Я попробую.
Через некоторое время стражник доложил, что Дитта готова говорить. Её пригласили в малую гостиную. Дитта вошла, всё ещё опираясь на руку Эфины. Войдя, она поклонилась нуворам, и опустила глаза.
Айхма почувствовала, что вопросы задавать лучше ей.
Дитта, что случилось в комнате моей матери, отчего ты так кричала?
Нувора, голос Дитты дрожал, я зашла, чтобы убрать покои нуворы Миэллы, как обычно. Я убрала спальню и стала убирать её гостиную Я чистила щёткой ковёр, как вдруг что-то промелькнуло в зеркале. Я подняла глаза, и увидела увидела нувору Миэллу
При этих словах Диртан сжал кулаки. Он готов был вскочить и что-то сказать, но сдержался. Дитта продолжала свой сбивчивый рассказ.
Ты видела мою мать? кажется, Айхма улыбнулась впервые за этот день.
Да, нувора Айхма Я увидела нувору Миэллу в зеркале казалось, она смотрела на меня из зеркала мне стало страшно я закричала
И что случилось потом?
У меня подкосились ноги я упала на ковёр нувора Миэлла она повернулась ко мне спиной Я видела в зеркале её спину я смотрела, как она уходит и потом её уже не было
По мере того, как Дитта говорила, Айхма бледнела, а её пальцы дрожали.
О, Эйни! Айхма закрывала рот трясущейся рукой. Значит, это правда. Наказание
Ты говоришь, что видела нувору Миэллу в зеркале? Она смотрела на тебя, а затем ты видела, как она уходила? В каком направлении она шла?
К к двери, нувор, Дитта пошатывалась от напряжения.
И ты стояла прямо перед зеркалом и смотрела в него?
Да, нувор.
Диртан повернулся к отцу.
Бабушка в замке! Она стояла позади Дитты, а затем вышла из комнаты. От волнения у Дитты всё смешалось в голове, и она поддалась панике. Мы найдём её!
Но мы ведь уже обыскали весь замок. Я не знаю
Мы обыщем его снова. Мы найдём бабушку.
Слушая этот разговор, Айхма понемногу успокаивалась. Мысли о проклятии отступали. Как же ей самой не пришло это в голову? Диртан может быть прав. Мама может быть ещё в замке. У старых такое бывает: они забывают, где они, и что делают Айхма вновь поднялась с дивана.
Дитта, постарайся вспомнить. Мы не говорили сегодня утром, был такой переполох но сейчас я подумала Вспомни, накануне или утром до того, как ты вышла, нувора Миэлла не говорила тебе ничего необычного или просто что-нибудь, что тебе запомнилось Что угодно
Дитта вздрогнула, потупилась, и сжала обеими руками карман передника.
Нувора, Дитта как будто не решалась говорить. Тем временем взгляды устремились на неё, Утром Нувора рано проснулась, раньше обычного Она была какой-то спокойной. Она сказала, что я должна кое-что сделать для неё
Что, Дитта?
Она сказала что я должна пойти и бросить в реку это, выпалила Дитта на одном дыхании, словно боясь, что ей не хватит духу.
В руках Дитты появился кулон с купным аметистом на цепочке из белого золота. Айхма взяла его в руки. У матери она никогда такого не видела.
А зачем, Дитта? Она сказала, зачем?
Нет, нувора.
Дитта снова опустила глаза. Было видно, что ей нечего больше сообщить.
Дитта, ты что-то ещё можешь нам рассказать о нуворе Миэлле? Диртан опять взял дело в свои руки; он терпеть не мог бестолковой суеты, любил, чтобы всё было на своих местах.
Нет, нувор, коротко ответила Дитта, вновь потупившись. Слуги, и, особенно, служанки, побаивались молодого нувора. Большинство слуг работали в домах нуворов всю жизнь, а с возрастом их нередко сменяли их дети. Слуги любили своих хозяев, а хозяева нередко тепло относились к слугам, между ними устанавливалось определённое доверие, зачастую слуги хранили тайны своих хозяев. Для Диртана, казалось, ничего этого не существовало. Слуги для него были просто инструментами, выполнявшими свои функции; он был уважителен в обращении с ними, но держал их на расстоянии: слуги только слуги, дела нуворов их не касаются.
На сегодня ты можешь быть свободна, Дитта. Иди к себе и отдохни. Завтра ты приступишь к своим обязанностям.
Благодарю, нувор. Дитта поклонилась и вышла, за ней последовала Эфина.
Диртан отдал приказ стражникам ещё раз обыскать замок. Замок обыскали, но опять не нашли ни следа Миэллы, больше её никто не видел.
* * *
После обеда Урсула прогуливалась у своего замка, когда она почувствовала, что должна прийти на свою поляну. Это случалось так: она могла заниматься привычными делами, быть погружена в свои мысли или что-то читать, и вдруг перед её внутренним взором возникала её поляна, всего на миг, и Урсула чувствовала желание оказаться на своей поляне. Приходя на поляну в такие дни, она всегда что-то видела в чаше.
В этот раз Урсула вышла к поляне довольно быстро. Остановилась, замерев, прислушиваясь к её атмосфере, а потом медленно подошла к камню. Какое-то время вода была прозрачной, потом лёгкий, ещё холодный ветерок, пустил по поверхности рябь. Сначала вода утратила прозрачность, а потом в ней начали проступать краски.
Урсула видела, как пожилая нувора стала призраком, видела ужас в её глазах, видела, как истончилась граница между миром живых и неведомым местом, где прямо из каменного пола вырастали маленькие искривлённые деревца, покрытые чем-то чёрным, поблёскивающие в холодном зеленоватом свете, идущим непонятно откуда, видела странную женщину в лёгком белом платье с холодным жёстким выражением глаз этот взгляд напугал её, видела красный камень на одной из дальних стен этой залы за аркой, а над ним словно комок запутанных ниток и от этого комка к нуворе тянулась полупрозрачная зеленовато-синяя нить, утянувшая её на какой-то иной план бытия.
Увиденное напугало Урсулу. «Кто такая эта нувора? Почему чаша показывает её мне?» Но, словно в ответ на её немой вопрос, картина в чаше изменилась: Урсула видела Эйлинн ун Веллар. Она сидела со своей семьёй с небольшой гостиной, на столе стояли напитки и закуска. Казалось бы, ничего примечательного. Но Урсула сразу ощутила тревожную атмосферу: что-то произошло, на лицах была написана тревога, сосредоточенность, особенно подавленной выглядела мать семейства. И тут Урсула увидела призрак той самой нуворы. Она растерянно шла по комнате, оглядывая комнату и присутствующих непонимающим взглядом, а когда она остановилась возле Эйлинн, граница между этой комнатой и той странной залой, что Урсула видела раньше, на миг истончилась, стала почти прозрачной, и Урсула увидела, что от комка над красным неправильной формы камнем к Эйлинн тянется такая же зеленовато-синяя нить, но не только она: от самого камня к Эйлинн тянулась тонкая зелёная нить чаша уже показывала ей подобное
Граница истончилась только на миг, Эйлинн встрепенулась, видимо, она задремала, и граница тут же затянулась, но в сердце Урсулы осталась тревога. Она считала Эйлинн почти подругой
* * *
День клонился к вечеру. Миэлла бродила по дому весь день. Сначала, после того как она поняла, что произошло, ей овладело чувство отрешённости. Она стояла в коридоре и смотрела, как мимо неё, а иногда и сквозь неё метались её родственники и слуги, то слыша, то не слыша их взволнованные голоса. Миэлла видела взволнованное лицо своей дочери, сопровождаемой вереницей служанок было видно, что она сама не своя. Она думала о них об Айхме, об Эйноре, об Эйлинн но как о посторонних, как будто она Миэлла просто сторонний наблюдатель, и всё, что происходит, её не касается.
В какой-то момент Миэлла поняла, что может слышать или не слышать звуки замка по своему желанию. Может прислушаться. Это вывело её из состояния отрешённости. Миэлла стала прислушиваться с интересом. И ещё она заметила, что, когда она слушала тишину со «своей» стороны ведь теперь она была не среди людей, до неё доносился какой-то стук глухой, отдалённый, но размеренный, как удары сердца.