О чём мечтал, то не сбылось.
О чём не думал, то случилось.
Как хороша ты, прекрасна и пьянящая в яркий солнечный день. Блестишь, словно отполированное зеркало. Не раз ты уводила меня в густые, рослые, тенистые леса, где я, останавливаясь, находил тропинки, протоптанные охотниками за грибами. Я выходил из машины и шёл по этим тропинкам, прямым и петляющим, с чувством ожидания и мечты увидеть что то необыкновенное, неземное, но напрасны были мои мечты, они обрушивались из за захлестнувшей меня обыденной жизни. Чаще всего я не выбирал тропинки, а шёл напрямик, продираясь сквозь мелкорослые кусты, колючие заросли, ощущая себя иногда одиноким и забытым, иногда свободным, и тогда в порыве свободы и восторга я, заложив два пальца в рот, издавал пронзительный, мальчишеский свист, который срывал с деревьев птиц. Порой я скатывался в крутой овраг, родниковую балку или натыкался на небольшие лесные озерца, речушки, но не манили они меня, и я недолго бродил в незнакомом месте и снова возвращался назад. И ты опять расстилалась передо мной сверкающим, отливающим солнечным светом, полотном.
Ты становилась жестокой и опасной, и не щадила меня, когда попадала в темень, когда покрывалась густым туманом, когда начинал хлестать ливневый дождь, когда леденела, и мне думалось, что ты заберешь меня к себе и страх наваливался на меня, но проходило время, и ты, вырвавшись из непогоды, снова открывалась передо мной своей свежестью, чистотой. Нет у тебя ни начала, ни конца. Как много у тебя таинственного, непознанного и скрытого. Ты, словно время, бежишь без устали по земле.
Попадались попутчики молодые, постаревшие, и в их глазах, как казалось мне, я видел туже страсть и любовь к дороге. Мчаться мимо суетной жизни, наполненной и радостями, и горестями, не останавливаться, и пусть Судьба решит, где сделать последнюю остановку.
====================
Гимназистка
Вспоминаю тебя, когда слышу песню «Гимназистки румяные» Нет. Это не правда. Не только тогда. Моя душа всегда рвётся к тебе. Не знаю, где ты сейчас. Помнишь меня или забыла, но не это тревожит. Не могу смириться с тем, что никогда уже не увижу твои глаза, руки Это так. Это правда, но почему я тогда веду бесполезную борьбу с собой? Кто толкает сердце, мысли к этому? Надежда? Вера? Но я же не верю во встречу.
Воспоминания.
Я прилетел из Москвы в командировку в Киев. Лето. Очень захотелось искупаться. Днепр! Конечно же Днепр! Все дороги ведут к нему.
Уверен это была не случайная встреча, а неизбежная. И если бы мы не познакомились, то ничего не изменилось бы в этом мире, но он переменился, потому что в нём два человека превратились в Одно.
В этот день вечером мы гуляли по Киеву. Великолепный, величавый Крешатик. Пробивалась полнотелая Луна, нагоняя на город бледный свет, который к полуночи превратился в ярко жгучий, постепенно угасающий. К утру он схлынул, уступив место рассветным, туманным и зыбким солнечным лучам.
Ты была грустной и в отличие от меня уже предвидела, что в нашей судьбе было заложено то, что должно было свершиться и свершилось
Ты вскоре улетела в Ленинград, а я остался в Киеве.
Аэропорт Борисполь. Вечер и исчезающий в ночном небе мигающий, зелёный огонёк. Это было красиво. Вечная борьба света и темени. Тогда я не думал об этом и не знал, что она коснётся нас.
Мы созванивались каждый день. Слышали голоса друг друга, хотя расстояние пыталось их замять, как память пытается у меня отобрать твой образ, но душа не отдаёт.
Слова. Они прорывались сквозь время, и тогда я чувствовал, что достаточно протянуть руку, чтобы ощутить тепло твоей ладони. Меня и сейчас не оставляет это наваждение, но действительность выбивает чувства, и чем больше она выбивает, тем больше возрастает моё сопротивление.
После Киева мне нужно было возвращаться в Москву, но я вырвался в Ленинград.
Ты помнишь, что первые три дня я жил в гостинице (забыл название), в номере, из окна которого было видно окно твоей квартиры в доме на Невском проспекте, а через три дня ты сказала: переезжай ко мне. Почему мне запомнилось эти слова? Потому, что они больше никогда не повторятся.
Каждое утро я провожал тебя на работу и подолгу простаивал возле окна музыкального училища, слушая, как ты играешь на рояле.
Уходи, ради Бога, настаивала ты, открыв форточку. У меня все путается в голове, когда ты стоишь под окном.
А я не уходил, не хотел даже тогда, когда шёл дождь. Ты распахивала окно и напевала « пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам». И мне хотелось быть пешеходом и бежать с тобой по лужам,
В Ленинграде часто лило с неба. Я называл этот город городом дождей.
Пришлось купить зонт. Ты помнишь, как ветер вырвал его из моих рук, когда мы шли по мосту через Фонтанку и зашвырнул в воду.
Первый раз вижу, как плавают зонты, сказала ты. Раскрытые не тонут
Долго тянулось время до вечера. Я осторожно заходил в твою квартиру. Там был твой запах. Я выходил и шатался по Невскому проспекту. Рядом звучала твоя музыка. Мы шли с нею в такт.
Фонтанка, Финский залив с холодным, порывистым ветром. Исаакиевский собор со смотровой площадкой. Как красив был город с высоты, но это был город на земле.
Глядя на тебя, мне иногда казалось, что ты родилась прежде, чем родился этот мир. Ты смеялась и спрашивала, как это может быть. Это не реально. Я настаивал на своём, потому что это говорил не мой разум, разум всегда полон сомнений, это говорило что-то сверхчувственное во мне к тебе.
Ты помнишь свою соседку. Открытая улыбка на лице, когда встречала нас на лестничной площадке.
Вы таки должны скоро иметь свадьбу! восклицала она. Ей, ей!
А цветы. Мы покупали их огромными охапками, и ты ставила их в большие вазы. Не помню их названия, но это были необыкновенные создания. Они светились ночью. А может быть, уже и путаю, сияли не цветы, а твои глаза. А когда ты играла на пианино и пела «Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные», я присаживался рядом и смотрел, как стремительно бегали твои длинные пальцы по чёрным и белым клавишам.
Гимназистка! Мне пришлось уехать в Москву, из которой меня послали в Афганистан. Я выжил, потому что воевал не со смертью, а с людьми, у которых была такая же плоть и кровь, как у меня. Я видел их лица, они тоже были такими, как и моё. А ты боролась с той, что не имеет ни плоти, ни крови, чьё лицо никто и никогда не видел и не увидит.
Стремительно пронеслась твоя жизнь. Полыхнула, промчалась, блеснула озаряющим, жгучим светом и расплескалась по Вселенной, из которой, как мне кажется, я часто слышу твой голос: поживи, порадуйся на своём свете, а потом приходи ко мне. Я жду.
В Питере много кладбищ, но я знаю только одно.
=======================
Всё проходит, но не всё возвращается на круги своя.
Не отгони Сергей Вадимович, (сорок лет назад Сергей, тридцатилетний парень), в тот августовский вечер на берегу Днепра в Киеве лохмача с заквашенными водкой глазами от девушки в синем с белыми полосками купальнике, которая сидела на песке, обхватив руками ноги и уткнувшись головой в коленки, было бы на одно грустное воспоминание меньше.
Не познакомился бы с Никой и не думал бы все годы о ней.
Сергей Вадимович готов был бы поверить, что это был розыгрыш, шутка, обман, месть со стороны Ники, если бы не пожелтевшая фотография с худощавой стройной женщиной в красном платочке, концы которого были завязаны на узелок под подбородком и мальчишкой в матросском костюмчике годика два три. Вылитый Сергей Вадимович, каким он был в детстве, и с надписью на обратной стороне фотографии: узнаешь?
В тот год (сорок лет назад) Сергея, поменявшего лейтенантские звёздочки, на звёздочки старшего лейтенанта, командировали по службе из Москвы в Киев.
Стояли палящие августовские дни с зависающей дымкой, и Сергей в свободное время, которое изредка выпадало в воскресенье, уходил на Днепр. Пляж в дневное время всегда был забит отдыхающими, скучными и весёлыми разговорами, разноголосым смехом, пьяными возгласами Словом, всем тем, на что способны горожане, вырвавшиеся из раскалённых квартир на отдых.