А это дверь и маты.
– Почему вы жужжите? – спросил гедониец; русая борода окаймляла его лицо, как сияние.
– Ладно, – сказал Капитан, – это мы думаем так. Шумно. А чего ты орал?
– Есть хочу. Приказал – нет еды. Приказал еще раз – ничего. Рассердился.
– Дай ему малинового желе, – сказал Капитан Алику.
Алик вскрыл банку и протянул ее меднокожему. Тот высосал ее не отрываясь, швырнул на пол и тотчас же послал мысленный приказ:
– Еще!
Алик вскрыл вторую банку. Гедониец, урча, расправился с ней столь же поспешно и потребовал третью.
– Я не знаю, что они там едят, – сказал Капитан, – но двух банок, полагаю, достаточно. Слишком много кислоты.
– Нельзя, – кивнул Алик гедонийцу и развел руками. – Нету больше. Нельзя.
Гедониец моргал глазами, явно не понимая.
– Ты знаешь, что такое игра? – подсказал Библ. – Так вот правила игры запрещают больше двух банок. Понял?
Что понял гедониец, никто не узнал, потому что его в этот момент заинтересовал «хлыст» Алика, оставленный на столе. Предмет сей для меднокожего пояснений не требовал. Он тут же схватил его, и белая молния резнула по лицу Алика.
Тот вскрикнул, прижимая ладонь к глазам. Вторая молния обожгла руку Библу, бросившемуся на помощь Алику. Гедониец заржал, размахивая своей сверкающей плеткой. Третий удар предназначался Малышу, но реакция последнего оказалась быстрее. Он бросился под ноги бородачу в плавках и опрокинул его на пол. В ту же секунду «хлыст» был уже у него.
– Роговица не повреждена, – сказал Библ, осмотрев глаза Алика, – отреагировали только кончики нервов. Чисто болевое оружие, – он помахал рукой, – до сих пор жжет.
– Зачем ты это сделал? – спросил он у гедонийца.
Тот засмеялся:
– Хорошо бить! Жжет. Болит. Весело.
– Хорошо, говоришь? – грозно спросил Малыш. – А когда тебя бьют? Вот так. – И могучая длань его хлестнула по волосатой щеке. – Весело, да? – И вторая пощечина швырнула бородача к стенке.
– Оставь его, – сказал Капитан, – это же несмышленыш.
А несмышленыш уже ревел, как выпоротый мальчишка, размазывая кулаком слезы по взлохмаченной бороде.
– Возни с ним не оберешься, – сказал Библ. – Придется сделать укол. Проспит сутки, а за это время поищем где‑нибудь зеленый миражик и подбросим это сокровище его родичам.
– Такой мир не имеет права на существование, – зло проговорил Алик; глаза у него уже не болели. – Даже в волчьей стае живут дружнее, а эти как пауки или скорпионы. Их с колыбели переучивать надо. С той минуты, как им соски с кашицей дают.
– Их не переучишь, – сказал Капитан, – однозначность биологических циклов запрограммирована тысячелетие назад и на тысячелетия вперед.
– Тогда надо сломать программу.
– Как?
Алик молчал.
– Не знаешь? И я не знаю. И я еще не готов для второй встречи с Учителем.
– Сматываться надо отсюда, – сказал Малыш. – Ничему мы их не выучим и ничему не научимся сами… Слишком хитра наука, а концы спрятаны.
Капитан и Библ переглянулись: они‑то знали больше, чем другие. «Пожалуй, все‑таки раненько делать выводы, Библ», – сказал взгляд Капитана. Библ усмехнулся: «У нас есть еще завтрашний день». А вслух сказал:
– Мне еще не до конца ясна роль Голубого города. А это, пожалуй, самое важное звено – в ожерелье Гедоны.