Со временем картина вокруг неё менялась в начале дня все предметы и люди вокруг неё стали серыми, уже во второй половине дня серость стала другой более мягкой и более нереальной, как будто всё вокруг неё было нарисовано карандашом красиво, правильно, но это всё-таки рисунок, а не настоящие предметы. Изменились и ощущения Миэллы, вернее, к постоянному ощущению холода, которое было единственным, что она ощущала здесь, добавилось ещё одно ощущение воды. Идя по замку, Миэлла чувствовала себя так, как будто она шла по воде каждый шаг давался с трудом, как будто ей приходилось что-то преодолевать, хоть здесь она и не чувствовала усталости. После того, как всё вокруг неё стало карандашно-серым, удары невидимого сердца стали как будто ближе и более отчётливыми.
Когда Миэлла избавилась от чувства отрешённости, её охватил лёгкий страх. Она знала, что движется к концу, и не к обычному концу. Она поняла это ещё тогда, когда травник, разговаривая с ней один на один, сказал, что не видит у неё признаков болезни. Она боялась, негодовала, грустила, потом смирилась. Но Миэлла не предполагала, что это будет так. Она думала, что просто умрёт, может быть, помучается. Теперь у неё в голове словно всё встало на свои места. Конечно, она проклята, это не обычная смерть. Её тело не найдут. Только вот что ждёт её дальше?
Начало сумерек вызвало у Миэллы лёгкую тревогу она помнила, как это происходит: скоро будет ужин, потом слуги уберут со стола, семья, возможно, соберётся в гостиной или все разойдутся по своим комнатам, слуги закончат последние на сегодня дела и замок уснёт. Никто не будет сновать туда-сюда, затихнут звуки, и будет слышно только тиканье больших часов, да кое-где шепоток служанок Миэлла поймала себя на мысли о том, что вспоминает об этом как о чём-то давно ушедшем, происходившем где-то, где она давно не была и куда больше не вернётся и ещё ей не хотелось бродить одной по затихшему уснувшему замку. ПризракМожет быть, это и есть её наказание? Вечно бродить по нему, наблюдать за жизнью домашних, видеть, как сменяются поколения всё видеть, слышать, знать, но быть просто тенью
Миэлла медленно направилась к лестнице. Как она и предполагала, в это время дня лестница была почти пуста: поднимаясь, Миэлла не встретила никого, хотя снизу периодически доносились какие-то голоса. Она была уже недалеко от выхода на дозорный путь, когда замок будто вздрогнул. Казалось, на какой-то миг вокруг неё что-то вспыхнуло, как утром, когда она стала призраком, но на этот раз быстрее Миэлла едва успела заметить вспышку, но замок изменился. Миэлла стояла всё на той же лестнице, в том же самом месте, но само это место выглядело так, как будто пустовало уже давно. Каменная лестница кое-где потрескалась, местами камень крошился. То же было и со стенами. С перил исчезли деревянные накладки Что это? Где я? Если первое преображение вогнало Миэллу в ступор, на этот раз её охватила паника. Миэлла бежала, не понимая куда и не думая об этом, только каменные ступени мелькали перед глазами бесконечной вереницей. Миэлла больше не чувствовала усталости, поэтому опомнилась только когда заметила, что не понимает, где она находится. Новый испуг заставил её остановиться. Это был замок, в котором она выросла и прожила всю жизнь, она знала здесь каждый уголок Как же может быть, что она не узнаёт этих ступеней с низким сводом? Миэлла лихорадочно озиралась из стороны в сторону, но ничего не могла понять она не узнавала этих ступеней их не было в замке, она была в этом уверена, и, тем не менее, она стояла на них. Уже ничего не соображая от страха и не понимая, куда она идёт, Миэлла продолжила спускаться вниз.
В одном месте Миэлле пришлось нагнуться, чтобы миновать низкий свод. Возможно, наклоняться ей и не требовалось, но Миэлла ещё не привыкла к новому состоянию. Её взору открылся странный зал большой, но без окон, каменные стены, никаких украшений. Миэлла не видела в зале ни факелов, ни свечей, но свет был странный приглушённый зеленоватый свет. А прямо из пола росли деревья невысокие, искривлённые Миэлла никогда не видела таких. Казалось, они росли прямо из камня. Миэлла спустилась с последней ступеньки и ступила на пол зала. Она шла среди странных искривлённых деревьев. Оказавшись вблизи, Миэлла заметила, что их кора была влажной она была покрыта вязкой чёрной жидкостью, которая стекала с неё ей был покрыт весь пол. Миэлла была на середине зала, когда заметила в другом конце женскую фигуру с длинными чёрными волосами. «Айгунн», промелькнуло в голове у Миэллы. У Айгунн были чёрные волосы. Миэлла вздрогнула, замедлила шаг за время болезни она смирилась с тем, что проклята, и, казалось, у неё не осталось ни страха, ни злости, ни обид, но, когда она увидела силуэт, ей стало не по себе. Она остановилась, опустила глаза вниз, постояла какое-то время, словно готовясь к последнему шагу. Айгунн. Она любила растения, цветы И выбрала для проклятья вот такие искажённые измученные деревья Как символ того, что я сделала с её жизнью Изменить уже ничего нельзя Миэлла подняла глаза это было как удар молнии. Перед глазами мигнуло лицо в обрамлении чёрных волос. «Айгунн». Миэлла не успела разглядеть её лицо, а ей было интересно. Миэллу охватил холод. Ей и до этого было холодно, холод был единственным, что она ощущала здесь, но этот новый холод был сильнее он подавлял, усыплял, притуплял мысли и чувства. Миэлла впадала в дрёму, пыталась открыть глаза, но перед ними была лишь чернота, а вокруг лишь холод.
* * *
В этот день семья долго не ложилась спать: никого не оставляла тревога, и никто не хотел оставаться наедине. Все сидели в той же маленькой гостиной, на столе стояло вино, Эйлинн принесли отвар из трав. Разговор крутился вокруг бабушки Миэллы: в попытках найти хоть какой-нибудь ключ к её исчезновению, вспоминали мельчайшие подробности с начала её болезни и после: случайно оброненные фразы, взгляды, недомолвки Строили предположения, в деталях разрабатывали планы поисков, от которых тут же отказывались, замолкали, переваривая в душе услышанное, а затем кто-то вспоминал ещё что-то.
Эйлинн почти не принимала участия в разговоре, а сидела в кресле у камина как будто в полусне. На протяжении всего дня её не покидало ощущение нереальности происходящего. Казалось, всё это было каким-то досадным недоразумением, которое вот-вот разрешится.
Глава 3. Сад
Эйлинн ушла к себе в комнату уже за полночь. В эту ночь у каждой спальни дежурили стражники, но Эйлинн всё равно было неспокойно одной. Она попросила Алию остаться на ночь (в спальне имелась кушетка) и оставить зажжёнными несколько свечей. Эйлинн уснула не сразу: улёгшись в постель и накрывшись несколькими одеялами из шерсти нурволлинских снеттов подарки тётки Элмни, она то закрывала, то снова открывала глаза, не в силах справиться с тревогой. Наконец, усталость взяла своё, и Эйлинн погрузилась в сон.
Лес. Вокруг темно, но ночь лунная, Эйлинн спокойно идёт меж деревьев. Где-то ухает филин, раздаётся потрескивание, шуршание ночной лес живёт своей жизнью, воздух наполнен мягким ароматом, и Эйлинн вдыхает его полной грудью. Свежо, но не холодно. Через тонкую ткань летнего платья Эйлинн ощущает приятную ночную прохладу. Приподнимая подол, чтобы переступить через ствол поваленного дерева, кажется, уже долго лежащего здесь, Эйлинн с удивлением замечает, что её платье не из шёлка, как обычно летом, а из тонкого льна Платья из такой ткани носили селянки, но фасон другой Аккуратный вырез, узкие до локтя рукава, от локтя спускающиеся вниз, как тонкие листья, обнажая руки. Талия перехвачена тонким кожаным пояском, юбка ниспадает красивыми фалдами Цвет кажется, светло-зелёный. И она босиком. Ступни утопают в мягком лесном ковре Чудно, но на душе у Эйлинн радостно.