Поставив блондинку на ноги, на пышный красный ковёр, Тибо представил ей Алябьева:
Знакомься, Джули: это мсье Серж, а потом представил ему женщину: Знакомьтесь, мсье: это мадам Бланкар. Для своих Кукла-Джули.
Вижу, что вы, мсье Серж, из благородных будете, однако руку мне целовать не надо, сказала Кукла, протягивая Алябьеву маленькую ладонь, а потом по-хозяйски обратилась к мужчинам: Господа будут пить коньяк, шампанское или что-то иное?
Мы пришли не пить, Джули, ответил ей Дюран, погладив её по голове. Мы к старику по делу. Нам нужны крепкие паспорта.
Сейчас позову его, сказала та и на кривеньких коротких ножонках шустро убежала за бордовую бархатную ширму.
Располагайтесь, мсье, пригласил Алябьева Дюран, сам усаживаясь на диване. Старик Бланкар в отличие от своей маленькой жены не любит торопиться. А Кукла вечно бегом.
Теперь Сергею Сергеевичу стало понятно, почему у каменной лестницы, ведущей в этот подвал такие узкие и маленькие ступеньки наверняка сделаны под ноги карлицы Джули. Минут через восемь-десять ширма отодвинулась, и в комнату зашёл сгорбленный старик с седыми волосами до плеч и в прекрасно пошитом чёрном костюме.
А-а-а проскрипел старик, протягивая Тибо руку. Наконец-то появился
Дела были, поспешил оправдаться Тибо, принимая рукопожатие.
Вот-вот Дела недовольно пробурчал старик, теперь протягивая руку Алябьеву. Вы все вспоминаете обо мне, только когда у вас под задницами адское пламя загорится.
Не обижайся, Ренард, миролюбиво предложил Тибо. У нас с мсье действительно были дела и предстоят ещё более важные, а потом доверительно пояснил: Я и мсье Алябьев на днях намерены поехать в Россию.
Что ж не в Америку? улыбнулся старик, приглашая своих гостей за ширму.
Здесь находилась фотолаборатория, чем-то схожая с фотолабораторией Дюпре Пти, но выглядела она намного богаче: всё казалось в ней новым, только-только купленным. И ещё в лаборатории была крутая лестница, ведущая из подвала на первый этаж. После того, как старик сфотографировал Тибо и Сергея Сергеевича, с лестницы, выбивая вальдшнепиную дробь каблучками, буквально скатилась карлица Джули с подносом. На нём стояла бутылка коньяка, блюдце с маленькими шоколадками и три коньячных бокала.
Ты когда-нибудь расшибёшься, Кукла, недовольно проворчал старик. Так бегаешь!..
Не кряхти, весело отозвалась та. Иди лучше, занимайся своими делами.
Мсье Бланкар вопросительно взглянул на бутылку с коньяком, но его жена-коротышка сложила из своих маленьких детских пальчиков кукиш, смотревшийся крайне уморительно, и показала его мужу, сказав при этом:
Тебе нельзя, так что забудь. А я с господами хлопну чуть-чуть, мне можно.
Старик вздохнул и поплёлся по лестнице наверх, а Джули, Дюран и Алябьев вернулись в комнату с шикарной дорогой мебелью, где за обычным бытовым разговором они вскоре прикончили и коньяк, и шоколад.
На прощанье Джули сказала Тибо:
Послезавтра утром ваши паспорта будут готовы. Какие вам дать имена, мсье?
На твой вкус, отозвался Дюран. Мы не привередливые.
Хорошо, кивнула Джули. Сделаю в лучшем виде.
Верю как в деву Марию, ответил Тибо, любовно щёлкая Джули по носику. Ты никогда никого не подводила. Я сам за паспортами прийти не смогу, пришлю к тебе тощего Луи.
Хорошо, опять кивнула Джули. Но пусть он приходит не через подвал, как это ты всё время делаешь, а приходит прямо в магазин. Я буду ждать его в девять часов.
После того, как мужчины покинули подвал старика Бланкара и его жены-карлицы, и снова проходили мимо магазина готовой одежды, Тибо, показав на него пальцем, сказал:
Мсье, если когда-нибудь вам потребуется надёжный документ, можете зайти в этот магазинчик и попросить об этом Джули. Не сомневайтесь, она вас навсегда запомнила. Если я привёл вас с собой, значит, я вам доверяю, поэтому и она будет вам доверять, и добавил: Этот магазин тоже супругам Бланкарам принадлежит, как, впрочем, и весь дом.
Зачем же они богатые люди, занимаются подделкой документов? спросил Алябьев.
Они этим делом всю жизнь занимались, ответил Тибо, и не только этим. Например, был такой случай в период Великой войны: однажды одному сотруднику банка попались две одинаковые пятифранковые купюры, имевшие одинаковые номера. Провели экспертизу, и она показала, что одна купюра, выполненная с высочайшим качеством, поддельная. Потом попалась десятифранковая купюра, тоже поддельная и тоже высокого качества. Не скажу, что сброс фальшивок был массовым. Они то и дело, то тут, то там появлялись. Власти забили тревогу, но поиски фальшивомонетчика ни к чему не привели. Тогда они обратились к тузам-ворам: дескать, рано или поздно мы автора подделок всё рано найдём, и тогда он получит на всю катушку. Так что пусть лучше он сам завязывает с этим грязным делом, пока не поздно. Мол, все французы в едином патриотическом порыве поднялось против бошей, а этот мерзавец подрывает экономику всей страны не больше, не меньше. А тузы-воры и сами не знали, кто эти фальшивки лепит, но, видимо, из тех же патриотических побуждений по нашему воровскому радио предупредили неизвестного «гравёра» о дурных последствиях. Мне, честно говоря, неизвестно, остановился тогда тот фальшивомонетчик или нет, и только после войны я узнал от своего ныне покойного друга племянника старика Бланкара, что эти подделки «работал» его дядя и тётя Кукла. Или вот ещё история: один известный художник случайно узнал, что одна из его картин, написанная им в единственном экземпляре, имеется сразу же у двух коллекционеров, и оба они утверждают, что картина подлинная. Поскольку обоих этих коллекционеров он лично знал, то решил убедиться в этом воочию и, посетив их, действительно убедился, так и не поняв, где его произведение, а где чужое. Однако он не стал поднимать официальной суматохи, а поинтересовался у людей моего круга: «Кто автор картины? Сдайте мне его, а я в долгу не останусь». Люди моего круга почесали маковки и решили так: незачем подводить под монастырь старика Бланкара и его маленькую жену. Они украли обе картины у обоих коллекционеров. Одну картину подлинник или нет, мне о том неизвестно, они уничтожили, а вторую продали какому-то американцу. Как вам сюжет?
Достойный детектива. И сколько нужно будет заплатить супругам Бланкарам за наши настоящие паспорта? опять поинтересовался Сергей Сергеевич.
Это уже моя забота, мсье, ответил Тибо. Мы свои люди разберёмся.
На следующий день Алябьеву исполнилось сорок лет.
Нынче учёные люди говорят (не знаю, как они говорили раньше), что в эти годы мужчина находится в периоде, называемым «кризис среднего возраста», со всеми вытекающими из этого периода последствиями. Может быть и так спорить не буду, но сейчас, рассказывая эту историю, я утверждаю: Сергей Сергеевич Алябьев в свои сорок лет ни в каком кризисе не находился, хотя бы потому, что он просто-напросто любил Лилиан Мартен, и это так же верно, как верно то, что моя мать была женщиной.
Он и она провели этот день вместе, и поскольку дело это сугубо интимное, то говорить о нём я не стану. Правда, вечером Сергей и Лиля сбегали к Милане и Этьену, где рождение Алябьева отпраздновали: весело посидели три часика.
Слишком она молода для тебя, Серёжа, шепнула ему на ухо госпожа де Маршаль, пригласив его танцевать.
Я люблю её, Милана. И ничего не могу с собой поделать, ответил он. Да и не хочу.
Ой, Серёжка вздохнула она.
Да, Миланка отозвался он.
Ты решил согласиться с предложением Тетерина?
Решил
Ой, Серёжка
Да, Миланка.
Утром 8 сентября Алябьеву вновь принесли записку от господина Тетерина. Он предлагал ему и немому Бонне встретиться с ним на кладбище Пер-Лашез 9-го сентября 1928 года в 11 часов дня на прежнем месте, на центральном бульваре. Алябьев, вновь воспользовавшись телефоном Лилиан, передал эту информацию для Дюрана, и Тибо к 10 часам назначенного дня прибыл за Алябьевым на улицу Лепик на новеньком чёрном «ситроене». Водителем автомобиля оказался тот самый верзила из «Ротонды» Клод Ришар, младший брат которого, пригласив Лилю на танец, потерпел фиаско. Клод тоже узнал Сергея Сергеевича и на его приветствие ответил с добродушной улыбкой: