Таша даже сразу не поняла, к кому он обращается!..
Это проще, согласился Лев, намного проще! Можно попробовать. За её курортные знакомства я, конечно, не смогу поручиться, я этих людей не знаю, но вот персонал пожалуй. И больницы тоже, да?
Как раз больницы не нужны! Таша улыбнулась. Розалия Карловна говорила, что в больницы она никогда не берёт украшений, там не разрешают наряжаться.
Какая вы сообразительная девушка, восхитился Лев. Просто приятно общаться! Учитесь?
Закончила уже давно.
Приходите к нам на работу.
Спасибо, засмеялась Таша, но я ничего не смыслю в высоких технологиях и в этом как его в железе!..
Мы научим, пообещал Лев. Он полез во внутренний карман и достал визитную карточку. Вот мои координаты, если что потребуется, звоните в любой момент. А мне бы ваш электронный адрес.
Степан визитку доставать не стал, накорябал буквы и цифры на салфетке. Может, Лев и удивился, но виду не подал.
Они разом поднялись из-за стола, Лев немного проводил их.
Дальше не пойду, сказал он озабоченно, вдруг мама засечёт. Мы на Кутузовском жили, так она сверху всегда засекала, сразу я домой из школы пошёл или повернул к «Дому игрушки»! Из нашего окна и не видно ничего, но она как-то засекала!
Подарите ей собаку, вдруг сказала Таша. Вместо бриллиантов. Оказывается, никаких бриллиантов и нет, носит она просто стекляшки. А собака ей очень нравится. И её не придётся подделывать.
Какую собаку? не понял Лев.
Пражского крысарика, так называется порода. Дивный пёс. Аристократ. Розалия Карловна с ним не расстаётся.
С крысариком?!
Да, да. Подарите ей.
А вон та машина ваша? спросил Степан, кивая на длинный автомобиль, который так заинтересовал его, когда они подходили к кафе «Ярославец».
Лев оглянулся.
Чёрная? Моя. А что?
Всё в порядке, сказал Степан, и они попрощались.
Какой симпатичный человек, правда? спрашивала Таша спину Степана, пока они пробирались в толпе к своему теплоходу. Мне нравится, когда такие взрослые люди любят родителей. Это много значит! Это значит, что они хорошие люди!
Странно, что ты не кинулась ему на шею с поцелуями.
Да дело совершенно не в поцелуях, а в том, что он очень симпатичный!
Слушай, сказал Степан, останавливаясь, мы с тобой, должно быть, производим комическое впечатление! Он совершенно точно решил, что ты моя дочь!
У него был раздражённый голос, и сам он весь был какой-то взъерошенный и сердитый, как зимний воробей, того гляди клю- нет!..
Вот если б я была на двадцать лет старше и везде тебя за собой таскала, мы на самом деле были бы комичной парой!..
Почему ты сказала, что это твоё последнее путешествие?
Потому что так и есть на самом деле.
Что есть на самом деле?
Степан, сказала Таша. Ей хотелось взять его за руку, но она не стала. Этот вопрос мы обсуждать не будем. Всё получилось так, как получилось. И ты меня не спрашивай. Ты мне лучше скажи, откуда вы с Владимиром Ивановичем взялись на нашем теплоходе? И кто вы такие?
Степан совсем заскучал.
Владимир Иванович у нас на заводе кадрами заведует. Ну и я тоже
В кадрах? уточнила Таша.
Я инженер. Я тебе уже говорил.
Налетевший ветер забросил её широкую юбку в розовых маках ему на колени, Таша подхватила и прижала юбку к себе.
У вас здесь какие-то свои дела, да? Вам что-то нужно именно на этом теплоходе?
Мы отдыхаем.
А где ваши жёны и дети?
Она спросила это так безмятежно, что он поверил.
Ей наплевать. Она равнодушна. У неё появился добрый пароходный друг Степан Петрович фамилия неизвестна, да и ни к чему. Он о ней заботится. Она принимает заботу. В конце пути Степан Петрович закажет ей мороженое.
Володя в разводе давно, сын взрослый. Моя жена в Москве. Вместе с дочерью.
М-м-м? протянула Таша, обернулась на трапе и оживлённо взглянула на него. Ты в Москве живёшь? А где?
Я живу в Нижнем.
А почему жена в Москве?
Он подтолкнул её к лестнице.
Пойдём, мне нужно с Владимиром поговорить.
Зачем ты спрашивал Льва про машину?
Затем.
Они поднялись на вторую палубу и остановились.
Степан, ты на меня сердишься?
Я?! удивился он фальшиво. Не думаю даже!.. Иди, Таш, мне правда нужно со всеми поговорить. Если рейс продолжается, значит, наши изыскания продолжаются тоже. Я, например, понятия не имею, где ты будешь жить всю оставшуюся дорогу! В президентском люксе, что ли?..
Да мне всё равно, сказала Таша. Перееду к Наталье Павловне. Она меня возьмёт.
И тут вдруг что-то её отпустило. Вот прямо в этот момент. На одну минуточку она стала такой, какой была раньше, до катастроф и несчастий собой.
Раньше до катастроф и несчастий она была кокетливой, лёгкой, дед иногда называл её плутовкой. Тогда ещё до катастроф и несчастий она точно знала, когда нравилась мужчинам.
Она и сейчас знала, но ей же теперь нельзя.
Никак нельзя.
А тут отпустило.
Таша взяла Степана за плечи он был гораздо выше, провела руками до шеи и наклонила к себе его голову.
Мимо ходили люди, но она не обращала внимания. Она наклонила к себе его голову, поцеловала в губы, успев заметить его несказанное изумление, и сказала в ухо:
А если меня не возьмёт Наталья Павловна, я к тебе перееду. Ты меня возьмёшь?
И ещё раз поцеловала, совсем легонько.
Он сделал наступательное движение, попытался прижать её к себе, но она не далась, куда там!..
Моментально взлетела на ступеньки, ведущие на верхнюю палубу, и ветер опять взметнул её юбки.
Он остался внизу, задрав голову и глядя во все глаза.
Или я могу ночевать на палубе, сказала она сверху. Как собака! Ну совершенно как собака!..
И пропала из глаз.
Степан Петрович выдохнул, только когда его толкнули раз, потом другой.
Он потрогал свою шею там, где только что трогала она. Шея как шея.
Что за чертовщина, мне не двадцать лет.
Что за ерунда ямочки на локтях, маки на платье.
Что за напасть кудри, щёки, весёлые глаза. Или печальные глаза!..
Я не хочу, я вырос из всего этого. Я не могу просто так влюбиться. Я разучился давно, не знаю, как это делается. Букет купить? В кино сводить? Что нужно делать-то?.. Я давно забыл, как бывает, когда влюбляешься.
Я забыл, насколько жизнь становится интересней. Жизнь была как жизнь до теплохода, до неё, до того, как я сел на планшет этого Че Гевары Богдана. Дела какие-то были, заботы, предположения, в отпуск собирался потом поехать. Сейчас всё это кажется до того серым и унылым, вспомнить тошно.
Нужны только ямочки на щеках и на локтях, запах, вкус. Очень важные раздумья зачем она меня поцеловала? Просто так или со смыслом? Страшно важно это понять. Гораздо важнее, чем всё остальное. Чем то, ради чего, собственно, он и поплыл на этом теплоходе.
Вот ещё очень важная мысль что, если бы не поплыл?.. Ну, на другом бы поплыл, не на этом?.. И ничего сейчас не было бы. Был бы прежний Степан Петрович со своей жизненной скукой, рутиной и заботами.
Интересно только то, что связано с ней. Зачем поцеловала? Куда умчалась? Что она сейчас делает там, куда умчалась?.. Пойти за ней? Спросить, зачем поцеловала?..
Его ещё раз толкнули, под ноги подкатился жёлтый мячик, который бросил какой-то малыш. Степан Петрович кинул ему мячик и зашагал по делам.
Он, правда, долго не мог вспомнить, по каким именно делам шагает, и сообразил это, только сделав круг по палубе и обнаружив перед собой малыша с жёлтым мячиком.
Игать! велел ему малыш и кинул мяч. Степан поймал и тоже кинул.
И опять пошёл по делам.
Тут его поймал Владимир Иванович.
Ну чего там?
Где?
А где ты был?
На набережной.
И что там на набережной?
Степан некоторое время вспоминал.
А! Драгоценности Розалии поддельные все до одной. Так сын сказал. Он специально за этим приехал.
Ясно, кивнул Владимир Иванович. Я тоже кое-что нашёл, давай, давай! Шевелись!..
Хотел Степан Петрович спросить у Боброва, когда тот в последний раз влюблялся, но воздержался.
Они зашли в тёмное тесное помещение, уставленное компьютерными блоками и мониторами.