Надо бы, надо бы, соглашался папа, с шуршанием переворачивал страницу спортивной газетой и скрывался за ней почти целиком. А мамы в такие моменты почему-то вообще никогда в комнате не было, она каждый раз на кухне что-то готовила.
Родители твои и не почешутся, ворчала бабушка. Придётся мне самой перед смертью суетиться.
Але не хотелось суетится по поводу спорта, но бабушка повела Алю записываться в секцию гимнастики.
Детская спортивная школа располагалась в самом центре города, на проспекте 25-го Октября, в сложенном из желтоватого известняка здании, которое было совсем не похоже на все остальные дома, потому что оно было с колоннами перед входом и с башенкой на крыше. Все называли это здание странным словом «кирха».
А почему «кирха»? спросила Аля, когда они поднялись по широким ступеням к дверям.
А потому что раньше это была лютеранская церковь, непонятно объяснила бабушка, обмахиваясь платком. На самом деле, бабушка тоже волновалась, хотя наверняка меньше, чем Аля. Тут раньше внутри были скульптуры и орган это такой музыкальный инструмент. Но теперь от всего этого ничего не осталось.
Аля ещё никогда не бывала внутри никакой церкви, но знала, что их строят для богов. Ей казалось, что в такие здания нужно входить, чувствуя что-то особенное, но что именно, она не знала и немного волновалась. Бабушка решительно потянула на себя высокую деревянную дверь. Под сводами кирхи в лучах летнего солнца, льющегося в зал с обеих сторон через окна, Аля увидела людей маленьких и постарше облачённых в одинаковые белые футболки и синие трусы. Эти люди легко вспархивали над брусьями, с кошачьей непринужденностью изгибались на шведских стенках и беззаботно парили под потолком на кольцах. Это было какое-то удивительное племя, может быть даже одна семья, так слаженно они двигались и так похоже выглядели. В них без сомнения было что-то божественное, как в той самой Алиной книжке с картинками про мифы Древней Греции.
Одна из богинь снизошла до бабушки и внучки. Она покрутила Алю так и эдак, заставила поднять руки и сделать несколько наклонов и приседаний. Потом сказала, что Аля не подходит: не тот возраст и комплекция. Аля не совсем поняла, что говорила спортивная богиня, но обиделась на равнодушное выражение её лица. Богиня не полюбила её, не приняла в этот круг избранных, которыми зрители восхищаются даже по телевизору.
Бабушка поджала губы, взяла Алю за руку и решительно прошагала к дверям. И тут Аля с облегчением и радостью поняла, что раз её не полюбили и не оставили здесь, то можно будет просто спокойно вернуться домой. Раз её не взяли, то никто не будет заставлять её ставить рекорды. Она не представляла себе, как это: ставить рекорды. И вообще, бабушка ведь говорила каждый раз, когда Аля начинала заниматься спортом дома, что места для этого у них в квартире слишком мало. Так что ставить рекорды было бы просто некуда.
Проспект обдал их жаром раскаленного пыльного асфальта и грохотом проезжающего мимо грузовика с огромной синей мордой и деревянным, сбитым из разболтанных досок, кузовом.
Всё, идем домой! сказала бабушка, отмахиваясь от поднятой грузовиком пыли. Ну её, эту гимнастику. А давай-ка мы с тобой сейчас купим мороженого!
Спорт, получается, и правда, приносил человеку много пользы, раз за одну только попытку записаться в спортивную школу человеку уже полагалось мороженое.
Зачем только отдавать ребёнка на спорт? говорила бабушка вечером на кухне родителям. Аля катала по коридору зайца в игрушечной машинке и всё слышала. Это же одни комплексы будут у ребёнка. Эта тренерша сегодня мне заявила, что у Александры не тот возраст и комплекция. Она что же, получается, уже слишком старая или слишком толстая для художественной гимнастики? Вы подумайте только! В шесть-то лет!
Ну, ничего, обойдёмся как-нибудь без спортивных секций. Скоро Алька пойдёт в школу, у них там будет физкультура, ответила мама.
Физкульту-ура, проговорила бабушка так, как будто положила в рот горькую таблетку. Аля, слушая взрослые разговоры, теперь совсем запуталась, и чтобы разобраться, хорошая штука спорт или всё-таки вредная, пошла в комнату, вытащила с полки книгу про древних греков и стала смотреть картинки. А бабушка ушла к себе и начала там вздыхать, как будто перед смертью.
Спорт так и остался чем-то не совсем понятным. Огромные усилия спортсменов и нешуточные переживания болельщиков растворялись в воздухе вместе с дымом выкуренных папой за матч сигарет. С балетом всё обстояло иначе. Спектакли часто повторяли по телевизору, а отдельно музыку из балетов по радио. А ещё были пластинки. Своим танцем балерины рассказывали целые истории, так что это была не просто беготня и прыжки по сцене. Балерины не падали во время спектакля и не получали травм, бригады докторов не бежали к ним через зрительный зал, прерывая игру музыкантов. Зрители в зале сидели не такие, как на стадионе, а чинные, спокойные и нарядные, они не нервничали, не кричали и не спорили, не выбегали покурить. Одним словом, балет казался Але намного привлекательнее спорта.
Аля сползла с бабушкиной кровати, встала на цыпочки, сделала несколько маленьких балетных шажков.
Ну просто настоящая балерина! задумчиво перекатывая за щекой карамельку, проговорила бабушка. Потом вздохнула, надела другие очки и принялась нашаривать ногами тапки. Потом она встала и пришаркала к телевизору. Здесь на белой вышитой салфетке стояла поражавшая своей прекрасностью фарфоровая фигурка балерины, изящно изогнувшейся и откинувшей назад правую руку. Бабушка взяла балерину, обтерла с неё ладонью невидимые глазу пылинки, отряхнула вышитую салфетку и снова опустила на неё фигурку.
Видишь, какие балерины красивые!
Аля подошла, влезла коленками на стул и стала водить пальцем по гладкому прохладному фарфору, впитывая через кожу изящный поворот головы и изгиб тонкой руки.
Не трогай, сказала бабушка. Разобьёшь.
А как её звали? спросили Аля просто так, не особенно рассчитывая на ответ.
Наталия, не задумываясь, ответила бабушка.
Почему Наталия? удивилась Аля.
Что значит: почему? бабушка посмотрела на Алю поверх очков. Вот ты почему Александра?
Потому что вы думали, что родится мальчик. И он будет Александр, Александр Сергеевич. Как Пушкин, ответила Аля. А родилась я.
Это Наталия Дудинская. Народная артистка, бабушка снова смахнула с фигурки невидимые пылинки.
Взаправдашняя?
Ну а какая же ещё? Она тут и училась, в Ленинграде. А потом выступала в самом лучшем театре, в Кировском. И была она такая красивая, что скульптор с неё слепил эту модель. А я однажды её вживую на сцене видела.
Её? задохнулась от восторга и непонимания Аля. Сразу было и не представить, как маленькая фарфоровая фигурка распрямляется, поднимается во весь свой сказочно малый рост и выступает хрупкими ножками по сцене среди обычных взрослых танцовщиц. Аля тряхнула челкой и представила себе иначе: увеличила балерину Наташу до человеческих размеров, правда так и оставила ей глянцевую идеальную белизну фарфоровой кожи.
А потом? спросила Аля шепотом, не решаясь теперь и дотронуться до фигурки.
А потом была война, сказала бабушка, глядя теперь уже куда-то мимо балерины. И всю театральную труппу отправили в эвакуацию. Но вот она, бабушка провела пальцем по изящной головке, Она вернулась и выступила в осажденном городе. Станцевала на сцене. Не побоялась.
Чего не побоялась? не поняла сложных слов Аля.
Ничего не побоялась, вздохнула бабушка. Ни голода, ни холода, ни бомб, ни обстрелов. Вот такая: тонкая, изящная, на пуантах и среди разрушенного города, в холоде, без света. А вокруг бомбы падают и взрываются.