Сергей Янин
Осколки. Сборник рассказов
Благодарности (или пару слов вместо предисловия)
Наверное, перечислить всех тех, кто повлиял на этот сборник не представляется возможным слишком многие участвовали. Кто-то учил, кто-то помогал, кто-то бомбил на обсуждениях. Но я попробую.
В первую очередь благодарю мою жену, Марину, которая верила (и верит) в меня, даже когда я сам не верю. Она нарисовала для меня эту шикарную обложку, между прочим!
Этого сборника не было бы, если бы за вычитку и редактуру не взялась Виктория Иванова. Я буду всю жизнь благодарен и чуточку должен за это. Обязательно найду способ рассчитаться в будущем.
Этих произведений не было бы, если бы не «Взлётная полоса». В далёком 2013 году меня заметили на областном семинаре в Златоусте и позвали на семинар молодых писателей в Челябинск. И, как сказал классик, «всё заверте» В связи с этим хочу поблагодарить Нину Александровну Ягодинцеву за терпение, труд и педагогическую чуткость, даже в тех случаях, когда я этого был (по-моему) не достоин.
Здесь же благодарю всех-всех «взлётников», которые участвовали в обсуждениях и семинарах. Порой было больно, но во многом вы были правы.
Не так долго я был знаком с Владимиром Михеевым, но всего за полтора года он показал мне, что проза может быть фактурной в своей нестройности, что можно нарушать правила, если действовать с осторожностью Он дал много ценных комментариев по рассказам «Лесная стажировка» и «Последние стрелы».
Наконец, я хочу поблагодарить своих альфа-ридеров, которые всегда на связи и готовы в очередной раз прочесть мои косые кривые потуги.
И, конечно же, не могу забыть своих коллег из Златоуста, которые однажды выпнули меня в суровый литературный мир, на первые выездные семинары. Татьяна Ильинична, спасибо за настойчивость!
А ещё сюда нужно обязательно добавить Елену Викторовну Нестерову, которая в далеком 2011 году организовала небольшую студию при своём отделе. Туда я принёс свои первые тексты. Где-то там это всё и началось
Желаете повторить?
(Рассказ)
Он сидел на корточках в узком окопе. В ушах гудело, голова раскалывалась от шума. Мимо пробежали солдаты с винтовками. Он посмотрел на них и почувствовал, как качнулась земля. Упершись спиной в сыпучую стену, он поглядел на свои грязные руки с большими мозолистыми пальцами такими ненастоящими, не своими Казалось, они одеревенели, как и пальцы ног, сдавленные тупой болью: сапоги были ему малы. Сквозь гул прорвался ритмичный стук пулемётов, послышались крики людей. Вздрогнул, просыпаясь будто ото сна. Ощупал запачканную глиной гимнастёрку, опустил взгляд у ног лежала винтовка. Он не поднял её, но зачем-то снял каску и покрутил в руках. Выцветшая звезда едва виднелась под слоем высохшей грязи.
Вдруг к нему подскочил мужчина в офицерском кителе и с силой тряхнул за плечи.
Федотов! Жить надоело?!
Офицер, молодой южанин с щёткой чёрных усов, выхватил каску и нахлобучил ему на голову.
Кто?.. Я Федотов?..
Контузило?! Медпомощи не будет. Терпи! командир сунул ему в руки винтовку.
В низком сером небе загудели самолёты. Почти сразу заглохла артподготовка.
Он оглядел солдат и не увидел на их лицах страха, словно это и не война вовсе, а пострелушки с игрушечными пистолетами на школьном дворе. Левее, за насыпью с человеческий рост, строчил пулемётчик. Рядом с ним маленький, юркий казах придерживал ленту. Казалось, здесь каждый знал своё дело. Кроме него. Словно он здесь совершенно не нужен.
Он крепче стиснул винтовку и высунулся из окопа. Дым неровными лоскутами расстилался по изрытому снарядами полю. Метрах в пятидесяти перед ними была ещё одна линия обороны, а далеко впереди, на самой границе видимой зоны, темнели земляные укрепления немцев. Оттуда пулемёты желтые вспышки в мареве сыпали градом пуль. По полю передвигались только лёжа. Стоило поднять голову выше и над каской раздавался смертельный свист.
«Как они тут хоть что-то видят вообще?» подумал он и прищурился. Но напрасно: невозможно было различить хоть какое-то движение.
Хорошо стреляют, сволочи! мужичок с густыми мазками бровей на землистом лице нахмурился и выплюнул пожеванную травинку.
Лишь бы в атаку не пошли, ответил ему другой, совсем молодой парнишка, с узким и вытянутым лицом.
Туман войны растянулся и разорвался в клочья, в образовавшемся окне впереди мелькнули фигуры немцев. Они ползли к поваленным деревьям. Федотов высунулся из окопа и, прицелившись по одному, выстрелил. Боль пронзила правое плечо отдача была такой сильной, что рука мгновенно онемела. Он не успел разглядеть, попал ли совсем рядом что-то рвануло. Его осыпало землёй. В левом ухе загудело, перед глазами поплыло. Он сполз вниз, попытался вытрясти из головы этот монотонный звук.
Неподалеку на земле кто-то стонал. Солдат попытался сфокусировать мутный взгляд. Желудок подскочил к горлу у казаха не было руки по локоть и ноги по бедро. И весь бок в кровавые лохмотья Тёмные живые глаза бойца постепенно стекленели и угасали, глядя куда-то в пустоту. Он хватал уцелевшей рукой землю, будто старался остаться Выжить.
Ругнувшись, солдат отполз в сторону. В груди заходилось сердце, словно это он лежал там, развороченный взрывом и остывающий. Сквозь тягучий, чуть стихший гул в левом ухе он расслышал чей-то крик.
Танки! Левый фланг!
Суки! Обходят!
К лесу! Селезнёв прикрываешь! проорал кто-то.
Чьи-то ноги перескочили окоп. Армия отступала. Хотелось крикнуть: «Почему? Почему вы отступаете? Как вы можете отдавать врагу свою землю?! Герои, мать вашу!».
Солдат перевалился через край окопа и скатился по невысокой земляной насыпи. Сделал паузу, пока фрицы стреляли. Дождался заминки, бросился по-заячьи к стогам сена. Пробежал метров тридцать и подвернул ногу. Бахнули два взрыва разнесло окоп, в котором он сидел пару мгновений назад. Тут же подскочил тот самый мужичок с густыми бровями, рывком поднял его на ноги. Вместе пробежали несколько метров, и вдруг безымянный товарищ с хрипом рухнул его гимнастёрка выше поясницы потемнела.
Солдат остановился посреди поля. Он не успел поблагодарить мужика за помощь Да и попрощаться по-человечески не смог.
Просвистел снаряд. Бухнуло вдалеке, уже у леса. Из дымки выкатился танк с угловатыми, словно наспех сваренными, краями.
«Бежать! Не останавливаться! К чёрту всё! Надо выйти!» повторял про себя солдат.
Пули свистели, но не задевали. Так он добежал до места, где поле сужалось в клещах соснового леса. Вдалеке виднелись соломенные хутора. Ухнул танк, и бегущих впереди ребят разбросало, как тряпичных кукол. Некоторые из них были ещё живы: они кричали, звали матерей, поливая горячей алой кровью прибитую первыми заморозками траву.
Солдат нырнул за стог. Сердце колотилось. Танки догоняли. В чавкающем лязге гусениц слышалась грубая немецкая речь.
За соседним стогом прятался солдат с противотанковой гранатой в руках. Когда враг подступил, тот перекатился по земле и нырнул под металлическую махину. Рыкнул взрыв, и танк охватило чёрное едкое пламя. Солдат, не думая о погибшем товарище, рванул к спасительной чаще. Но тут резкая боль пронзила правое бедро, и он завалился в кусты. Пуля прошла по касательной, но крови всё равно было много.
Перекатившись на живот, он приподнялся и с силой замотал головой, пытаясь вытряхнуть себя из этого кошмара.
«Я хочу закончить!»
Мох на камне моргнул белым светом и снова стал зелёным.
«Может, если уйти подальше, всё закончится?» зажав кровоточащую рану, он поднялся и заковылял вглубь леса.
За спиной слышались догоняющие глухие крики и жуткий скрежет. Он не оборачивался и не сбавлял шаг. Если бы не рана, может, он продолжил бы Нет, сейчас он не мог. Нужно было уйти подальше от этого, скрыться, найти выход. Боль в ноге нестерпимо жгла и вытягивала его силы. Нельзя было потерять сознание. Очень скоро он наткнулся на неглубокий овраг, через который услужливо перекинулся мостик-дерево.