Ладно, сказал он. Приезжай. Через час.
И Лили.
Я расслышал с первого раза, холодным и серым, как сланец, голосом процедил Хатч. Но, учую ловушку, твоя подруженька умрет первой. Савви?
Тебе незачем ее обижать. Это не подстава. Это бизнес.
Если тебе верить, сказал Хатч и оборвал связь.
У Дэвида дрожали руки. Не надо было ему угрожать службой безопасности, но другого рычага не нашлось. Хатч просто не стал бы слушать. Он на месте все объяснит. Все будет хорошо. Дэвид запихнул терминал в карман, постоял немного, а потом сменил рисунок стены на кадр из «Богов риска». Двое мужчин лицом к лицу, и судьба всего на свете застыла в хрупком равновесии. Дэвид вздернул подбородок и взялся за сумку.
В общей комнате тетя Бобби бросила на него хмурый взгляд.
Ты уходишь?
К другу, отмахнулся он и крепче прижал сумку к бедру. Мне надо.
Это здесь, а? В Брич-Кэнди?
Тревожные мурашки снова шевельнули ему волоски на загривке. В ее голосе не было ни укора, ни подозрительности. От этого делалось еще хуже.
А что?
Тетя Бобби кивнула на экран, на серьезную дикторшу в красной рамке.
Комендантский час, объяснила она.
Дэвид как будто почувствовал, как это слово толкается в его сознание, норовя обозначить что-то, чего он не хотел знать.
Какой еще комендантский час?
Весь город на изоляции первого уровня. Несовершеннолетние без сопровождения не допускаются в систему «трубы» и служебные тоннели, запрещены собрания в публичных пространствах после семи вечера. И патрулирование удвоили. Если ты собрался в другой район, придется тебе послать свои извинения, сказала она и почти сразу: Дэвид? Ты здоров?
Он не помнил, как сел. Просто оказался на полу кухни, поджав ноги, как дзен-буддист какой. Кожа стала липкой от пота, а жарко ему совсем не было. Хатч придет на встречу, а его не будет. Он решит, что это подстава. А с ним будет Лили, потому что Дэвид сам сказал ее взять. Настаивал. Даже угрожал. Он, ни о чем не думая, достал ручной терминал и вызвал Хатча. «Номер не существует». Он уже уничтожил этот контакт.
Дэвид, что случилось?
Она склонялась над ним воплощением заботы. Дэвид замахал руками, как будто тонул. Несовершеннолетних без сопровождения Ему надо в Мартинестаун. Надо сейчас.
Мне нужна помощь, тонким, придушенным голосом выдавил он.
Хорошо.
Съезди со мной. Чтобы меня пустили в «трубу».
Хм хорошо, сказала она. Дай надену чистую рубашку.
Пятьсот метров до станции они прошли пешком. Дэвид держал руки в карманах, а сумку перекинул на другую сторону, чтобы тетя Бобби не заметила, как она набита. Чувствовал он себя омерзительно. Грудь сдавило, и хотелось помочиться, хоть и не надо было. На станции «трубы» рыжий безопасник в защитной броне и с автоматической винтовкой остановил их. Сумка с наркотиком пригнула Дэвида к земле. Если попросят показать, что в сумке, это пожизненное. Лили убьют. Он потеряет работу в Солтоне.
Имя и место назначения, пожалуйста.
Сержант артиллерии Роберта Драпер. Флот МРК, ответила ему тетя Бобби. Со мной племянник Дэвид. Он получил распределение, а я провожаю его на вечеринку.
Сержант? переспросил безопасник. Десант, а?
По ее лицу прошла тень, но ее стерла улыбка.
Да, сэр.
Безопасник повернулся к Дэвиду. Смотрел он приветливо. У Дэвида во рту стоял вкус рвоты и страха.
Праздновать собрался?
Да. Сэр, выговорил он. Да, сэр.
Ну, смотри, чтобы обошлось без невозместимого ущерба, хихикнул безопасник. Проходите, сержант.
И они прошли мимо, на станцию. Белые светодиодки казались ярче обычного, колени у Дэвида с трудом выдерживали вес тела. Когда он вернулся от киоска с билетами до Мартинестауна, тетя Бобби критически осмотрела его, но промолчала. Пятнадцать минут до Атерпола, там пересадка и двадцать до Мартинестауна. Пассажиры в вагоне были потертые, в обтрепавшейся по краям одежде. Напротив, не обращая внимания на орущего у него на коленях младенца, сидел измученный до желтизны в глазах старик. Необъятно разжиревшая женщина в конце вагона громко бранилась в ручной терминал, кто-то на том конце линии отвечал ей тем же. Пахло телами и старыми воздушными фильтрами. Лицо тети Бобби с каждым километром становилось холоднее и недоверчивей. Дэвид рад был бы рассердиться на нее: за то, что не одобряет его друзей из Мартинестауна, что заранее настроена против этого района только потому, что он старый и заселен рабочим классом. Но он понимал, что она права.
На станции Мартинестаун Дэвид повернулся к ней, протянул руку ладонью наружу.
Ну, вот, спасибо, сказал он. Теперь ты подожди здесь, а я сейчас вернусь.
Что происходит, мальчик? спросила тетя Бобби.
Ничего. Ты не волнуйся. Просто подожди меня здесь, а я сейчас вернусь.
Тетя Бобби скрестила руки на груди. Лицо у нее стало совсем холодным. Дэвид вдруг разозлился. Некогда ему было ее успокаивать.
Просто жди, резко бросил он, развернулся на каблуках и ушел быстрым шагом. Спустя несколько секунд рискнул обернуться через плечо. Тетя Бобби не двинулась с места. Застыла каменной статуей со скрещенными руками и неодобрительной гримасой на лице. Белый свет станционных ламп превратил ее в черный силуэт. Дэвид свернул за угол и потерял ее из виду. Сумка ударила его по бедру, и он бросился бегом. Через каких-нибудь пятьдесят метров стал задыхаться, но постарался не сбавлять скорости. Он спешил. Хатч, может быть, уже ждал.
Оказалось, что да, ждал.
Ящики переставили. Распихали вплотную к стенам, так чтобы никто не мог за ними укрыться или что-нибудь спрятать. За исключением только двух штабелей, телохранителями вставших справа и слева от Хатча. Словно массивные подлокотники огромного трона. Хатч стоял в их тени, к его губе прилепилась тонкая черная сигарета. Желтая футболка висела на нем свободно, а мышцы рук, казалось, сами отбрасывали тени. Из-за вороненого пистолета в руке его шрамы смотрелись зловещей приметой.
Лили стояла на коленях перед ним, посреди комнаты, и обнимала себя за плечи. Волосы у нее обвисли, будто давно не мытые. Лицо бледное, только вокруг глаз кожа покраснела от слез. На ней была мужская рубашка не по росту и рабочие штаны, испачканные в чем-то темном и отстиранные добела. Когда Дэвид, кашлянув, шагнул в дверь, удивление на ее лице сменилось отчаянием. Дэвид чертовски пожалел, что не зашел в уборную.
А, привет, Крошка, сказал Хатч. Наигранная небрежность тона сама по себе звучала угрозой. Ну что, у тебя ко мне было дело, так?
Дэвид кивнул. Ком в горле страшно мешал говорить.
Я хочу ее выкупить, произнес он. Выкупить ее долг.
Хатч тихо рассмеялся и затянулся. Кончик сигареты ярко вспыхнул и погас.
Точно помню, мы это уже обсуждали, сказал Хатч, выпуская слова как дым. У тебя столько нет.
Четверть. Ты говорил, четверть.
Хатч сощурил глаза, склонил голову к плечу. Дэвид уронил сумку на пол и носком ботинка придвинул к Лили. Она протянула к ней тонкую руку.
Тронешь прикончу, пригрозил Хатч. Лили отпрянула. Не скажешь ли мне, как это надо понимать?
Я сварил партию. Большую. Таких больших еще не делал, сказал Дэвид. В основном тут 3,4-метилендиоксидометиламфетамин. Я приготовил и немного 5-гидрокситриптофана, потому что для него не надо было ничего дополнительно заказывать, и 2,5-диметокси4-бромофенетиламин. Его тоже немного. Все реактивы я сам добыл. И сам сделал всю работу. Это должно стоить больше чем в четыре раза против того, что у меня было, а тебе достается бесплатно. Вот что я предлагаю.
Ты начал Хатч и замолчал, закусив губу. А когда снова заговорил, его голос звенел от ярости: Ты наварил товара.
Много. До черта.
Ты. Тупой. Хрен, отчеканил Хатч. Ты хоть понимаешь, какую мороку мне навязываешь? Как я буду перевозить такую уйму дерьма? И кто его купит?