Наконец, небезынтересно сопоставить некоторые особенности повествования у Фукидида с текстами Акусилая, большинство свидетельств о котором говорят о широком использовании им материала, заимствованного у Гесиода (fr. 1, Plato. Symp. 178b; fr. 3. Schol. Hesiod. Theogon. 870, p. 269a; fr. 4, Schol. Nicandri Theriac. V, II pb). Вследствие этого Климент Александрийский заметил однажды, что Акусилай попросту переложил в прозу Гесиода (Clem. Alex. Stom. VI, 629a), с чем, однако, не вполне согласуется мнение Иосифа Флавия, сообщающего, что Акусилай исправлял Гесиода (Jn. Ap. 1034). Эти свидетельства интересны в той связи, что целый ряд пассажей «Археологии» у Фукидида насыщен эпическим материалом, в нескольких случаях дословно заимствованным из Гомера (см. гл. 4, § 2). Обращает на себя внимание то, что эти заимствования Фукидид не считает нужным скрывать.
Приведем некоторые примеры из Акусилая: Νιόβης καὶ Διòς παῖς Ἄργος ἐγένετο, ὡς δὲ Ἀκουσίλαός φησι, καὶ Πελασγός, ἀφ' οὗ κληθῆναι τοὺς τὴν Πελοπόννησον οἰκοῦντας Πελασγούς, Ἡσίοδος δὲ τὸν Πελασγὸν αὐτόχθονά φησιν εἶναι (12: от Ниобы и Зевса родился мальчик Аргос, как сообщает Акусилай, и Пеласг, по которому жители Пелопоннеса называются пеласгами. Гесиод же сообщает, что Пеласг был автохтоном), или же: Ἡσίοδός τε καὶ Ἀκουσίλαος ἱστοροῦσι τοὺς ἀρχαίους ζήσαντας ἔτη χίλια (Joseph Ant. Jud. I 108.: Гесиод и Акусилай рассказывают, что древние люди жили тысячу лет). Именно таким образом Фукидид повествует о численности и размерах кораблей беотийцев и Филоктета (I, 10, 4), что, как он сам указывает, повествуется ἐν νεῶν καταλόγωι (ср. Hom. Il. ΙΙ, 509510; 717720). Из эпоса Фукидидом заимствуются многие другие как исторические и мифографические данные, как, например, сообщение о киклопах и лестригонах (VΙ, 2, 1). Надо упомянуть, что среди фрагментов Акусилая (Harpocr. Fr. 31) имеется сообщение о Гомеридах как о роде на Хиосе (γὲνος ἐν χίωι), которое легко сопоставляется с цитатой из гимна Аполлону у Фукидида (III, 104, 5) и его обращению к гомеровской теме. В целом отношение Фукидида к Гомеру может быть охарактеризовано теми же двумя замечаниями, которые сделали применительно к Акусилаю и Гесиоду Климент и Иосиф Флавий. Фукидид передает, более или менее точно, гомеровский материал, вместе с тем он нередко исправляет Гомера (ср.: I, 10, 4). Древние критики также в какой-то мере находили возможным сопоставлять Акусилая и Фукидида: по сообщению Суды Сабин прокомментировал сочинения Фукидида и Акусилая в одном труде.
Приведенные нами свидетельства позволяют утверждать, что историческая методика Фукидида в большой степени связана с методами повествования о прошлом, характерными для перечисленных нами логографов, у которых в той или иной степени наличествует большинство черт, отличающих исследовательский метод Фукидида. С другой стороны, литературный стиль[134], который придал труду Фукидида «архаическую догеродотовскую внешность», по выражению С.Я.Лурье[135]. Его краткость и насыщенность вытекают непосредственно из повествовательного стиля логографов. Как и последние, Фукидид, согласно известной формулировке Цицерона, полагал «unam dicendi laudem esse brevitatem» (Cic. De Or. 11, 53). Этот стиль прямо противоположен стилю Геродота, его предшественника Харона из Лампсака и в какой-то мере Ксанфа, повествование у которых, во-первых, развивалось по тематическому принципу, в то время как и Фукидид, и Гекатей, Ферекид, Акусилай и Гелланик строго следовали хронологическому принципу, а во-вторых, состояло из так называемых логосов и новелл, заимствованных из устной традиции[136], то есть из опять-таки тематически соединенных элементов, тогда как Фукидид и названные вместе с ним логографы строили повествование на основе последовательности событий и придерживались временного членения[137]. Таким образом, как исторический метод, так и литературный стиль Фукидида в «Археологии» и его композиционные принципы дают возможность говорить о том, что Фукидид не является изолированной или неожиданной фигурой в греческой историографии. Мы видим, что он строго следовал уже сложившимся и применявшимся до него методам и литературным прототипам[138].
§ 2. Пентаконтаэтия
Экскурс помещается после изложения причин и поводов Пелопоннесской войны (I, 2358) для того, чтобы уяснить причины усиления (в первую очередь морского) Афин, как сообщает Фукидид в начале экскурса. Это положение можно рассматривать как предваряющий тезис «Пентаконтаэтии». Экскурс посвящается истории Афин и Спарты.
Ἐν ἔτεσι πεντήκοντα μαλιστα μεταξὺ τῆς τε Ξέρξου ἀναχωρήσεως καὶ τῆς ἀρχῆς τοῦδε τοῦ πολέμου (I, 118, 2; примерно за пятьдесят лет в промежутке между уходом Ксеркса и началом этой войны). Выражение ἐν ἔτεσι πεντήκοντα было избрано схолиастом для обозначения всего экскурса. Эти годы характеризуются у Фукидида тем, что за этот срок Ἀθηναῖοι τήν τε ἀρχὴν ἐγκρατεστέραν κατεστήσαντο καὶ αὐτοὶ ἐπὶ μέγα ἐχώρησαν δυνάμεως (ibidem), то есть установили самую сильную власть и сами весьма продвинулись в силе В связи с такой постановкой вопроса в целом «Пентаконтаэтия» не представляет собой систематической истории этого периода, как, например, изложенная согласно Эфору[139] история Пятидесятилетия у Диодора (Diod. Sic. XI, 37 XII, 28), а является кратким очерком (всего 29 глав), касающимся нарастания конфликта между Афинами и Спартой и усилением морского могущества Афин как основной причины этого, то есть по существу всего одной темы.
Экскурс делится на три части: собственно очерк событий Пятидесятилетия (I, 98118, 2), рассказ о строительстве длинных стен в Афинах и Фемистокле (I, 89, 393), помещенный после краткого вступления, и рассказ о Павсании (I, 9495), который связывается с предыдущим при помощи замечания о включении экскурса в историю войны и причинах этого и сообщения о создании Делосского союза (I, 9697). Очерки о Фемистокле и Павсании включаются в композицию экскурса для постановки вопроса об антагонизме Афин и Спарты. От сопоставления афинской и спартанской личностей Фукидид переходит к сопоставлению самих полисов; вместе с тем рассказы об этих двух политических деятелях не исчерпываются границами настоящего экскурса, в котором помещены только первые части очерков о них. Несколько позднее помещено завершение рассказа о Павсании (I, 128, 3134) и о Фемистокле (I, 135138). При рассмотрении приемов, при помощи которых эти рассказы всякий раз включаются в повествование, обращает на себя внимание тот факт, что к тексту они присоединяются механически, а их стиль и подробность изложения с ярко видным биографическим интересом[140] указывает на то, что они являются своего рода неорганичным элементом в экскурсе. Л.Квиклинский указывал, что первая половина экскурса с этими биографическими очерками (I, 8997) написана в самом начале работы Фукидида, а I, 98118, 2 в конце его работы[141]. На позднее происхождение этих глав указывал в специальной статье У.Виламовиц[142]. Немецкий историк Зеек[143] полагал, что вся «Пентаконтаэтия» написана Фукидидом в его юности. Наконец, А.У.Гомм[144] противопоставлял точке зрения последнего концепцию разновременного происхождения очерка (I, 89118, 2), весьма убедительно обоснованную Л.Квиклинским и У.Виламовицем. Вместе с тем раннее происхождение биографических частей экскурса, на котором настаивал Зеек, сомнению не подлежит.
Рассматривая биографические части экскурса, мы приходим к следующим выводам: при соединении первых и вторых частей этих рассказов (I, 89, 393 и 135138; I, 9495 и 128, 3134) образуются два приблизительно одинаковых по размерам биографических очерка, отличающихся всеми типичными чертами жизнеописания (последняя фраза, находящаяся в очерке о Фемистокле, при этом автоматически перемещается в конец обоих рассказов).