я просто
Я забеспокоилась, что переживания от столкновения с контролером довели ее до истерики. Она бросила вызов своей сестре, чего раньше никогда не делала. Все ее существование было перевернуто с ног на голову. Наше, к сожалению, тоже.
Пожалуйста, не надо так волноваться, постаралась она взять себя в руки. Просто я испытываю такое облегчение! Месье Кайо теперь никогда не женится на мне. А Джулия больше никогда не попытается найти для меня партию. Я знаю, вы расстроены, что мы не добрались до Парижа, но я еще никогда не чувствовала себя такой свободной!
Эдриенн улыбалась, румянец снова заиграл на ее щеках, и боль от необходимости вернуться в Мулен поутихла. Может быть, великие перемены происходят не от одного смелого шага. Мы не добрались до Парижа, но попытались. И благодаря этому Эдриенн была все еще свободна. Приключение напомнило мне о том, что случилось, когда мы подогнали нашу форму. Это по сути то же самое, что добраться отсюда туда или как превратиться из живущих за счет благотворительности в elegante. Вы просто не соглашаетесь с тем, что вам навязывают. Вы сами принимаете решение.
ШЕСТНАДЦАТЬ
Он называется Дом Грампейра, сообщила сестра Иммакулата Габриэль и Эдриенн.
Это случилось через несколько месяцев после нашего вынужденного возвращения в пансион, где мы снова заняли свои места, словно ничего не произошло. Было несколько недель тревожного ожидания, что канониссы вот-вот позовут нас для беседы с последующим наказанием. Но, похоже, тетя Джулия не сообщила им, что мы пытались сбежать. Она только вернула нераспечатанными письма Эдриенн с извинениями.
Они специализируются на кружевах и других роскошных украшениях для модных дам, продолжала монахиня. Это недалеко от пансиона, на углу Рю-де-лОрлаг, где стоит высокая часовая башня. Десбутены добрая, благочестивая пара, предпочитающая нанимать наших воспитанниц. Им известно, что наши девочки умеют шить. Вы вдвоем едете к ним немедленно. Над магазином есть мансарда, где вы будете спать.
Габриэль и Эдриенн обменялись взволнованными взглядами. Они не могли поверить, что им улыбнулась удача. Я тоже.
А как же я, сестра? спросила я. Я хорошая швея.
Ты? сестра Иммакулата нахмурилась. Ты еще мала, чтобы покинуть пансион.
Но
Ее строгий взгляд заставил меня замолчать.
Меня охватила смесь страха и тревоги. Я никогда в жизни не расставалась с Габриэль. Неужели сестра Иммакулата не понимает, что мы всегда должны быть рядом?! Вместе пришли в пансион, вместе должны уйти. И я не маленькая! Мне пятнадцать!
Позже, когда они собирались, Эдриенн попыталась успокоить меня:
Мы устроимся, Нинетт, а потом вернемся за тобой.
А что, если вы не вернетесь?
Габриэль перестала возиться с вещами и пристально посмотрела на меня.
Я знаю, каково это, когда тебя бросают, Нинетт. Я бы никогда так с тобой не поступила!
Это ненадолго, сочувственно улыбнулась Эдриенн. Не волнуйся.
Но я волновалась! Я была на четыре года моложе Габриэль. Может пройти очень много времени, прежде чем канониссы сочтут возможным отпустить меня.
Единственным моим утешением были другие малоимущие: рыжая Элиза, которую мы звали poil de carrotte[21], Сильвия, которая грызла мел, потому что слышала, что от этого исчезают веснушки, полненькая Фифина, плоскогрудая Луиза-Матильда Они не могли в полной мере заменить Габриэль и Эдриенн, но именно благодаря им я не чувствовала себя одинокой.
За стенами пансиона мы устраивали свои маленькие бунты. Так же, как в Обазине, мы то и дело обсуждали мальчиков. Но теперь мы были старше, более нетерпеливы и измучены непонятными желаниями, что порой вынуждало нас совершать странные поступки. Как-то в воскресенье, возвращаясь с мессы, Сильвия подобрала на тротуаре недокуренную сигарету. В тот же день каждая из нас по очереди приложила ее к губам. Закрыв глаза, мы представляли, что прикасаемся к губам лицеистов, за которыми подглядывали из окна пансиона, выходившего во двор. Иногда, заметив нас, они делали грубые жесты, призывая задрать рубашки. У нас было то, что им было нужно, и это волновало.