Встреча с «этим пошляком», как она окрестила Жана, княжну несколько выбила из колеи. Она отправилась в костёл, села там на лавку перед алтарем и предалась тяжёлым мыслям.
О замужестве она последнее время совсем не думала. Надо сказать, Анжелика не думала об этом никогда и вовсе не страшилась перспективы «остаться в девках». Всё лучше, чем стать супругой какой-нибудь старой развалины или высокопоставленного идиота. Ей было хорошо и самой по себе. А когда всё случилось между ней и Адамом Она покраснела при воспоминаниях. Потом отогнала, вспомнив свои сны и мысли.
Анжелика выросла без отца. От князя Станислава-Юзефа Войцеховского остался только дурно написанный портрет в полупрофиль и её воспоминания о каком-то высоком мужчине, поднимающем её на руки, кружащем её словно в танце Потом это воспоминание в памяти сменялось другой много людей, ксёндзы в чёрных сутанах, запах ладана, пропитавший всё в доме, а её держит за руку кто-то другой детская ладошка в длинной узкой руке, унизанной кольцами, и она не отводит взгляда от этих колец, и не смотрит на то, что происходит. Потом её подносят к гробу, что-то чёрно-белое лежит в нём
Теперь Анж понимала в гробу был её отец. А за руку её держал, скорее всего, Адам. Тот, кто заменил ей отца. И тот, кто, скорее всего, заменит ей мужа.
Сейчас князь был ужасно занят, чем-то озабочен, и они существовали в этом огромном доме порознь. Может, и к лучшему, но лежа в постели в той самой постели! Анжелика чувствовала, как тоскует по нему.
Словно отзываясь на её мысли, голос князя окликнул её. Девушка резко обернулась. Увидела Адама, и глаза их на миг встретились. Чернота его взгляда поглотила без остатка её синеву. Неверный солнечный свет проникал сквозь витражи, изображающие святых святого Станислава, покровителя Польши, Святого Ежи, поражающего копьем извечную змею язычества, Святого Михала, с крыльями за спиной и мечом огненным, Пресвятую Деву, осеняющую своим благословением праведников.
Адам присел рядом с ней.
Ты помнишь моего отца? спросила княжна, глядя не на него, а на золочёный алтарь, на котором висел крест с Распятым. Скульптор очень натуралистично изобразил раны на теле Христа.
Он был моим первым и последним другом.
А как же Александр? Разве он не твой друг? она вдруг вспомнила облик императора, непристальный взгляд его светло-голубых глаз он очень походил на архангела Гавриила, изображенного на фреске слева от алтаря.
Русский царь сам выбирает себе друзей, мрачно проговорил Адам Чарторыйский. Не спрашивая их на то мнения. Я его друг. Но он никогда не был моим другом. И скоро он в этом убедится.
Что ж, очередное восстание? спросила Анжелика.
Тебе это рассказала мать, да? голос Адама был злым и насмешливым. Нет. Зачем восстание? Я просто хочу дать ему понять, что дружба по крайней мере, то, как я понимаю её не просто переливание из пустого в порожнее этих дурацких слов о Конституции, равенстве и братстве. Не только игривые беседы о дамских прелестях. Это ещё и выполнение обязательств. И обещаний.
Девушка выжидательно смотрела на него. Адам продолжал, и голос его гулким эхом раздавался под сводами церкви:
Он с самого начала не должен был идти в этот поход. Не должен был давать этого сражения. Я создал целую систему. Я давал ему полезные советы, и, если бы он последовал им, то сейчас всё было бы замечательно. Наша Отчизна могла бы надеяться на свободу и объединение. Но таковы последствия его вероломства. И неограниченной власти.
Анжелика смотрела на него понимающими глазами и разделяла его негодование. Потом спросила:
А если бы Польша была единой как раньше не сейчас, но когда-нибудь отдал ли бы ты ему свою корону?
Не думаю, произнёс Адам. Но этого уже не случится никогда.
Почему?
А всё кончено. Сражение проиграно. Союзники потеряны. Далее французы примутся за Пруссию. Русские могут бросать сколько угодно пушечного мяса навстречу армии Бонапарта следующую войну они всё равно не выиграют. Варшаву, в итоге, займут французы. Их император воспользуется шансом объявить себя освободителем Речи Посполитой. И наш народ его, естественно, поддержит. Если русские попытаются вмешаться после того, как Польша окажется под протекторатом Франции, то получат повторение Девяносто четвёртого года. Свои костюшки найдутся, он холодно усмехнулся. И я не знаю, что теперь делать.
Положись на меня, Адам, она взяла его руку в свою. Только скажи, каковы твои дальнейшие планы?
Мои планы он выглядел болезненно-бледным. Я подам в отставку.
Затем он встал, подошёл к чаще со святой водой, окунул в неё кончики пальцев, перекрестился на алтарь, преклонив колено, и направился к выходу. Анж последовала его примеру.
Ты не должен! воскликнула она горячо, когда они вышли из церкви. Зачем?
Пойми. Нам нечего делать. Я убедился в том, что сын тирана и внук Кровавой Екатерины не может не быть подлецом. И в его стране так и будет процветать произвол, что бы Александр не говорил о Конституции и учреждении Парламента. князь смотрел вдаль задумчиво. Если он игнорирует мнения тех, кого назвал личными друзьями, с кем делился тем, чего не рассказывают и на исповеди, то о каком демократическом правлении может идти речь? Нет, я там буду лишним. Да я всегда там был лишним, только не замечал.
Но если ты уйдешь, что же будет с нашей Польшей? не сдавалась Анж. Она не должна объединяться под властью Бонапарта!
Есть много тех, кому всё равно, под чьей властью она объединится, пространно заметил Чарторыйский. Я тоже не желаю, чтобы поляки выступали под французскими знамёнами и становились очередным покорённым корсиканцем народом. Но многим всё равно. И нас и так многие считают «москалями». Мой пост канцлера служит тому лишним подтверждением.
Так на тебя кто-то давит, чтобы ты уходил? Анж пристально взглянула ему в глаза.
Он кивнул.
Свои? шепнула она.
Проклятые Потоцкие, Адам посмотрел на неё. Свои хуже чужих.
Я с тобой, повторила княжна Войцеховская.
Они прошли вместе до дома. Рука в руке.
Если царь не догадается снять всех своих приближённых, особенно тех, кто возглавляет Штаб, он проявит себя большим идиотом, разбавил молчание князь.
Анжелика проговорила медленно, с расстановкой:
А если не снимет, я помогу кое-кому уйти.
После ужина Анжелика прошла к бабушке, изучавшей какой-то древний фолиант, и сразу начала:
Ты знаешь, в каком положении Адам?
Изабелла оторвалась от чтения и измерила внучку испытующим взглядом тёмных глаз.
Он сам во всём виноват.
В чём? накинулась Анж, доселе не позволявшая себе подобных дерзостей. В том, что его обманул Александр?
В том, что вообще мешается в москальские дела, отчеканила княгиня.
У него нет выхода. Он делает это для Родины.
Один такой, пан Понятовский, уже пытался, проговорила Изабелла медленно. Закончилось всё бойней. Адам шёл по пути последнего короля. Мог бы и знать, что царь поступает так, как велит ему левая пятка. И что он не прощает обид, пусть с виду и притворяется, что ни сном, ни духом.
Обиды? переспросила Анж.
Разве рождение ублюдка от того, кому клялся в дружбе не обида? на губах у княгини Чарторыйской заиграла ядовитая усмешка.
Анжелика нахмурилась. Она, естественно, слышала разговоры и сплетни. Но желала подтверждения. И да, она вспомнила Елизавету, и огонь ревности зажегся в её душе. В Петербург она хотела ещё и потому, чтобы интриговать против неё. И, в конце концов, уничтожить окончательно. Слава Богу, императрица довольно глупа, и покончить с ней можно быстро и, главное, бесшумно. Анж знала немало средств и способов для этого.
История стара, как мир, продолжала Изабелла. «Прекрасна королева Гвиневера, прекрасна, но Артуру не верна» Твой дядя играл роль Ланцелота. А потом сия «королева» родила дочку. И все догадались, кто отец. Как понимаешь, не муж. Девочка умерла через год очень удачно. Я так думаю, её отравили. А потом, как знаешь, Адама отправили в Сардинию. Всё случилось из-за его неосторожности. И из-за длинного языка твоей матушки.