Он уговаривал Холода лечь на клевер, Холод сопротивлялся. Дойл сильнее нажал на рану, и Холод со свистом втянул воздух. Дойл продолжал:
– Но Шолто велел нам бежать, если мы сидхе. Он их предназначил для охоты на нас.
Я уже отворачивалась, но не смогла оторвать взгляд от Холода. Когда-то он был Убийственным Холодом: холодным, жутким, высокомерным, неприкосновенным и неприкасаемым. А теперь он мой Холод, он меня не пугает, он совсем не холодный, и прикосновения его тела мне знакомы все, какие только бывают. Мне хотелось встать с ним рядом, держать его за руку, пока Дойл занимается его раной.
– Мерри, – сказал Дойл, – если ты нас не выведешь, пострадает не только Холод.
Я поймала взгляд Холода. Я увидела в нем страдание, но еще и надежду и даже удовлетворение. Думаю, ему нравилось, что я так за него боюсь.
– Уведи нас отсюда, Мерри, – проговорил Холод сквозь стиснутые зубы. – Со мной все в порядке.
Врунишкой я его не назвала. Только отвернулась, чтобы не смотреть. Слишком я на него отвлекалась, а времени на страдания у меня не было.
– Мне нужна дверь в Неблагой Двор, – произнесла я отчетливо, но ничего не случилось.
– Попробуй еще раз, – сказал Рис.
Я попробовала, и опять впустую.
– Шолто сказал: "Никаких дверей", – напомнил Мистраль. – Видимо, его приказ действует.
Шолто ступил на кромку сотворенного мною поля. Еще несколько шагов – и он будет под защитой клевера. Воздух над ним чернел щупальцами, пастями и когтями. Я отвернулась: думать, глядя на это, я не была способна.
– Призови что-нибудь другое, – предложил Аблойк.
– Что именно? – спросила я.
И тут Рис сказал:
– Где растут рядом рябина, ясень и терн, завеса между мирами становится тоньше.
Я посмотрела на кольцо деревьев, вызванных мною к жизни. Ветви их сплелись над нами в кружевную крышу; они двигались и перешептывались у нас над головами, как розы Неблагого Двора, – они словно были живее, чем обычные деревья.
Я пошла между стволами деревьев, ощупывая пространство не руками, а той частью своего существа, что воспринимала магию. Одаренные парапсихически люди должны как-то подготавливать себя к восприятию магии, а мне приходилось постоянно экранировать себя от нее. Особенно в волшебной стране – здесь магии было столько, что она шумела как двигатель огромного корабля, и спустя какое-то время ты ее просто переставал "слышать", хотя она все время гудела в твоем теле, так что даже кости вибрировали в ее ритме.
Я потянулась за свои щиты, разыскивая место, которое казалось бы... тонким. Искать просто магию смысла не было, она здесь была везде. И огромная волна магии наплывала на нас с озера. Надо было ее отогнать и искать более направленно.
– Клевер их остановил, – крикнул Мистраль.
Я бросила взгляд в ту сторону. Туча кошмарных тварей кружила над полем, как свора гончих, потерявших след.
Шолто все бежал, волосы развевались за спиной. В беге его нагая красота была еще чудесней, можно было любоваться, как бегом лошадей. Такая красота уже не имеет отношения к сексу – это красиво само по себе.
– Не отвлекайся, Мерри, – сказал Рис. – Давай я помогу тебе искать.
Я кивнула, возвращаясь к деревьям. Они звенели от силы, волшебные от природы и наделенные еще большей силой оттого, что к жизни их вызвала древняя, очень древняя магия.
– Вот оно! – закричал Рис через поляну.
Я побежала к нему; клевер хлопал мне по ногам, словно мягкими зелеными ладошками. Пробежала мимо Холода – он лежал, Дойл зажимал ему рану. Ранен он был сильно, очень сильно, но времени ему помогать не было, Дойл о нем позаботится.