Такие прелестные девочки!
ДЕТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ РАСТУТ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ МЕНЯЮТСЯ И КАЖДОЕ УТРО ПРОСЫПАЮТСЯ НОВЫМИ ЛЮДЬМИ
Аркадий Аверченко
День делового человека
I
За все пять лет Ниночкиной жизни сегодня на неё обрушился, пожалуй, самый тяжёлый удар: некто, именуемый Колькой, сочинил на неё преядовитый стихотворный памфлет [1].
День начался обычно: когда Ниночка встала, то нянька, одев её и напоив чаем, ворчливо сказала:
А теперь ступай на крыльцо, погляди, какова нынче погодка! Да посиди там подольше, с полчасика, постереги, чтобы дождик не пошёл. А потом приди да мне скажи. Интересно, как оно там
Нянька врала самым хладнокровным образом. Никакая погода ей не была интересна, а просто она хотела отвязаться на полчаса от Ниночки, чтобы на свободе напиться чаю со сдобными сухариками.
Но Ниночка слишком доверчива, слишком благородна, чтобы заподозрить в этом случае подвох Она кротко одёрнула на животе передничек, сказала: «Ну что ж, пойду погляжу» и сошла на крыльцо, залитое тёплым золотистым солнцем.
Неподалёку от крыльца на ящике из-под пианино сидели три маленьких мальчика. Это были совершенно новые мальчики, которых Ниночка никогда и не видывала.
Заметив её, мило усевшуюся на ступеньках крыльца, чтобы исполнить нянькино поручение «постеречь, не пошёл бы дождик», один из трёх мальчиков, пошептавшись с приятелями, слез с ящика и приблизился к Ниночке с самым ехидным видом, под личиной наружного простодушия и общительности.
Здравствуй, девочка, приветствовал он её.
Здравствуйте, робко отвечала Ниночка.
Ты здесь и живёшь?
Здесь и живу. Папа, тётя, сестра Лиза, фрейлен, няня, кухарка и я.
Ого! Нечего сказать, покривился мальчик. А как тебя зовут?
Меня? Ниночка.
И вдруг, вытянув все эти сведения, проклятый мальчишка с бешеной быстротой завертелся на одной ножке и заорал на весь двор:
Побледнев от ужаса и обиды, с широко раскрытыми глазами и ртом, глядела Ниночка на негодяя, так порочившего её, а он снова, подмигнув товарищам и взявшись с ними за руки, завертелся в бешеном хороводе, выкрикивая пронзительным голосом:
Страшная тяжесть налегла на Ниночкино сердце. О боже, боже!.. За что? Кому она стала поперёк дороги, что её так унизили, так опозорили?
Солнце померкло в её глазах, и весь мир окрасился в самые мрачные тона. Она серый поросёнок?! Она подавилась грязью?! Где? Когда? Сердце болело, как прожжённое раскалённым железом, и жить не хотелось.
Сквозь пальцы, которыми она закрыла лицо, текли обильные слёзы. Что больше всего убивало Ниночку это складность опубликованного мальчишкой памфлета. Так больно сознавать, что «Нинёнок» прекрасно рифмуется с «поросёнком», а «скатилась» и «подавилась», как две одинаково прозвучавшие пощёчины, горели на Ниночкином лице несмываемым позором.
Она встала, повернулась к оскорбителям и, горько рыдая, тихо побрела в комнаты.
Пойдём, Колька, сказал сочинителю памфлета один из его клевретов, [2] а то эта плакса пожалуется ещё нам и влетит.
Войдя в переднюю и усевшись на сундук, Ниночка с непросохшим от слёз лицом призадумалась. Итак, её оскорбителя зовут Колька О, если бы ей придумать подобные же стихи, которыми она могла бы опорочить этого Кольку, с каким бы наслаждением она бросила их ему в лицо!.. Больше часу просидела она так в тёмном углу передней, на сундуке, и сердечко её кипело обидой и жаждой мести.
И вдруг бог поэзии, Аполлон, коснулся её чела перстом своим. Неужели?.. Да, конечно! Без сомнения, у неё на Кольку будут тоже стихи. И нисколько не хуже давешних!
О, первые радости и муки творчества!
Ниночка несколько раз прорепетировала себе под нос те жгучие огненные строки, которые она швырнёт Кольке в лицо, и кроткое личико её озарилось неземной радостью: теперь Колька узнает, как затрагивать её.
Она сползла с сундука и, повеселевшая, с бодрым видом, снова вышла на крыльцо.
Тёплая компания мальчишек почти у самого крыльца затеяла крайне незамысловатую, но приводившую всех трёх в восторг игру Именно каждый по очереди, приложив большой палец к указательному, так что получалось нечто вроде кольца, плевал в это подобие кольца, держа руку от губ на четверть аршина. Если плевок пролетал внутрь кольца, не задев пальцев, счастливый игрок радостно улыбался. Если же у кого-нибудь слюна попадала на пальцы, то этот неловкий молодой человек награждался оглушительным хохотом и насмешками. Впрочем, он не особенно горевал от такой неудачи, а, вытерев мокрые пальцы о край блузы, с новым азартом погружался в увлекательную игру.[3]
Ниночка полюбовалась немного на происходящее, потом поманила пальцем своего оскорбителя и, нагнувшись с крыльца к нему, спросила с самым невинным видом:
А тебя как зовут?
А что? подозрительно спросил осторожный Колька, чуя во всём этом какой-то подвох.
Да ничего, ничего Ты только скажи, как тебя зовут?
У неё было такое простодушное, наивное лицо, что Колька поддался на эту удочку.
Ну, Колька, прохрипел он.
А-а-а Колька
И быстрой скороговоркой выпалила сияющая Ниночка:
Тут же она бросилась в предусмотрительно оставленную ею полуоткрытою дверь, а вслед ей донеслось:
Дура собачья!
II
Немного успокоенная, побрела она к себе в детскую. Нянька, разложив на столе какую-то матерчатую дрянь, выкраивала из неё рукав.
Няня, дождик не идёт.
Ну и хорошо.
Что ты делаешь?
Не мешай мне.
КРОТКОЕ ЛИЧИКО ЕЁ ОЗАРИЛОСЬ НЕЗЕМНОЙ РАДОСТЬЮ
Можно смотреть?
Нет, нет уж, пожалуйста. Пойди лучше посмотри, что делает Лиза.
А потом что? покорно спрашивает исполнительная Ниночка.
А потом скажешь мне.
Хорошо
При входе Ниночки четырнадцатилетняя Лиза поспешно прячет под стол книгу в розовой обёртке, но, разглядев, кто пришёл, снова вынимает книгу и недовольно говорит:
Тебе чего надо?
Няня сказала, чтобы я посмотрела, что ты делаешь.
Уроки учу. Не видишь, что ли?
А можно мне около тебя посидеть? Я тихо.
Глаза Лизы горят, да и красные щёки ещё не остыли после книги в розовой обёртке. Ей не до сестрёнки.
Нельзя, нельзя. Ты мне будешь мешать.
А няня говорит, что я ей тоже буду мешать.
Ну так вот что Пойди посмотри, где Тузик? Что с ним?
Да он, наверное, в столовой около стола лежит.
Ну вот. Так ты пойди, посмотри, там ли он, погладь его и дай ему хлеба.
Ни одной минуты Ниночке не приходит в голову, что от неё хотят избавиться. Просто ей даётся ответственное поручение вот и всё.
А когда он в столовой, так прийти к тебе и сказать? серьёзно спрашивает Ниночка.
Нет! Ты тогда пойди к папе и скажи, что покормила Тузика. Вообще посиди там у него, понимаешь?..
Хорошо
С видом домовитой хозяйки-хлопотуньи спешит Ниночка в столовую. Гладит Тузика, даёт ему хлеба и потом озабоченно мчится к отцу (вторая половина поручения сообщить о Тузике отцу).
Папа!
Папы в кабинете нет.
Папа!
Папы нет в гостиной.
Папа!
Наконец-то Папа сидит в комнате фрейлен, близко наклонившись к этой последней, держа её руку в своей руке.
При появлении Ниночки он сконфуженно откидывается назад и говорит с немного преувеличенной радостью и изумлением:
А-а! Кого я вижу! Наша многоуважаемая дочь! Ну, как ты себя чувствуешь, свет очей моих?
Папа, я уже покормила Тузика хлебом.
Ага И хорошо, брат, сделала, потому они, животные эти, без пищи тово Ну, а теперь иди себе, голубь мой сизокрылый.
Куда, папа?
Ну пойди ты вот куда Пойди ты гм!.. Пойди ты к Лизе и узнай, что она там делает.
Да я уже только была у неё. Она уроки учит.
Вот как Приятно, приятно.
Он красноречиво глядит на фрейлен, потихоньку гладит её руку и неопределённо мямлит:
Ну, в таком случае пойди ты к этой самой пойди ты к няньке и погляди ты чем там занимается вышесказанная нянька?
Она что-то шьёт там.
Ага Да постой! Ты сколько кусков хлеба дала Тузику?