Да уж, до самого Бетоноворота изучать можно, иронично хмыкает светловолосый парень рядом со мной.
Бесконечно изучать, гм, да. Дядечка кивает с натянутой улыбкой. Бесконечное многообразие свойств! Из некоторых видов слизи можно делать лекарства, из других еду, из третьих да-да, к сожалению, даже наркотики
О, так можно будет на работе говняк варить?! хихикает блондин.
Гм, вряд ли. Улыбка становится совсем вымученной. У вас, товарищи, и без того будет много задач. К тому же использование рабочего оборудования в личных целях
Светлый закатывает глаза и громко вздыхает. Меня не покидает ощущение, что скоро мы кого-то не досчитаемся.
Потом нас перепоручают толстому мужчине с черной бородой, совсем не похожему на ученого. Мы все впервые в жизни видим толстого человека, поэтому лупимся на него во все глаза, прослушав половину того, что он сказал. Я запомнил расположение чистых помещений и что огромный этажей пять в высоту зал НИИ, облепленный по стенам кабинетами, как грибами, автоматически герметизируется при первых звуках сирены, поэтому Самосбор работникам не грозит.
Затем он ведет нас через другой шлюз в купол поменьше в центре НИИ. Здесь свет горит еще ярче, вдоль стен выставлены шкафчики с костюмами химзащиты и противогазами, а в центре находится стеклянный куб размером с жилячейку, в котором стоит странный шкаф с кучей ящиков, стол и очередное незнакомое оборудование.
А это наш банк слизи. Коллекция образцов. Черная слизь, бурая слизь, зеленая, красная, белая Доступ согласовывается с завинститута, утверждается номенклатурой сложный протокол, вам этого знать пока не нужно. Вот и товарищ профессор Вихров целую декаду ждал разрешения на получение нескольких образцов в НИИГРАВ.
Он указывает на фигуру в химзе, держащую на столе контейнер, в который двое лаборантов помещают пробирки с образцами, осторожно отбирая их из ячеек.
Бюрократы клятые, фыркает блондин.
Ради безопасности, жмет плечами толстяк. Многие образцы крайне токсичны, мутагенны, источают ОВС. Стоит им опрокинуть пробирку сработают детекторы и
Он указывает на трубки, торчащие из четырех нижних углов комнатки и направленные в стол дула огнеметов. По группе проносится нервный шепот.
Я с интересом рассматриваю Вихрова. Невысокий, крепко сбитый. Все. Стекла противогаза бликуют, не давая определить ни цвет глаз, ни возраст сотрудника НИИГРАВа.
Из всех исследовательских институтов Гигахруща этот самый загадочный. Его окутывают тайны мрачнее, чем те, что витают над пресловутым НИИ Слизи. Про последний-то каждый ребенок знает, а вот НИИГРАВ некоторые жители до сих пор считают легендой. Место, где изобрели гравижернова шутка ли! Интересно, зачем им нужны эти образцы?
Системы безопасности НИИ Слизи, чеканит белобрысый шутник, самые гуманные системы безопасности в Гигахруще! Спасибо, родная Партия!
Вы, кажется, товарищ Малахов? прищуривается толстяк.
Аг-га
Мы передадим ваш отзыв наверх. Партия прислушивается к мнениям граждан о рабочей среде. Это крайне важно для руководства социалистическим обществом.
Остаток инструктажа проходит в тишине.
* * *
В очередной раз возвращаюсь с работы. Не оборвался лифт, не настигли на лестнице сирены, не прирезали беспризорники. Цикл прошел удачно.
Света с Теплиц еще не вернулась. Я вытаскиваю из холодильника пищебрикет, дергаю ленту на упаковке. Брикет шипит, нагреваясь. Кидаю его в миску, тыкаю кнопку радио молчит. Сдохли, значит, батарейки. Меланхолично дожевываю пищконцентрат, напоминающий по консистенции клей. Достаю с антресолей банку мха, открываю герму, выхожу в коридор.
Мох новый насобираю. Нашел недавно хорошую полянку между 122-ым и 123-им. Каждую декаду на полстены разрастается хоть ложкой жри. Без мха мы еще пару циклов потерпим, а вот без радио никак. Хоть «Вестник Хруща», хоть радиоспектакль «Федя и волшебные грабли». Я бы и бетоноворотские проповеди врубил, если б знал, на какой волне. Лишь бы этих придурков за стенкой не слушать.
Вот они. Опять свои частушки затянули. С припевом народного творчества.
Хлопает герма за спиной. Иду по коридору, оставляя судорожный пляс гармошки за спиной. Этих братьев Лазукиных когда-нибудь заберут. Терпят, пока они барыжничают, но скоро надоест. Все мы были панками и хаяли свою тоскливую жизнь, ругали Партию, пьянствовали и дебоширили. Но от их криков аж штукатурка сыплется.
Я тоже осиротел рано и ничего. С катушек не еду, говняк не курю. Женился, работаю в НИИ, спирт почти не употребляю. Еще немного даже на чайный гриб накоплю, уже в Бионете присмотрел банку на сто первом всего на десять этажей ниже. А Партию хаять лучше молча этому меня еще случай с Малаховым научил.
Здороваюсь с этажником дядей Витей. Он кивает мне и продолжает мести пол, шаркая протезом. Подслеповато щурясь, смотрит на банку в моей руке.
Мох, чо ли? тычет в нее кривым пальцем. Две декады его не видал. Уже и желудок подводит без етой клетчатки-та.
А у нас завалялись тут излишки.
Он крякает, оценив шутку.
Дядь Вить, а у вас батареек к приемнику не будет? Я бы вам эту банку
Целая пачка будет! Пойдем, Павлик, пойдем. Как работа твоя?..
Его лысина блестит в болезненном свете тусклых лампочек. Он хромает протез не смазан, скрипит и не сгибается. Трясущимися руками достает ключ, с третьей попытки открывает свою герму. «А если Самосбор?» ужаснулся я. И это этажник! Почетный член общества! Красный концентрат получает!
Я рассказываю, что вырос до МНСа за гигацикл, все ковыряюсь в слизи, выдаю образцы командированным из НИИГРАВа, рискуя поджариться при малейшей ошибке, красный концентрат получаю раз в квартал. Соседи-панки задолбали, дебилы. С женой все хорошо, спасибо, дядь Вить. Детей планируем. Боимся, а куда деваться. Это самое ценное, что мы можем сделать. Для общества, естественно. И для Партии, да. Очень смешно.
А на соседей не серчай, Павлик, примирительно поскрипывает дядя Витя. Они так тоску топят. У всех свои средства-то!
Ясное дело, дядь Вить. Ты ж сам к ним иногда на самогон заходишь.
В жилячейке кидаюсь к приемнику, пока сквозь стену опять визжит гармошка и заходится пьяный рев:
Судорожно снимаю крышку, впихиваю батарейки, выкручиваю громкость на полную ничего. Радио сдохло. В сердцах разбиваю приемник об стену, грязно ругаюсь. Входит Света. Ни слова не говоря, собирает осколки на совок, несет к мусорке.
Оставь, говорю. Детали продам. Сломалось. Придется дураков этих слушать пока. Чего задержалась-то?
Валька с ТЖ-10, вздыхает она, сорвалась в лифте по дороге. Норму дорабатывали без нее.
Так проходит остаток цикла. Света греет концентрат, потом идет в ванную. Я ковыряюсь в останках приемника: осторожно скусываю ценные транзисторы, остальное выбрасываю. Загружаю объяву в Бионете. Много за детальки не выручишь может, парочку пищебрикетов. Но тоже что-то.
Когда выключается свет, мы шаримся глазами по трещинам потолка, лежа на скрипучем матрасе, и пытаемся мечтать. Обычно мы строим планы: как бы переехать, или что бы выменять, или как бы мне перевестись в НИИГРАВ. А тут на Свету нападает меланхолия:
Паш, а что за той стеной? Которая не в коридор ведет и не к соседям?
Другая ячейка. В другом блоке. Туда идти минут тридцать.
А за ней?
Еще одна. Или коридор. Или завод. Может, даже заброшенный. Или вообще забетонированный этаж.
А как думаешь Есть что-то совсем-совсем снаружи? шепчет она взволнованно.
Э-э-э Как это?
Ну где-то ведь кончаются все эти ячейки, заводы и все Что там?
Пустота, пожимаю я плечами. Что там может быть? Если только царство вечного Самосбора.
Ужасно. Она вздрагивает. Придвигается ближе, скрипнув пружинами матраса. Нет, послушай. Вот коридор он снаружи нашей жилячейки. А снаружи коридора?