Один из венков выделялся
особо - венок от Президента. Возлагал его высокий сухопарый военный с колодкой
орденских лент. Келюс сразу же узнал полковника Глебова: именно его люди
надевали на него и его товарищей наручники возле еще не остывшего тела Корфа.
Тогда Глебов обещал позаботиться о покойном и, выходит, свое слово сдержал.
Начался митинг. Появившаяся в последнюю минуту Калерия Стародомская произнесла
грозную инвективу в адрес коммунистических недобитков, с которыми всю жизнь
боролся покойный. Неназвавшийся капитан в штатском в изящных, но туманных
выражениях отметил вклад барона в безопасность державы. Несколько пришедший в
себя Плотников-старший сказал слово от имени семьи. По вполне понятным причинам,
о самом Корфе он говорил мало, зато привел удачный, хотя и несколько
тяжеловесный пассаж о развитии российско-канадского экономического
сотрудничества в области конверсии.
Представитель канадского посольства, прибывший сюда после настоятельного
приглашения из Министерства иностранных дел, произнес речь с чуть заметным
украинским акцентом, восхваляя воскресшую российскую свободу, не упомянув,
впрочем, ни разу, что провожает в последний путь своего соотечественника. То,
что никакого канадского гражданина Михаила Корфа не существовало, в посольстве
узнали еще за несколько дней до похорон, но отказаться от приглашения не
решились. Только Мик едва не испортил всю церемонию, обратившись к покойному
"дядя Майкл" и пообещав перестрелять всех сволочей, в том числе и стоящих
поблизости. Его тут же оттерли в сторону, и на трибуну взошел осанистый господин
в дорогом пальто, оказавшийся представителем Столичного Дворянского Собрания. Он
воспарил к вершинам генеалогического древа покойного, а затем подробно
остановился на задачах дворянства в деле возрождения Великой России. Когда его
сменил крепкий молодчик в черном зипуне - делегат патриотической организации, -
Келюс понял, что пора уходить. Фрол не стал возражать, и они начали пробираться
сквозь толпу.
- Жаль барона, - вздохнул дхар, когда друзья наконец выбрались на свободную
аллею и Келюс остановился, чтобы закурить. - Хороший был мужик. Не уберегли,
елы...
- Мы не уберегли, - уточнил Келюс, которого от увиденного слегка мутило.
- Кто ж еще, елы? - согласился Фрол. - Да разве такого убережешь!.. Ты ж ему
говорил, Француз, чтоб не лез.
- Выходит, плохо говорил, - мотнул головой Келюс. - И вообще, воин Фроат, это
было мое дело. А я вас всех втравил. Михаил мертв. Лидку искалечило, тебе шкуру
порвало. И все зазря... Хоть бы Кирилыч пришел, добавил он внезапно, без всякой
связи, но Фрол понял и кивнул: - Да, жаль - Кирилыча нет. А то устроили здесь
цирк, елы! И вообще, Француз...
Договорить он не успел. Невысокий человек в пальто, но с выправкой, скрыть
которую было нельзя, неожиданно вывернул откуда-то из боковой аллеи и подошел к
говорившим. Фрол тут же умолк, а человек в пальто посмотрел зачем-то по
сторонам, потом внимательно оглядел обоих и, остановившись взглядом на Келюсе,
решительно произнес: - Прошу прощения, господа. Господин Лунин? Николай
Андреевич?
- Я - Лунин, - вздохнул Келюс. Подобные вопросы в последнее время перестали его
удивлять.
- Покорнейше прошу простить, - продолжал человек в пальто. - Не соблаговолите ли
отойти со мной на несколько слов?
- А он, покорнейше вас, не соблаговолит, елы, - вмешался Фрол и, загородив собой
Келюса, не торопясь вынул руки из карманов куртки. - Это я сейчас, в карету,
соблаговолю. Могу два раза, если понравится.
- Перестань, Фроат, - одернул Келюс, но дхар покачал головой и не сдвинулся с
места.
Человек в пальто, похоже, не ожидал такого поворота событий и, отступив на пару
шагов, сунул руку в карман.