Очень мило с вашей стороны. Пять минут не очень долго?
Сколько вам понадобится. Жду вас внизу.
Она закрыла за ним дверь и подошла к раковине, чтобы умыться. Только мыла она не обнаружила. Расстегнув чемодан поменьше, она выудила оттуда брикетик мыла, стараясь не обращать внимания на баночки с арахисовым маслом, манившим сильнее, чем пение сирен.
Времени переодеться у нее не было, к тому же вся прочая ее одежда наверняка помялась, поэтому она плеснула в лицо водой, причесалась, почистила зубы, накрасила губы, напудрилась и появилась внизу ровно пять минут спустя.
Все готово, сообщила она.
Вы не возражаете, если мы пройдемся? спросил он, открывая перед ней дверь. Это недалеко около трети мили.
Ничуть не возражаю.
Она не жаловалась на рост, но капитан Беннетт был выше ее дюймов на шесть, ноги у него, соответственно, тоже были длиннее, и шел он со скоростью, которая ей казалась чуть ли не бегом. Они прошли в таком темпе минут пять, капитан время от времени обращал ее внимание на какие-нибудь достопримечательности, а потом свернул на боковую улицу, которая становилась чем дальше, тем у́же и темнее, а начавшее уходить на запад солнце совсем ее не касалось.
Мы идем в сторону Кларкенуэлла, сказал он, словно это название что-то говорило Руби. О Кларкенуэлле вы не прочтете в туристических путеводителях, но это одно из моих любимейших мест в Лондоне. А то место, куда мы идем, одно из моих любимейших мест в Кларкенуэлле.
Они остановились перед узким окном-витриной.
Кафе «Победа», прочла Руби буквы в окне. Внутри за шторами затемнения, которые пока не были задернуты, она мельком увидела несколько столиков, накрытых скатертями в красно-белую клетку. Беннетт открыл дверь, пропустил ее вперед, и их мгновенно окутали вызывающие обильное слюноотделение ароматы итальянской кухни.
До этого момента, как она поняла теперь, она предполагала, что он ведет ее в какое-нибудь заведение традиционной английской кухни, где их накормят чем-нибудь наподобие рыбы с жареной картошкой или ростбифов с бог знает с чем его тут едят. Он никак не мог знать, что ее любимое нью-йоркское заведение маленький итальянский ресторанчик за углом от места ее работы, но он привел ее именно сюда, где, судя по запаху, подавали точно такую еду, которую она любила больше всего.
Беннетт! раздался голос откуда-то из глубин зала. Появился улыбчивый человек в переднике и с искренней радостью пожал протянутую руку капитана Беннетта. Как я рад тебя видеть, мой друг. Мы уже тут беспокоились
Ну, в беспокойстве нет ни малейшей нужды. Джимми, это мой друг Руби Саттон. Мисс Саттон только сегодня приехала из Америки, и путешествие у нее было не из легких. Я подумал, что она заслужила хорошей еды.
Лучшая еда в Лондоне вот что вы получите здесь, в моем кафе, пообещал Джимми, пожав руку Руби почти с тем же энтузиазмом, что и руку Беннетта. Добро пожаловать. Проходите и садитесь, а я вам принесу фирменный хлеб Марии.
Я хожу сюда уже много лет, сказал ей Беннетт. Этим местом заправляют Джимми и его жена Мария. Раньше тут за главного был ее отец, но потом он отошел от дел. Он
Джимми вернулся с корзиночкой хлеба, источавшей божественный аромат, и двумя написанными от руки меню.
Слышал новость? спросил он капитана Беннетта, и на его лице при этом появилось мрачное выражение.
Слышал. Ужасное происшествие. На этом корабле был кто-нибудь из ваших знакомых?
Родственник Марии. Мы так беспокоимся. Викторио уже почти восемьдесят.
Они все еще в Шотландии?
Последнее известие от них было из Шотландии.
Я порасспрашиваю, сказал капитан Беннет. Если узнаю что-нибудь, сообщу тебе непременно.
Лицо Джимми сморщилось, и на мгновение Руби показалось, что он сейчас заплачет.
Спасибо, Беннетт. Ты так добр к нам, так добр к моей семье.
Для меня это не труд. Твоя семья кормила меня много лет. Да, пока я не забыл вино у тебя есть?
Немного есть. Несколько бутылок «Санджовезе» и одна «Брунелло ди Монтальчино». Хочешь вина?
Принеси нам немного «Санджовезе». По бокалу, хорошо?
Тебе, Беннетт, что угодно.
Капитан Беннетт дождался, когда Джимми уйдет за пределы слышимости, и только после этого заговорил снова:
Мы с ним говорили об одном корабле «Звезда Арандоры». Его сегодня утром потопила немецкая подлодка у западного побережья Ирландии. Это случилось приблизительно в то же время, когда вы пришвартовались в Ливерпуле. Корабль направлялся в Канаду и был под завязку набит итальянцами, хотя большинство из них родились здесь, в Англии.
Это ужасно, сказала она, чувствуя, как портится аппетит. Столько ни в чем не виноватых людей
С того времени, когда Муссолини накрепко связал судьбу своей страны с Гитлером, для Джимми начались тяжелые времена. Отца и братьев Марии отправили в лагерь в Шотландии. Джимми пощадили, потому что он не связан с ними кровными узами и сам по национальности не итальянец. А название его ресторана? «Победа», но две недели назад он назывался «Виктория».
Они изменили название, чтобы звучало патриотичнее?
Они его изменили, потому что шайка каких-то кретинов десятого июня закидала их окно кирпичами. А на следующей неделе забитое досками окно залили черной краской из ведра.
Они отважные люди не испугались, продолжают дело.
А какой у них есть выбор? Но немало людей в округе знают их и любят они должны выжить. Ну так вы, наверное, умираете с голода. Нашли что-нибудь?
Руби пробежала меню оно было коротким и не особенно информативным.
«Запеченная паста под итальянским соусом». Как вы думаете, это лазанья?
Да. Большинство итальянских ресторанов англизирует меню, я так думаю, это делается в интересах посетителей, страдающих ксенофобией. Заказать вам лазанью? Она кивнула, и он помахал Джимми: Мы с мисс Саттон будем есть лазанью.
Несколько минут спустя Джимми вернулся с двумя большими тарелками, на каждой по большому куску лазаньи квадраты дюйма по четыре и не меньше двух дюймов толщиной. Вкус был такой же замечательный, как и запах, невзирая даже на то, что в лазанье было больше морковки, чем мяса, и хотя Руби обожгла язык, положив в рот первый кусок, останавливаться она не стала, отрезая кусок за куском, пока не разделалась почти с половиной. Только тогда она заставила себя замедлить темп. Ведь в конечном счете никто не собирался отбирать у нее лазанью, если она ее не съест в одну минуту.
Вкусно? спросил капитан Беннетт.
Очень. Она глотнула вина в первый раз после Святого причастия и постаралась не поморщиться. Ей предстояло полюбить красное вино, как и чай.
Так вы из Лондона? начала она. Она задала этот вопрос не из простого любопытства, а из естественного интереса к близкому другу ее главного редактора. Тот факт, что этот близкий друг был красив и привлекателен, понимал толк в еде, к ее вопросу никакого отношения не имел. Абсолютно.
Я рос неподалеку от этого места.
Она ждала, что он продолжит, но он только пил вино маленькими глотками и с непроницаемым выражением смотрел на нее.
Вы служили в армии до войны? Ведь на вас сейчас армейская форма, как я понимаю?
Армейская. Я служу в четвертом батальоне Оксфордширской и Букингемширской легкой пехоты. Нелегкая задачка выговорить это, правда? Легче было бы сказать Окской и Букской. Я служу с прошлой осени.
А до этого?
До этого я был барристером. Или, как говорят американцы, адвокатом.
А почему вы решили стать барристером?
Я ничего не решал. Это семейное дело, можно сказать. А вы? Вы откуда?
Из Нью-Джерси. Хотя я много лет жила в Нью-Йорке я говорю о городе Нью-Йорк.
Правда? А говорите вы совсем без американского акцента. По крайней мере, такого акцента, который заметен мне.