Старуха сыпала в воду порошки, шептала какие-то слова, часть из которых я почему-то понимал. Вернее, не я, а тот, внутри меня, подсказывал. Она водила косточками вокруг миски, то закрывала глаза, то выпучивала их так, что становилась похожей на голубя. Казалось, она уже не с нами, а улетела куда-то далеко-далеко, и мне тоже захотелось на секунду улететь с ней. Но он не дал мне, приказав остаться и не идти на поводу у слабосильной ведьмы.
Когда же женщина вернулась из своего невидимого путешествия и вновь смогла говорить, вместо того, чтобы ответить на мамины безмолвные вопросы, она отшатнулась, задев ножку стола. Кот, успевший задремать, взметнулся на стол, хватаясь когтями за полотенце, и примостившаяся на нем миска с грохотом разлетелась об пол на сотни осколков, утянув за собой часть снадобий непутевой ведьмы.
Убирайся отсюда, и это, она указала на меня, с собой забери! Никогда сюда больше не приходи!
Что? Мама в непонимании хлопала глазами. Что случилось? Что не так? Вы объясните?
Ты говорила, ребенок кого-то видит и общается с ним! Ты врала! Ты знала, какая внутри него тьма? Ведь знала? Старуха в ярости схватила маму за кофту и принялась трясти. Я в ужасе стоял за ее спиной и не мог проронить ни слова.
Знала! выплюнула мама ей в лицо. И думала, что вы сможете это из него убрать!
Я на такое не способна прошипела ведьма. Я не знаю, кто вообще на такое способен! Слишком глубокая тьма, его самого-то почти нет Жаль мне тебя, голубушка, но ты молодая, родишь еще ребеночка.
Да пошла ты! закричала мама, хватая меня за руку и выбегая в коридор. Игорек, обувайся, нам здесь нечего больше делать!
Рыдая в голос, мама широким шагом прокладывала дорогу обратно через парк, волоча меня за руку. Я еле поспевал за ней и все время сбивался с шага.
Мам, мам, а что это было? Кто эта тетя? спрашивал я, задыхаясь от быстрой ходьбы. И что она такое сказала?
Ничего, Игорек, ничего. Нам не надо было ходить к ней, обреченно кинула мама через плечо.
И мы к ней больше никогда-никогда не пойдем? уточнил я.
Никогда-никогда, обещаю! Мама присела на корточки, обняла меня и тут же разрыдалась.
К этой ведьме мы действительно никогда больше не ходили, но были десятки других.
Теперь же, когда мы проехали нужную остановку, я начинал переживать, но старался гнать от себя плохие мысли в надежде, что мама меня не обманет. Она обещала школьные принадлежности, значит, за ними мы и направляемся. Но все же тревога то и дело накрывала удушливой волной, я не выдержал и спросил:
Мам, а куда мы едем?
К бабушке. Она потрепала меня по волосам.
К бабушке Удивительно, я не знал, что у меня еще и бабушка есть. Мама была сиротой, ее родители то ли погибли, то ли сбежали она почти ничего о них не знала, но всегда плакала, вспоминая. Наш дом в деревне достался от ее тети, с которой мама виделась всего пару раз. Но после выхода из детского дома сразу перебралась в деревню, счастливая, что хоть кто-то у нее есть. С тетей этой так и не увиделся она умерла до моего рождения.
Мы вышли на незнакомой станции метро, и я разинул рот от удивления Москва, хоть я и любил поездки в город, казалась мне оплотом серых панельных домов, торговых центров и гудящих машин. Каково же было мое удивление, когда перед нами открылся вид на шелестящие кроны деревьев, уютные дворы-колодцы с трехэтажными цыплячье-желтыми домиками и широкую почти пустую улицу. До бабушкиного дома пришлось добираться на автобусе еще минут пятнадцать, пока он не высадил нас возле обыкновенной пятиэтажки, каких я уже видел превеликое множество.
Мы с мамой наперегонки взлетели на третий этаж и замерли возле самой обыкновенной двери, обитой коричневым дерматином. В ответ на мамин звонок за дверью раздались шаркающие шаги, и на пороге появилась грузная женщина с пучком выцветших волос, одетая в розовый махровый халат и такого же цвета тапочки с помпонами.
Здравствуйте, Клавдия Семеновна, мама с трудом натянула улыбку, и я понял, что бабушка ее не очень-то любит.
Женщина несколько раз внимательно осмотрела нас с мамой и вместо приветствия процедила сквозь зубы:
Ничего от моего Семочки! А не связался бы с тобой, остался бы жив.
Вы же хотели увидеть внука, я привезла. Мама будто не заметила ее слов и шагнула в квартиру.
На нас пахнуло той затхлостью, какая всегда царит в квартирах старушек. Тлетворно-сладковатый запах окутывал каждый уголок этого захламленного помещения. Наш ветхий дом хоть и трещал по швам, опасно поскрипывая на сильном ветру, но он был уютным. Здесь же мне стало противно какие-то тюки и котомки, узлы и пакеты. Они были повсюду спрятанные в шкафы, закинутые на этажерку, ютящиеся среди книг.
Бабушка фыркнула, заметив мое замешательство, но не выгнала нас, а отправилась на кухню ставить чайник. К моему удивлению, ко мне она отнеслась весьма радушно напоила чаем из тонкого фарфорового сервиза, показала старые папины фотографии, рассказывая при этом истории про людей, о существовании которых я прежде и не догадывался. Увидел я и фотографию самого папы, в военной форме и с автоматом через плечо. Он, совсем не похожий на меня, широко улыбался и махал рукой.
Взглянув на него, бабушка зарыдала и отшвырнула альбом в сторону, закрыв лицо руками. Я неловко похлопал ее по пухлому покатому плечу, и сразу два недовольных голоса заставили меня одернуть руку. Мама, закатив глаза, недовольно сказала бабушке перестать каждый раз устраивать сцены. А учитель требовал, чтобы я подобрал нюни и не тратил внутренние силы на жалость ко всяким старухам.
Ладно, Клавдия Семеновна, мы пойдем. Игорю надо еще вещи для школы купить. Мама отошла от окна, куда отсутствующим взглядом смотрела все это время, не мешая нам разглядывать фотографии на выцветшем диване в единственной комнате.
Даже не надейся, Лена! бабушка подняла красные от слез глаза на маму и пригрозила ей кулаком. Ничего не получишь! Ни копейки! Если бы не ты и не этот, она махнула на меня рукой, ничего бы с ним не случилось!
Вы ни разу нам не помогли, я и сейчас не собиралась ничего просить, равнодушно ответила мама. Семен в любом случае поехал бы в эту Чечню, будь я беременной или нет. Вам ли не знать своего сына. Она перевела взгляд на меня и протянула руку. Прощайся с бабушкой и поехали в магазин.
Я неловко замер, ощутив на щеке мокрый след поцелуя, и внутренне сжался, боясь, что и мне сейчас бабушка скажет что-то плохое. Но она крепко обняла меня на прощание и шепнула на ухо:
Игорек, приезжай еще. Ты единственный, кто у меня остался!
Конечно! ответил я.
В следующий раз я увидел бабушку только перед самой ее смертью.
Глава 3.
На обратном пути к метро мама отвернулась и безучастным взглядом уставилась в окно, совсем как я, когда не хочу разговаривать, а учитель продолжает что-то нашептывать.
Пока мама плавала в своих мыслях, я разглядывал салон автобуса самый обычные люди, что на окраине Москвы, что в нашем поселке. Мужчины в джинсах и нелепых костюмах, женщины с сумками, полными продуктов с рынка все они рассаживались по местам, оплатив проезд, и выходили на своей остановке. Вдруг я ощутил нечто, чего никогда раньше не чувствовал. Внутри меня словно дернули за какую-то нить, она напряглась и потянула меня из самого конца автобуса, где мы сидели, в его начало. Я не смог не повиноваться, спрыгнул с сидения и пошел. В дверь зашла молодая смеющаяся пара обычная семья, мама и папа, с маленькой дочкой. Девочка на пару лет моложе меня, совсем маленькая и хрупкая, как будто сделана была не из плоти и крови, а из фарфора, на секунду бросила на меня внимательный взгляд зеленых глаз и тут же отвернулась. А я так и замер, ощущая, как все мое существо стремится к ней, будто весь смысл моей жизни заключен в этой девчонке в нелепом летнем платье. Анна понял я. Внутри меня бесновался учитель он требовал схватить девчонку, придушить ее на месте, но почему-то в этот момент его власть надо мной не действовала, он бился внутри, ревел и роптал, но не мог даже пошевелить моей рукой.