Он повернулся, и тут выяснилось, что это Аберлотт.
Ясность внес Чернозуб.
– Девиз гласит: «Разжигайте огни», – сказал он. – Это геральдический девиз военачальников Кузнечиков. Увидимся потом, – сказал он бывшему соседу по комнате и, покинув собравшихся, пошел постоять около окна.
В таверне кардинал делил трапезу с представителями Кочевников. Им подали жареного цыпленка, запеченного с травами, и местное пиво. Голодным обитателям равнин хватило такта не сетовать на малое количество мяса, но они начисто вымели всю зелень. Брам продолжал бесконечный монолог, начатый им еще в дороге, но кардинал увидел в окне своего секретаря и позвал его в дом. Войдя, Чернозуб увидел, что его хозяин буквально загнан в угол напористым военачальником, который не выбирал выражений в теологическом споре.
– Отец Матери Божьей в то же время ее сын и ее любовник, – говорил Кочевник. Он прищурился, глядя в окно, и сделал вид, что не замечает, как кардинал наблюдает за ним. – Так объясняют наши Виджусы.
Кардинал, отрезав очередной кусок цыпленка, старательно прожевал его, после чего поднял глаза на Брама.
– Ты слышал, что я говорил? – спросил тот.
– Нет, – соврал Коричневый Пони. – Скажи снова, – его диалект Кузнечиков был безупречен, но порой он поглядывал на Чернозуба, словно ища поддержки.
– Отец Матери Божьей в то же время ее сын и ее любовник. Вот так считается у Кузнечиков среди сторонников духа Медведя.
– Ясно, – Коричневый Пони обмакнул цыпленка в соус и оторвал очередной кусок.
Халтор Брам откровенно и неприкрыто старался вызвать у него неприязнь к себе. Он выпрямился и свел брови.
– Ясно! Это означает, что ты согласен?
– Ясно означает, что я услышал твои слова, вождь. Я юрист, а не богослов. Возьми цыпленка.
– Он пригласил вас на цыпленка, – сказал монах, уточняя фразу на языке Диких Собак.
– Если ты юрист, то почему бы тебе не арестовать меня?
– Потому что я юрист не от богословия, а если я тебя арестую, то ты уже никому не принесешь никакой пользы, – он посмотрел на Чернозуба, который согласно кивнул. Ему лишь от случая к случаю приходилось уточнять сказанное.
– Ты папский законник.
– Именно так. Белое мясо суховато. Попробуй темное.
– Иисус – любовник Марии.
Кардинал Коричневый Пони с отвращением вздохнул, постукивая по столу косточкой от куриной ножки.
– Почему тебе так хочется завязать ссору со мной? Разве я говорил что‑то непристойное о Пустом Небе или о вашей Женщине Дикой Лошади?
– Один раз было. На священном костре совета. Поэтому я и разговариваю с тобой таким образом. Ты стараешься отвести разговор от нее, а ваша христианская марионетка обихаживает ее священников.
Коричневый Пони вздохнул.
– Значит, я не искупил свою вину? Сановташ Ан не является ничьей марионеткой. Что же до меня, то вел я себя глупо. Теперь я это понимаю и весьма сожалею. Но это случилось в сельских угодьях, а не на восточных равнинах.
– Не имеет значения. Это племя в прошлом принадлежало к Кузнечикам. И ты должен загладить святотатство.
– Каким образом?
– Мы это обсуждали. Ты должен появиться перед ней.
– Где? На тех землях?
– Нет. Она обитает в Пупке Мира, в самой сердцевине ее: там загон для случки ее диких коней. Там пылает ее смертный костер, называемый Мелдаун.
– Я слышал об этом. Не то ли это место, где Сумасшедший Медведь перед завоеванием стал владыкой трех орд?
– То самое. Любой претендующий на священное родство должен быть избран ею.