Давайте, сказал он. Пока Роксбург нас не нашёл.
И они произнесли клятву правила жертвоприношения.
«Никогда не приходить к ящику в одиночку», сказали, не расцепляя рук.
«Никогда не открывать его после захода солнца», продолжили, сплетя пальцы.
«Никогда не пытаться забрать свою жертву назад», закончили и отступили.
Часть 1. Четыре года спустя
и пусть
я очень хочу уехать с этого острова и
(и предвкушаю)
Обращаясь к вашему уважаемому заведению, я размышлял о природе своего существования и невольно вспомнил слова Аристотеля,
великого философа,
в обоих случаях
И представление о дружбе как о «медленном созревании» ошибочно оно предполагает неизбежность дружбы и рассматривает одиночество как нежелательное отклонение. Что ж, я сам выбрал своё одиночество и
Заранее большое спасибо за ваше внимание
С наилучшими пожеланиями,
Септембер Хоуп
1. Утро
Июнь 1986
Солнце уже кралось над деревьями и озаряло небо нежно-розовым светом, но призрачный серп луны всё ещё мерцал на краю поля зрения. Сеп подумал о её тёмной стороне, снова посмотрел в телескоп, ища комету, и снова ничего не нашёл.
Он выскочил из постели, натянул через голову футболку «Пинк Флойд» и понюхал подмышки. Решив, что сойдёт, пошёл вниз по лестнице, вдыхая запахи подгоревших тостов и морской соли.
В доме было тихо, стены окрасили первые лучи рассвета, по плоской крыше скакали чайки. Мама, полуодетая, снова спала в своём кресле, патрульный пояс валялся у неё на коленях, остывший кофе подёрнулся радужной плёнкой. Она морщила нос, видя что-то во сне. Сеп убрал волосы с её лица и включил радио.
Комнату заполнило шипение статики. Сеп нахмурился и повертел колесо настройки, пытаясь поймать какую-нибудь волну что угодно, только не тишина.
Но везде был только этот пустой неровный шум. Сеп выключил радио и нажал мигающую кнопку автоответчика.
«Привет, милая, это Мэтт. Я хотел спросить»
Ой, сказал Сеп, удаляя сообщение.
Быстро оглянулся, убедился, что мама по-прежнему спит, открыл шкафчик с сухими завтраками, но стоило только поставить чашку на стол
Привет, малыш. Не могла уснуть, поэтому встала рано, но, наверное, задремала. Убери это. Не позволю тебе есть всякую гадость перед школой.
Но мне нравятся хлопья, запротестовал Сеп.
Это не хлопья, а сахар с сахаром, а такое я тебе разрешаю только по выходным. В будни требуется пища для ума.
Мама налила в кофейник свежий кофе, открыла банку с крабовым мясом и плюхнула содержимое в чашку, напевая себе под нос. Сеп перечитал под столом своё заявление.
Что это там у тебя? спросила мама.
А? переспросил Сеп, поворачиваясь к ней здоровым ухом.
Я спрашиваю, что там у тебя.
Да так, ответил Сеп, убирая страницы в рюкзак. Домашняя работа.
Ты всё время над ней сидишь. Она добавила к мясу варёные яйца и поставила чашку перед Сепом. Держи. И помни, если крабы в банке, они уже тебя не цапнут.
Ха-ха, поёжился тот.
Сегодня тебе лучше?
Голова ещё как-то не очень, и зуб ноет.
Так уже три дня продолжается. На самом деле даже четыре. Ляг сегодня пораньше. Мама выглянула в окно, высыпала немного соли в ладонь и кинула её через плечо. Пара ворон по траве скачет.
Вроде ж так сорок отгоняют, с набитым ртом пробубнил Сеп. Тут ожила мамина рация, и он подпрыгнул от неожиданности.
Нет, ворон, возразила мама. Сороки украли у них это поверье. Если сядут на крышу быть беде.
Сеп стиснул челюсть. Краб был вкусным, но попал на больной зуб. Интересно, сколько ещё получится увиливать от похода к дантисту?
Все эти приметы такая глупость, заявил Сеп.
И, однако же, откуда-то они взялись. Мама поперчила своё яйцо и отпила кофе. Села ворона на крышу скоро смерть постучится в дом.
Чего ей стучаться, будто она разрешения просит?
Избави нас боже от излишне умных детей, закатила глаза мама.
Сеп вгляделся в её лицо. Покрасневшие опухшие веки, бледная кожа
Ты себя хорошо чувствуешь? Почти ничего не ешь.
Конечно, хорошо.
То есть это не как тогда
Нет! твёрдо отрезала мама. Вовсе нет, я в порядке. И помни, у меня сегодня двойная смена, так что пообедаешь сам.
Всё равно я после школы работаю. Перекушу у Марио.
Нельзя каждый день есть чипсы, возьми что-то полезное. И не надрывайся столько. Надо иногда расслабиться.
И как же?
Не знаю. Тебе пятнадцать лет. Посмотри фильм. Сходи погуляй.
Сеп, что водил пальцем по краю чашки, поднял глаза.
С кем?
Ну а куда подевались все те ребята, с которыми ты бегал? Тот мальчик с лошадиным именем, та спортивная девочка?
Аркл и Лэмб?
Точно, Аркл! щёлкнула пальцами мама. Я всё думала Шергар. Кто ещё был?
Хэдли. И Мак. Сто лет с ними не гулял. Стоило нам снова пойти в школу, и они просто вернулись к своим настоящим друзьям. Ни словом со мной не перекинулись. Даже друг с другом. А чего ты про них вспомнила?
Не знаю, пожала плечами мама. Просто сон привиделся накануне словно они пришли к нам, постучались в двери, спрашивали, где ты. Вот и вспомнила, когда проснулась. Вроде славные ребята. Они же по-прежнему ходят с тобой в одну школу?
Ну да. Мы пересекаемся на английском ведь другой школы на острове нет.
Мама уставилась в свою кружку.
Не все здесь остаются.
Там полная стипендия, покрывает все расходы на обучение, после паузы сказал Сеп.
Ты знаешь, что не деньги меня волнуют, просто школа-интернат? Ты же можешь доучиться здесь, а потом поступить в университет на материке. Все обзаводятся друзьями в университете.
Прямо все?
Она вздохнула.
Знаю, тебе пришлось нелегко, мой храбрый мальчик. И ты никогда не мог усидеть на месте. Поедешь в город, тебе там понравится. И не захочешь возвращаться.
Сеп терпеть не мог, когда мама подчёркивала его так называемую храбрость. Какая там храбрость, он просто терпел жизненные невзгоды всё равно что восхищаться скалой, торчащей посреди прилива, будто у неё есть выбор. А главное, Сеп не хотел, чтобы ему приходилось проявлять стойкость, он хотел жить легко, радостно, не прилагая особых усилий. Как все остальные.
Может и не получиться, сказал он.
Знаю, сынок, знаю.
Мама снова поперчила яйцо, но не притронулась к пище. Повисшее молчание изредка нарушало шипение рации. Казалось, усилия мамы сдержать эмоции так же скручивают воздух, как сильные руки, выжимающие мокрую тряпку.
Сеп провёл пальцем по кнопкам плеера и посмотрел в кухонное окно. Морская гладь виднелась в просветах между верхушками деревьев, то исчезая, то появляясь снова, когда ветки трепал ветер. За водой простирался материк, бледное серо-зелёное пятно с лопастями ветряных мельниц, пересекающих линию горизонта. Город казался невидимкой, однако притягивал к себе окружающий пейзаж, как камень, продавливающий своим весом лист бумаги.
Сеп отнёс тарелки в раковину, собрал объедки салфеткой и спрятал ту в карман.
Тебя подбросить? спросила мама.
Что?
Подбросить тебя в школу?
На полицейской машине? Спасибо, мне и так проблем хватает.
Мама улыбнулась, и Сеп расслабился.
Хочешь, высажу за углом
Всё нормально. Доеду на скейтборде.
Ты же знаешь, как я не люблю, что ты на нём гоняешь.
Так купи мне мопед, предложил Сеп, доставая из холодильника сэндвичи.
Мама закатила глаза.
Ну почему бы тебе хотя бы на велосипеде не поехать?
Сеп вспомнил свой старый жёлтый «чоппер», покрытый ржавчиной, словно пятнами экземы, и заплетённый четырёхлетним слоем паутины.
Нет. Он подхватил рюкзак.
И не смей лису прикармливать! крикнула вслед мама.
Хлопнула дверь. Утреннее солнце ещё не прогрело кости острова, и воздух оставался холодным. Сеп почувствовал, как тот овеял лицо свежим морозным дыханием, и потёр руки.
Лиса сидела на дорожке, первые лучи золотили рыжий мех. Сеп положил салфетку у своих ног и чуть отошёл в сторону.
Держи. Больше ничего нет. Давай, а то я опаздываю.