За железным столом сидел матрос, капитан стоял рядом, наклонившись и опершись рукой о стол.
Записи с камер, разумеется, не сохраняются. Ну то есть где-то сохраняются, где-то нет. Но день-два живут. Вот смотри, это вчерашняя с верхней палубы.
На большой скорости двигались какие-то человечки, размахивали руками, входили в каюты и выходили из них. Степан Петрович всё думал про поцелуи.
Человечки метались так довольно долго, потом Владимир Иванович сказал:
Вот! Отсюда!
Трудно было разобрать, и видно плоховато, но вот в свою каюту вошла Таша. Потом мимо пробежала Розалия Карловна это было очень смешно, за ней Лена, за ними проскакал Герцог Первый, похожий на муху.
Потом Ксения тоже пробежала, перебирая ногами, похожими с этого ракурса на паучьи.
Смотри, смотри, велел Владимир Иванович.
На палубе показался матрос. Он тащил прямоугольное ведро и швабру. Возле Ташиной каюты он притормозил, покопался с замком и вошёл.
Вот так, по всему видно, чемодан к ней и занесли. В ведре.
А что это за матрос?
Капитан сказал со вздохом:
А мы не знаем. Во-первых, лица не видно, во-вторых, скорее всего, это переодетый кто-то, не из команды.
Но она из каюты не выходила!
Спала она, сказал Владимир Иванович. Ухо у неё болело, может, приняла чего. Ты смотри, что дальше будет.
На палубе долгое время никого не было, потом к Ташиной двери подскочила Наталья Павловна и стала стучать. Таша открыла, они секунду поговорили, и дверь опять закрылась.
Подожди! рявкнул Степан Петрович. Матрос не выходил! Она же не могла проснуться и не заметить, что у неё в каюте посторонний!
То-то и оно.
Что оно?! совсем рассвирепел Степан. Она сообщница, ты к этому ведёшь?!
Да подожди, не ори!
Быть этого не может!
Он оттолкнул человека в форме, сам сел к столу и ещё раз просмотрел запись.
Всё верно. Вот матрос с ведром зашёл. Вот постучала Наталья. Вот дверь открылась, Таша на пороге. Вот дверь закрылась. Опять открылась, и вышел матрос с ведром.
Было очевидно, что в ведре у него ничего нет, пусто, точно так же, как в начале записи было видно, что ведро очень тяжёлое.
Проверять надо девчушку-то, протянул капитан. Допрашивать. Она тут не сбоку припёка, при делах она.
А могло быть так, что она с Натальей поговорила и опять заснула. Степан посмотрел на Владимира Ивановича с надеждой. А вор переждал и потом вышел.
Владимир Иванович пожал плечами:
Да всякое бывает, но уж больно невероятно.
Степан ещё раз просмотрел запись.
Чего ты её туда-сюда крутишь?
Надо мне, огрызнулся Степан. А вечер, когда доктора прикончили? Можно посмотреть?
Там вообще ничего не разобрать, сказал капитан. Но посмотреть, конечно, можно!.. Одни тени. Вроде тот же матрос зашёл, а потом Семёныч. Ну, матрос вышел спустя время, больше никто не выходил.
Что это за матрос такой?! сам у себя спросил Степан. Откуда взялся?! Хоть женщина это или мужчина? Рост какой?
Стёп, ты видишь, как камеры висят? Где тут рост-то?! Откуда его увидишь?
А где он потом появляется? Ну, после? Какие камеры его берут? Возле рубки или на второй палубе? Или где?
Нигде не появляется. Владимир Иванович придвинул железный стул и сел. Ты что, думаешь, я не сообразил?.. Как в воду канул, нет его, и всё.
Степан Петрович побарабанил пальцами по столу.
В воду, протянул он задумчиво. Может, и в воду, кто его знает.
Ты о чём?
Мне подумать надо.
Погоди, вместе подумаем! крикнул Владимир Иванович ему вслед, выглядывая из-за компьютера. Да погоди ты!..
Следом за Степаном он вышел на палубу, и они встали рядом, глядя на воду.
У тебя курить есть?
Владимир Иванович полез в карман.
Пять лет как бросил, веришь, а вчера вот купил. Он достал сигареты и зачем-то добавил: В баре! По спекулятивной цене!
Они улыбнулись друг другу.
Степан закурил, вдохнул, выдохнул и подождал, покуда утихнет шум в голове всё же он тоже давно бросил и тоже навсегда, а потом сказал:
Не верю я, что девчушка причастна, Володь.
Ты к ней неровно дышишь.
Ну неровно, и что?.. Всё равно не верю.
А запись? Она была в каюте, когда этот неизвестный принёс чемодан!
Чем-то она объясняется, эта запись. Должна объясняться! Ну, допустим, проспала!
Да она же не медведь в берлоге, вымолвил с досадой Владимир Иванович. Того, как в спячку заляжет, пушкой не разбудишь, и эту тоже?
Не знаю, я с ней не спал, сказал Степан, и у него вдруг покраснели щёки и шея.
Здрасти-приехали, подумал Владимир Иванович.
И сегодня, продолжал Степан, затягиваясь сигаретой, когда Лев, старухин сын, объявил, что драгоценности ненастоящие, она и ухом не повела! Нет, если бы она была замешана, её бы это в первую очередь касалось! Крали миллионы, а украли подделки! Человека из-за них убили!
Против фактов не попрёшь, Стёпа, сказал Владимир Иванович спокойно.
Есть какое-то объяснение, упрямо возразил Степан. Точно тебе говорю.
Ну не знаю.
Они ещё помолчали, глядя на воду.
Во сколько корабль отойдёт?
По расписанию в двенадцать должен, а там кто знает. Полиция-то на борту, как они скажут, так и отойдёт.
А ты спросить не можешь?
Чего у них спрашивать, Степан? Они небось и сами не знают. А ты что? На берег хочешь сойти?
Я сегодня собирался совсем сойти, признался Степан. Вот хочешь верь, хочешь не верь.
Почему, я верю, отозвался Владимир Иванович. Говорить или не говорить, что не пара она тебе, что ты в Нижнем, она в Москве, что лет ей всего ничего, а ты мужик взрослый, дела у тебя большие?
Можешь не говорить.
Ну тогда не буду. Пойдём вон в этих креслах посидим, как они называются?
Да что ты придуриваешься, Владимир Иваныч! Шезлонги они называются!
Сам-то ты не придуриваешься? сказал его напарник и друг. Как кепочку напялил с пуговкой, как под мышку нарды пристроил, так и ходишь!
Так я для дела!
Владимир Иванович усмехнулся:
Ну, а я по привычке.
Они сели в полосатые шезлонги. Ветер в вышине трепал флажки, щёлкала выгоревшая ткань, и небо было синее, летнее.
Замечательное небо.
Значит, набросаем планчик. Владимир достал свою знаменитую записную книжку. Первое дело: Таша. Кто такая, что у неё тут за дела. Самое главное откуда деньги на такую шикарную поездку. Она не Ксения Новицкая и не этот хрен с косой, а деньги есть.
Дед наследство оставил, бухнул Степан Петрович.
Это ты по делу говоришь или просто так?
Просто так.
Второе: Наталья Павловна. С этой всё наоборот она должна в Ниццу сейчас ехать в Восточном экспрессе, а не на палубе теплоходика по Волге болтаться.
А он туда идёт?
Кто?
Восточный экспресс.
Куда?
В Ниццу.
Владимир Иванович вздохнул:
У неё на пальчике бриллиант каратов на пять. И наряды! Соображаешь? Это тебе не кот напи́сал.
Может, бриллианты как у Розалии Карловны.
Не, не, не. Непохоже. Наталья вся с головы до ног настоящая.
Слушай, вдруг сообразил проницательный и не зацикленный на своём огромном чувстве Степан Петрович, она тебе нравится, да?
Владимир Иванович некоторое время писал в блокноте, как бисер сыпал.
Она не про мою честь, в конце концов сказал он. И я это понимаю. Я же постарше тебя буду. Да и вообще!..
На сколько ты меня старше?! На три года?
Хоть на три, а всё равно старше. В мои годы ошибаться нельзя. Плохо кончиться может.
В чём ошибаться-то?! Или ты сразу жениться собрался?!
Стёп, говорить мы об этом не станем, с торжественной грустью заявил Владимир Иванович, видимо, поставивший на себе крест.
Степан Петрович, также поставивший на себе крест и теперь недоумевавший, куда этот крест подевался, сказал, что только об этом и стоит говорить, а всё остальное ерунда.
С Натальей разберусь сам, не нарушая торжественно-печального тона, продолжал Владимир Иванович. Теперь потаскуха эта светская. Ксения. Ей тут явно невмоготу, прямо извелась вся. Во-первых, спаржу на пару делать не умеют. Во-вторых, устриц в Волге не водится. В-третьих, она всё ажиотажа ждёт, когда вокруг неё светопреставление начнётся, папарацци набегут, вертолёты налетят, а дело ни с места. Плывёт она себе в каюте номер три, и танцы вокруг неё один Богдан вытанцовывает, и то по глупости только.