А кто был указан наследником раньше?
Это тупиковая версия. Саркизов понял, к чему я клоню, но всё равно пояснил. Раньше наследниками были родители и благотворительные фонды. А в данной ситуации, если бы Николь не успела составить новое завещание, всё отошло бы государству. Больше никаких родственников и наследников у Смирновых не было.
Понятно. Тупик. Согласился я и отвернулся к окну, уставившись на только начинающий просыпаться город.
Саркизов довёз меня до отеля, нагло остановился напротив центрального входа, где висела табличка «Остановка запрещена», дал мне свою визитку и мы попрощались.
Звоните мне в случае любых ситуаций или если что-то вспомните ещё. Я Вас тоже наберу, как только узнаю информацию по нашему незнакомцу. Он кивком указал на мой рисунок.
Швейцар испуганно таращился на посетителя в окровавленной одежде, но узнав меня, без понуканий открыл дверь и пустил внутрь. Я поднялся к себе, разделся и залез в горячий, обжигающий душ. В голове билась одна единственная мысль, от которой я никак не мог избавиться.
Я потерял Ник! Я потерял её навсегда!
Дальше действовал как в тумане. Закинул в рот какую-то холодную еду из холодильника, выпил стакан воды из под крана, позвонил в офис, предупредил о своём отсутствии, завалился на кровать и вырубился, едва моя голова коснулась подушки. Проснулся через пару часов от светящего в окно яркого солнца. На часах было 11 дня.
Завибрировал мой браслет, или это он меня и разбудил, непонятно. Я принял вызов, и предо мной на всплывшем гало-экране возникло лицо Эль.
Нам нужно поговорить. Вместо приветствия сказал я девушке.
Она молча кивнула.
Когда можем увидеться?
Одевайся и выходи на улицу. Машина сейчас подъедет. Коротко ответила она мне и отключилась.
Десять минут езды на авто до аэропорта, час в самолёте, снова десять минут на авто. И через полтора часа я сидел за круглым столом в большой переговорной комнате со стеклянными стенами. Напротив меня сидел профессор Кржеминский и грустно смотрел в мою сторону, словно нашкодивший первоклассник. Мимо нашего кабинета изредка проходили люди, но даже не пытались заглядывать сквозь стекло. Вышколенные или совсем не любопытные.
Примите мои соболезнования, Яромир. Я не знал Николь Фёдоровну лично, но слышал много хорошего о ней.
Спасибо! Вы что-то хотели от меня, хотели поговорить со мной?
Это подождёт. Сигма Эль хотела с Вами поговорить это важнее. Она будет через пару минут. Может пока сделать Вам кофе или чай.
Кофе, пожалуйста. Если можно. Согласился я и проводил взглядом выходящего из комнаты профессора.
Эта лаборатория была гораздо меньше той, где я появился в этом мире. Всего одно десятиэтажное здание, высокий бетонный забор по периметру, нет огромного ангара, нет огромных пространств, нет тысячи сотрудников, суетящихся туда-сюда. Только несколько человек охраны на входе, несколько рабочих внизу на рампе, грузящих огромные контейнеры на грузовики, и люди которых я иногда вижу на этом этаже, больше похожие на обычных инженеров или каких-то служащих среднего звена, а не на лаборантов в белых халатах.
Да и здание больше похоже на офисное или производственное, чем на лабораторию. Может, так оно и есть. Они же что-то производят, не только исследуют. Может, это шоколадная фабрика искинов? Вполне возможно.
Извини, задержалась. Раздался голос Эль справа от меня и на стуле проступила трёхмерная голограмма.
Я протянул руку и по привычке проверил, настоящая она или нет. Хотя, и так было видно по слегка прозрачному силуэту передо мной голограмма. Иногда, мне не хватало её рядом именно в живом состоянии, если так можно было сказать.
У меня много вопросов.
Я знаю. Эль вздохнула и откинулась на стуле.
Как она это делает? Как не проваливается сквозь спинку и держит сидячее положение? Но это не те вопросы, которые я собирался задать. У меня в самолёте было время подумать, и сейчас я собирался получить ответы.
У тебя есть оцифровка Ник? Ты можешь создать ей тело, как сделала со мной?
Николь не оцифровывалась, как и её родители.
Я знаю, врач скорой сказал. Но почему?
Молодёжь редко оцифровывается. Эль по-человечески пожала плечами. Есть такой термин «personal fable» убеждённость подростка в своей уникальности, неуязвимости и в собственном бессмертии. До определённой поры, каждый человек верит в то, что он неуязвим, всемогущ, и ничего плохого с ним произойти не может. Одни перерастают его в пятилетнем возрасте, другие в двадцатипятилетнем. Зависит от того, как скоро они столкнутся с собственными страхами и осознают свою заурядность. Николь не была заурядной это её слабость. И в её семье больше верили в медицину, чем в цифровые технологии, мы уже говорили об этом однажды.
И даже после гибели родителей? Это её ничему не научило?
Может, и научило, а она просто откладывала. Может, не хотела, наказывая себя этим за то, что не уберегла своих родителей и стала виновницей их гибели.
Она не была виновницей. Возразил я. Виноваты те твари, которые это сделали.
Мы с тобой это понимаем. Девушка, только что потерявшая родителей могла это не понимать.
Я задумался. Была ещё одна мысль, но я боялся её озвучивать, понимая, что услышу в ответ. Если бы была какая-то возможность спасти Ник, Эль бы давно сказала об этом.
Она погружалась в виртуал, оцифровывалась пред игрой. У тебя должен быть слепок её разума или что-то такое?
Это так не работает. По крайней мере, не сейчас. В твоё время с этим было проще, и так произошли первые оцифровки, случайно и спонтанно. Сейчас, когда технологию доработали и приняли целый ворох всевозможных регулирующих законов и правил для защиты разума от клонирования, копирования и снятия слепка, это всё стало гораздо сложнее.
Я так и думал. Здесь тоже тупик.
Когда человек входит в виртуал, продолжила Эль, его сознание загружается во временный оперативный сектор. Но для снятия полной оцифровки сознания, нужно установить это в настройках капсулы, предоставить доступы и разрешение системе, и банально, выбрать и оформить тариф для хранения оцифровки. На год, десять лет или пожизненный.
Или умереть в капсуле, предположил я, вспомнив байки и страхи людей во время закрытия вируала, или прервать соединение, пока разум находится в капсуле погружения. Тогда разум автоматически останется в виртуале и будет оцифрован навсегда?
Или так. Но и в этом случае тоже нужно выбрать и оплатить тариф в течении 30-ти дней, или самим пользователем, или родственниками, если на счету у человека нет такой суммы. Иначе, оцифровка будет заархивирована и заброшена в пыльный архив до лучших времён, то есть навсегда. По крайней мере, так было раньше в Корпорации. Сейчас мы отменили все тарифы, оставили символическую плату в один цент, просто подтверждающую согласие.
То есть, вообще без вариантов? С угасающей надеждой спросил я.
Эль на секунду замешкалась, всего на секунду, которая снова растянулась для меня в несколько десятков раз дольше, но затем отрицательно мотнула головой. Опять это странное то ли замедление времени, то ли ускорение восприятия.
До последнего верил, что искины смогут что-то придумать. Всемогущие машинные разумы, которые могут найти ответ на любой вопрос. Наверное, я их переоценивал.
В дверь тихонько, словно незаметная серая мышка, проскользнул Андрей Потапович. Поставил передо мной чашку кофе, положил руку мне на плечо и слегка сжал его. Так же молча отошёл, и сел в кресло за столом напротив Эль.
Спасибо за звонок адвокату, Эль. Он меня действительно выручил.
Поверь, это только цветочки. Она слегка усмехнулась. Саркизов теперь не слезет со следователей, пока они лично не принесут тебе извинения. Это он ещё не знает, как они пытались взломать твой личный коммуникатор.