Сколь я ни стучал в запертые двери, ничего не добился. Рамы всех проёмов украшали нарисованные мелом кресты. Неоднократно между избами мелькала знакомая голубая полоса. Озеро? Но почему так близко?
Пройдя деревню насквозь, я вышел на околицу и застыл как вкопанный. Впереди расстилалась настоящая река! Покинув русло, вода разлилась, лентой отрезав деревню от остальной «суши» и фактически превратив её в остров. Теперь стало понятно, что никаких «поездок в город» у графа не было и быть не могло.
Делать нечего, пришлось возвращаться в деревню. На ступенях самой крайней избы сидел старик, починяя рыбацкую сеть. В отличие от других, он не спешил убегать или прятаться в доме при моем появлении.
Один глаз старика прикрывало бельмо. Другой сохранил безмятежно-голубой цвет, данный от рождения. Голова была седа, но на бороде остались светло-песочные волосы, показывая её истинный цвет. Натруженные морщинистые пальцы старика действовали быстро и чётко, выдавая большой опыт в ремесле.
Встав так, чтобы меня нельзя было не заметить, я поздоровался и завёл разговор.
Оказалось, это местный рыбак, Степан Зайцев. Раньше, ещё при деде графа, в этой местности текла полноводная река, которую впоследствии решено было запрудить. И, «с соизволения его Сиятельства» как выразился старик, его семья уже несколько поколений ловила рыбу, поставляя ко двору.
А нынче один я остался, замыслом Божьим! посетовал он. Супружница моя ещё год назад, значить, на зимнего Николу, преставилась. А детками Господь не наделил.
Меня, несмотря на незнатное происхождение, рыбак упорно звал не иначе, как «барин», а себя велел величать Стёпкой. Вообще, старик был ужасно древним и представился едва ли не ровесником деревне.
Э-хе-хе, давненько живу. Видать, смерть уже и позабыла про меня. Беззубо улыбаясь, отмахнулся он на мой вопрос о возрасте. Однако дальнейшие вопросы заставили рыбака посерьёзнеть.
Что в имении творится неладное, мы заметили давно. Стали пропадать люди. И завелась какая-то странная болезнь: с вечера человек ложится спать здоровым, а утром готов покойничек. Что за оказия? И поняли мы, что это, значить, упырь безобразит, вурдалак, по-вашему, по-барски. А приходит он со стороны имения батюшки нашего, графа. Потому сегодня от вас все и попрятались.
А вы?
А мне чего теперь, одному, бояться? Беззаботно сверкнул старик здоровым глазом. К тому же, плотину у озера люди графа порушили, чтобы никто не сбежал, значить. А как теперь рыбачить? Да и для кого?
Ну, надо же как-то бороться! возмутился я. Есть тут священник?
Был батюшка. Да только пропал аккурат после возвращения Кузьмы из города.
Какого возвращения? не разобрал я.
Так ведь с этого всё и началось, барин! махнул рукой рыбак. И поведал: Прознал однажды батюшка-граф, что на ярмарку должна прибыть депортация с известным магом и факиром то ли Азии, то ли из Европы, а то ли из самой Индии. И вот он, благодетель, задумал, значить, по этому поводу послать в город Кузьму, черта этого рыжего, чтоб ему пусто было, тут Степан сплюнул наземь между оттопыренным указательным пальцем и мизинцем. С целью узнать, не завернут ли сиятельные гости по пути и в наши края. Уж не ведаю, что там у них получилось, а только пропал Кузьма тогда на трое суток. А когда вернулся
Дальше можно было не продолжать. Дело прояснилось.
А что же это за твари такие, вурдалаки? Как их победить?
Чтоб совсем сокрушить, не знаю, не слыхал, покачал головой старик. Но говорили старинные люди, значить, будто упырь не выносит яркого солнечного света. Не то, чтобы он его убивает, но, вроде как лишает сил.
Тут я с содроганием вспомнил нашу первую встречу с графом, когда в глаза бросилась темнота зала для приёмов.
Ещё упыри умеют обращаться в летучих мышей, черных кошек, змей, вселяться в свои портреты продолжал загибать пальцы старик.
И что же тогда делать, если их не одолеть?
Бежать вам надо, барин. Молва приписывает упырям невозможность войти в чужой дом без приглашения и пересечь текущую воду. Так что, если хотите, переночуете сегодня у меня, а завтра, к обеду, я перевезу на другую сторону.
А вы? Так и будете просто сидеть, и ждать, когда за вами придут?
Да нешто можно отказаться, когда барин зовёт? Чудной вы, ей-Богу! насмешливо посмотрел на меня старик здоровым глазом. Мы народ тёмный, подневольный, значить. Это вам свобода дана Нет уж, коли такова Божья воля, что пришёл кон помирать, тут уж ничего не попишешь!
Я покачал головой такому фатализму, однако препираться не стал. Ещё чего доброго, передумает
Наскоро поужинав и прочитав «Отче наш», мы собрались спать.
Вы, барин, ложитесь на кровати, напутствовал старик. А я уж тут, на лавке, по-простецки, мне привычней.
Так и сделали.
Среди ночи меня разбудил странный звук. Словно бы кто стучался в дверь.
Илья! Илюша! послышался снаружи голос графа. Выйди хотя бы на полминутки, надо поговорить!
Молчи, если хочешь жить! сурово проговорил старик. Он мгновенно проснулся и стоял, загораживая проход к двери.
Было за полночь и из окошка светила полная Луна. Я увидел лицо графа, заслонившее её. Но Это было оно и словно не оно, в то же время. Серая, покрытая шелковистой шерстью кожа, какая бывает у летучих мышей. Уши превратились в перепонки, а нос провалился и смотрел двумя темными впадинами. Граф улыбался красными губами, из-под которых торчали кончики острых клыков.
Мой дорогой Гиппократ! Что же ты не поможешь своему больному другу? Разве этому учат вас в ваших учебных заведениях? лукаво произнёс он, приглашающе подмигивая.
Я смотрел на графа и не мог оторваться. Его зелёные, с вертикальными зрачками, глаза приковали внимание, заполонив все вокруг.
Ноги против воли сделали шаг. Другой. Я понимал, что пропал, но ничего не мог с собой поделать. Взгляд графа загипнотизировал меня!
Дело спас старик. Выхватив из-под лавки какую-то крынку, он плеснул её содержимое в направлении окна, сопроводив действие крестным знамением.
А ну, Дьявол, убирайся отсюда!
Лицо графа исказила злоба, он зашипел, словно кошка и испарился.
Святая вода! Не любит, боится! проворчал после Степан в ответ на мой вопрос, показывая устье крынки. И пояснил происхождение:
Отец Эдессий оставил, не позднее перед тем, как сгинуть.
Я лёг, но ещё долго мне мерещились зелёные глаза графа, смотрящие из темноты.
Утро выдалось пасмурным. Солнце долго не решалось подниматься из-за горизонта, а, когда полностью рассвело, небо заволокло тяжёлыми и плотными, словно куколь на голове висельника, тучами.
Не иначе, как «их» проделки! проворчал старик, накидывая плащ. Пойду вперёд, подготовлю лодку. А вы, барин, как соберётесь, значить, сразу следуйте за мной.
Забрав сумку и шляпу, я вышел за калитку и пошёл к берегу.
Сильный ветер колебал поверхность реки, создавая волны. Прибрежная роща шумела листьями. Вот и условленное место, а на волнах покачивается привязанная лодка. Но где же сам старик?
Шелест крыльев заполонил воздух. Я подбежал к лодке, оттолкнул её, запрыгнул и обернулся, готовый грести.
Они стояли на берегу. Все четверо. Впереди был граф, рядом управляющий, Франц Иоганнович. Поодаль среди деревьев угадывалось лицо рыжего Кузьмы. У ног графа лежало тело старого рыбака, над которым склонилась женская фигура. Когда она выпрямилась, я узнал графиню. Она провела тыльной стороной ладони по губам, стирая кровь. Граф улыбнулся, помахав рукой на прощание.
А я налёг на весла, вырываясь из гнезда вурдалаков в мир, где по-прежнему светило солнце и слышалось пение птиц»
На этом рассказ завершился. Я отложил книгу и задумался о прочитанном, о будущем героя.
Пепел, оставшийся от «богатств» мёртвого мира, дотлевал. В стекле иллюминатора играло отражение огоньков из печи и казалось, будто планета плывёт, удаляясь в окружении поминальных свечей.