Ох, как это бесит папеньку и раздражало меня. Раньше. Сейчас, впрочем, раздражает не меньше, просто иначе. Из собственной квартиры площадью в полтораста метров, да в престижном районе и сюда?! Не вдохновляет, вот ни разу.
К слову, с наймом квартиры тоже не всё гладко. В чём дело, не знаю, но папенька то ли по мелочи шантажирует домовладельца, имея на него какой-то мелкий долгоиграющий компромат, то ли (что вернее всего), оказывая тому какие-то услуги не вполне законного характера.
Вот такая вот у нас семейка Аристократия помойки, натурально!
Долгохонько ходите, Алексей Юрьевич, встретила меня Фрося в дверях, неодобрительно поджимая губы и даже не думая помогать, хотя бы и формально. Возраст и внешность у неё самые невнятные, и вся она какая-то оплывшая, сырая, неопрятная притом, что внешнее очень хорошо гармонирует с внутренней сутью.
И тебе доброго дня, вяло отозвался я, ставя ранец на пол и переобуваясь в домашние туфли.
А-а, явился? фыркнула Люба, выглянув из комнаты и выразительно задержав взгляд на моей побитой физиономии, не проявляя притом ни малейшего признака сострадания. Скорее непонятную, какую-то затаённую агрессию, когда ещё не ненависть, но от родственных чувств остались только ошмётки, сцепленные скрепами общественной морали.
Нина, младшая, и вовсе не стала выглядывать, отчего во рту стало кисло. Я а точнее, моё юное Альтер-Эго сестёр любит, почему-то испытывая перед ними острое чувство вины.
А, вот оно что, сообразил я, поймав очередной кусочек воспоминания. Я Он почему-то винил себя в уходе матери. А далее снежным комом одно к одному. Озвучивание этой надуманной вины, масло в огонь со стороны отца (из-за пьянства, блядства и рукоприкладства которого и ушла мама) с перекладыванием вины с любимого себя на подставленную выю, ну и своеобразный характер вообще всех "родных человечков", готовых винить в любых проблемах кого угодно, но только не себя!
Чевой вам, Алексей Юрьевич? выглянула с кухни служанка. Всей почтительности в ней именование по имени-отчеству, потому как батюшка так велел. Мой, разумеется. Наследник!
Как это сочетается с перекладыванием вины и фактическим игнорированием сына А так и сочетается! В прошлой жизни немногим лучше было, до слёз всё знакомо! Не один в один, но ох как знакомо
Обед, спрашиваю, скоро? поинтересовался я, подавив рвущиеся наружу чувства. Служанка, поджав бесформенные губы куриной гузкой, ничего не ответила и удалилась на кухню греметь посудой, выразительно вильнув толстым задом. Память тут же подкинула воспоминание о случке, наверное. Иначе я это не могу назвать.
Спит мой папаша с Фросей, так вот. Понятно, что у взрослого мужчины есть потребности, но Фрося?! Впрочем, сильно пьющему коллежскому секретарю[3] в возрасте под пятьдесят сойдёт и такая. И что-то подсказывает мне, что со служанкой он хм, спаривается только тогда, когда нет денег на проституток. В общем, та ещё парочка жаба с гадюкой!
Не дождавшись ни обеда, ни ответа, я удалился в крохотную узкую комнату, напоминающую пенал, и как был в форме, так и завалился на застеленную постель. В голове каша, впереди ясное понимание приближающегося Апокалипсиса и острое желание шагнуть с крыши.
Может быть, удар об асфальт закончится тем, что этот кошмар окажется сном, и я, проснувшись, сяду в своей постели. А потом забуду всё, что снилось, и останется только память, что была какая-то гадость да и чёрт с ней!
что-то холодное легло мне на раскалённый лоб, а потом сухие пальцы болезненно оттянули веки, едва не надрывая уголки, и в глаза мне заглянула морщинистая, несколько обрюзглая физиономия, украшенная чеховской бородкой, только что изрядно седой.
Ну-с! бодро сказала физиономия, обдав запахами лекарств и больных зубов, бесцеремонно вертя мою голову и пристально глядя через очёчки в золочёной оправе равнодушными глазами, Сколько пальцев?
Два, вяло отозвался я, не вполне соображая, а теперь три.
Ну, что я могу сказать? физиономия отпрянула от меня, и я машинально повернул голову вслед.
Неприятно, разумеется, с казённым сочувствием продолжил врач, сидя на стуле подле моей постели и отсчитываясь о ситуации стоящему в дверях отцу, но и ничего страшного. Гимназисты, бывает, от переутомления в обморок прямо в классе падают. А травмы
Он пожал плечами и заключил равнодушно:
Ничего страшного. Дети, что вы хотите!
Так что? поинтересовался отец, не слишком убедительно показывая голосом озабоченность моим состоянием.
Недельку пусть отдохнёт, постановил медик, записку в гимназию я сейчас же напишу. Где же а, вижу!
Сев за мой стол у окна, он подвинул чернильницу поближе, проверил перо и быстро набросал записку, вырвав листок из специального блокнота.
Вот и всё, медик встал, протягивая записку отцу, Денька три постельный режим и никаких уроков, а потом можно постепенно вставать.
Так может, и нечего дома бездельничать? не к месту оживился отец.
Ни в коем случае! заступился за меня медик, Вы что, нервической горячки хотите?
Он принялся что-то объяснять отцу, поминутно поправляя очки и вставляя в разговор медицинские термины.
Может, по рюмочке? предложил Пыжов старший, пытаясь перейти в привычные рамки.
Хм зажевал губами врач, явно напрашиваясь на уговоры.
Калгановой!? наступал отец, и медик, так и оставшийся безымянным для меня, удалился в гостиную.
Дверь в комнату так и осталась приоткрытой, и я хорошо слышу голоса, звуки собираемого стола и всю ту суету, что сопровождает появление гостей. Юрий Сергеевич, то бишь папенька, впечатление производить умеет за что, собственно, и держат на службе. Ну и за происхождение, не без этого
Подробностей не знаю, но память уверенно подсказывает, что дворяне, особенно потомственные, при поступлении на службу или учёбу вполне официально имеют фору. Да и уволить их с государственной службы не так-то просто!
Скрипнула дверь, и в комнату вошла Фрося, поменяв на лбу вымоченную в уксусе тряпку. За ней, несколько минут спустя, заглянула Люба, и хмыкнув, удалилась прочь, не сказав ни слова. Нина так и не заглянула.
в траты батюшку ввёл, разбудив, укоризненно сказала Фрося, и сжав бесформенные губы в комок, поменяла повязку.
Вставать мине теперь из-за ево посередь ночи услышал я недовольное Фросино ворчание, и служанка, демонстративно шаркая по полу толстыми ногами в старых опорках, удалилась прочь, прикрывая за собой дверь, Вот ишшо! Тоже, придумали господа!
Глава 2
Рефлексия ГГ и понимание, что он попал!
Окно моей спальни выходит во двор, и право слово, виды из него открываются вполне заурядные, и я бы даже сказал унылые. Через мутноватое стекло, давно нуждающееся в тряпке, виднеется кусок двора, интересный разве только вовсе уж малому ребёнку или человеку престарелому, ветхому телом и разумом.
Дровяные и угольный сараи, несколько тощих кустов сирени с чахлыми завязями соцветий, бузина и старая, раскидистая берёза с потрескавшейся корой, закрывающая своей кроной большую часть двора. Под ногами вытоптанная глинистая земля, перемешанная со всяким сором, и от того не превращающаяся после ненастной погоды в болото.
Почему бы не замостить это булыжником, или хотя бы не засыпать щебёнкой, лично мне понять сложно. Обойдётся это не то чтобы в копейки, но в суммы, вполне посильные для домовладельца. К тому же, один из обитателей полуподвала работает в каменоломне, и если озадачить его, пообещав снижение платы за жильё, решить вопрос можно будет и вовсе за копейки. Но нет
За кустами, если встать на подоконник или письменный стол, отодвинув в сторону чернильницу и тетради, виднеется уголок деревянного нужника, предназначенного простому люду из полуподвала. Крыша его, покрытая подгнившей дранкой, поросла пятнами зелёно-бурого мха, а в щели задней стенки, прячась в кустах жимолости, вечно подглядывают мальчишки, движимые естественным в таком возрасте любопытством.