Я перевернул лист записной книжки, закурил и в эту минуту загудел паром. Люди спешно хватались за чемоданы, они поднимались на пристань. Возле мостика носились дети, а жёлто-оранжевые лучи согревали их головы. После столь громкого события в Кёге стало спокойно и размеренно. Взрослые не боялись отпускать детей одних, выходить из дома в любое время. Кажется, что все забыли и никогда не вспоминали ту часть истории города.
11 июля 1919 года случилось другое потрясение. Волнение пробиралось в народ, оно заходило в каждый дом и приводило в ужас. Луна закрыла солнце, а её размер был как в десять раз увеличенный обруч. На улицах, за считанные секунды, стало темно. Багрово-красный цвет как кровавый огонь знаменовал нечто тёмное, леденящее душу. Гойл Скринсет журналист местной газеты держал дрожащими руками камеру. Он вышел на улицу только под угрозой увольнения, сделать несколько снимков. Едва можно устоять на месте, когда поднялся дикий ветер. Он пролеза́л во все щели, ломал ветки деревьев, сметал пыль с песком. Туман из песчаной пурги простилался по улицам. Ничего не разглядеть в такую погоду. Только безумные выходили наружу поглазеть. Остальные прятались по домам, закрывали наглухо оконные ставни и заграждали высокой мебелью. На случай если выбьет стекло, оно не разлетится по комнатам.
Бэк Пишер выглядел полумёртвым. Его глаза бегали, он нервозно растирал потеющие ладони, периодически бледнел, а правая бровь дёргалась. Бэк обзвонил всех друзей, знакомых, дальних родственников. Его глотка доносила хрипливые крики в трубку: Началось! Оно началось! Они вернутся!
Коллеги в полицейском участке крутили у виска: Пишер, успокойся. Не наводи паники в городе!
Патрульные машины стояли в каждом квартале, следили за безопасностью в Кёге. Обычно в такие часы происходили кражи, погромы и случайные убийства на фоне общей паники. Когда офицеры отвлеклись на обсуждение футбольного матча, Пишер врубил тревогу через рупор: С вами говорит офицер полиции Пишер. Не выходите из дома! На улицах небезопасно. Они идут за нами! дальше он чуть не проглотил сигарету, которая почти дотлела, и закашлялся слюной. Шеф Маркус тяжёлой ладонью впечатал подзатыльник.
Ещё одна выходка Бэк, и тебя ждёт увольнение. Ты отстранён! Месяц без работы! Чтобы я больше не видел тебя в участке. рупор засвистел
Выключи громкоговоритель, придурок! сказал Маркус.
Бэк помрачнел, чтобы скрасить одиночество, забрал документы из архива и направлялся домой. Эта была толстая папка, криво сглаженная по переплету с бумажками 16121615 года. По привычному сценарию он запустил ноги в холодные тапочки и включил радио. Бэк жил один и развлечь его мог только железный ящик. Время вечерних новостей: «Сегодня мы наблюдаем уникальное затмение. Энергия Луны реализуется через Марс. Будьте осторожны, геомагнитные бури вызывают повышенную тревожность и плохое самочувствие».
Пишера позабавила фраза: «Плохое самочувствие». Она вообще видела, что там на улице происходит?
Во время затмения родился мой дедушка. Кто-то считал его избранным, но как по мне, он был самым обычным человеком. Его воспитанием занималась тётушка Бетти. Характер у него был не из лёгких. Все Сэтвулы такие. Первый седой волос появился от него. Однажды он взобрался по шторе, а гардина рухнула. Сердце Бетти чуть не остановилось. Она часто рассказывала эту историю, забывала о том, как бормотала о ней несколько дней раннее. Мне было приятно, когда в конце произносила фразу: Мне повезло с тобой милок! дальше дёргала меня за щёчку.
Дедушка Гендби оставил мне письмо и по наследству передавал имение. В нём находилась библиотека на первом этаже. Его одержимость не была похожа на нормальных мужчин, которые влюблялись в женщин, тратили деньги на скачки или вино. Он отдавал последние кроны за книги. Если вы не видели его за чтением, значит он писал. В двадцать один год опубликовал первую книгу. Мечта каждого автора создать себе такую жизнь. Мало знаю счастливых людей в этой сфере. Кто-то работает впроголодь, кто-то ненавидит работу, что приносит деньги, потому что остаётся мало времени писать. Я городился тем, что смог дедушка. Читатели выстраивались в очереди, чтобы успеть за экземпляром. Не знаю, как он это делал. Через несколько месяцев фамилию Сэтвул знали в каждой аптеке, или магазинчике Дании. Слава пришла рано, и не прошла бесследно. Наверное, цена за столь быстрый успех. Ему стало мерещиться на каждом шагу, как любой готов отобрать накопленное. Чуть позже Гендби взял заём в банке и купил имение, от которого сейчас ничего не осталось, это отдельная история, я расскажу её позже. Во времена войны, когда бомбили города, поместье осталось не задетым, а я умудрился всё разрушить за несколько секунд. Дедушку воспитывала тётушка Бетти, она пол жизни отдала для его счастья, после очередной ссоры, он прогнал её как чужую. С этого дня стал меньше выбираться из дома. Его смущали взгляды людей, с которыми встречался на улице, протянутые руки в ожидании поздороваться. Комфортнее стало оставаться в одиночестве. Но можно ли при этом сохранять рассудок? Каждый писатель по-своему интроверт. Для него одиночество время подпитки, чтобы набраться сил. Он проживает несколько жизней в потоке воображения, в чувствах своих персонажей. Иногда реальность и нереальность начинается смешиваться. Если ты вообще один, так можно упасть в пропасть безумия из которой не возвращаются.
Поместье в Орхусе
В благородно-пудровый цвет несколько рабочих покрасили стены с наружной части, когда счёт дней сменился на 1799 год. Оттенок превратился в кремово-грязный с подтёками после дождя и крапинкой от земляных брызг. Фундамент собран сплошной каменной подушкой, составлял большую часть веса от всей конструкции дома, под тяжестью он просел в землю. Наружная часть заросла борщевиком. Участок прилегающий к дому находился в запущенном состоянии. Сухая почва с длинной травой и остатками прошлогоднего перегноя, на которой ничего красивого не растёт. Передний фасад здания потрескался, по левой части ползла узкая трещина. Тянулась к небу и солнечным лучам. Наравне с ней поднимался плющ, как настойчивый возлюбленный пытался догнать её. В сильный дождь крыша протекала, и комнаты заставляли любыми ёмкостями, которые могут собрать капли.
Когда я узнал про наследство, на меня хлынул поток слухов. Поместье находилось в самой отдалённой части Орхуса. За ним непроходимый лес, а впереди Вишнёвая чаща. Я хотел больше узнать об истории дома, но не забивать голову присказками местных жителей. Копался в старых сводках библиотеки, искал ответы в записях дедушки. Узнал, что поместье построила семья Хафеллов на месте разрушенной церкви Марии Антуанетты. Участок размером двенадцать гектаров без забора и ограждений. Зайти могла любая живая душа, но все сторонились особняком. Во времена церкви вблизи стояли домики, к моему поколению остались пустые земли.
Через пять лет после завершения стройки главу семьи нашли повешенным в гараже. Там он проводил большую часть времени, громко включал музыку и чинил красный кабриолет. Поговаривают, что вопли из старого магнитофона помогали ему не слышать звуки из стен поместья. Стопы старины Джека соскочили с облезлого табурета, но петля не затянулась сразу. В последние секунды под страхом оказаться в худшем кошмаре, он схватился за верёвку, пытаясь её разорвать. Жёсткий джут разодрал мягкую кожу под ногтями, через раны просочилась тёплая струя. Поздно, слишком поздно, что-то делать. Тело нашла супруга Джена, холодно посмотрела на него, потом пошла убираться и готовить ужин для детей. Через несколько часов вызвала доктора. После этого случая поместье сменило жителей одного за другим, ни одна семья не смогла там прижиться. Гендби купил его за небольшую цену. Такого размера участки продавали обычно в три-четыре раза дороже. Его нисколько не смутили странные истории, скорее вызвали интерес. Будет о чём написать, говорил он.