Хотя, конечно же, произошедшая метаморфоза в отделе приема отчетностей джисталкерского комитета вполне понятна. Вместо нелюдимых джисталкеров коридоры отдела заполнились приветливыми юристами, делопроизводителями и бухгалтерами, и сразу (как же иначе среди наших-то людей) возникло поле различных микро-сообществ, групп и просто знакомых, именуемое емким словом «тусовка». Александр в этом информативном поле чувствовал себя как рыба в воде и естественно на мою голову посыпались предложения, часто в виде уже готовых контрактов, под которыми оставалось только поставить мой автограф.
Девяносто процентов таких предложений являлось полной и абсолютной чушью, которые я с улыбкой отвергал. Оставшиеся десять процентов делились так:
Из-за пяти процентов я орал на Саню, да с такой мощью, что все стекла в нашем офисе звенели; три процента заставляли меня садиться в уголочке и горько плакать; один процент (в случае большой суммы контракта) надолго уводил меня в подполье и отключал мобильник, а Саня с Димой начинали караулить меня у подъезда; оставшийся один процент я самым серьезным образом изучал.
Далее этот процент делился так: в половине случаев я снова орал на Саню и наотрез отказывался от предложения, оставшаяся половина делилась почти поровну на плач и подполье. И только в одном проценте от оставшегося процента (что-то я сам запутался, словом — один раз из тысячи) я отправлялся выполнять контракт.
Саня про весь этот ужас говорил, что, мол, все нормально — это обычное дело, называемое «воронкой проектов». Чтобы получить деньги по одному контракту надо заключить их десять штук, при этом вести переговоры на предмет подписания ста договоров. Намекал, что до меня доходит всего один проект из десятка предложенных ему. Я в бизнесе разбираюсь слабо, поэтому особой благодарности за это не испытываю, а вот неприятности — они очень даже на виду, так что злюсь я вполне, на мой взгляд, обосновано. Примиряет меня с этим фактом только одно — если я сбегу от ребят, то кто будет оценивать мой неподражаемый юмор? Они моя единственная зрительская аудитория, так что я, как подлинный творец, люблю своих зрителей и готов прощать им многое за признание моего, не побоюсь этого слова, необъятного и искрометного таланта.
В один из деньков, ничем особо не примечательных, зашел я в офис к ребятам, текущие какие-то бумажки подписать. Зайдя в офис, сразу почуял — что-то тут не так.
— Тим, привет! — проорал Саня, ласково глядя на меня (что-то подозрительно ласково, я вам скажу).
— Здорово, — прогудел Дима, тоже не отрывая свои глазки от моей скромной персоны, впервые за много лет произнеся приветственное слово в стенах офиса — при этом не глядя в свой монитор.
— У меня тут дела образовались, — пряча глаза, пробормотал я, и попробовал улизнуть. — Завтра загляну…
— Стоять-бояться! — тут же завопил невысокий глава предприятия, и глаза на полненьком личике Сани чуть не выскочили из орбит. — Мы тебя тут ждем, понимаешь…
— Ну, ты погодь, — начал бубнить холм мяса и жира, по какому-то капризу судьбы олицетворяющий в офисе бухгалтерию. — Только зашел и сразу уходишь…
— Что-то вы очень вежливые, не иначе какую-то пакость замыслили, — подозрительно буркнул я, опасливо зыркая от двери на одноклассников и готовый в любую секунду задать стрекоча. — Знаете же, что я боюсь вас таких, зачем человека пугаете?
— Да в мыслях такого не было! — радушно выкрикнул Саня, и я еще более утвердился в своих подозрениях.
— Как ты мог о нас так плохо подумать, — улыбаясь, проворчал добродушно Дима, и сирена опасности в моей голове загудела на полную мощность, крича свой «аларм» уже на запредельных частотах.