Доклад Зданевича был выдержан полностью в духе уже апробированной в Москве футуристической проповеди и вызвал не менее яростную реакцию в прессе:
«Футуристы продолжают бесчинствовать. Вчера в зале Тенишева И.М. Зданевич делал доклад о футуризме.
Докладчик начал свою лекцию с вопроса о возникновении футуризма.
Дальше он говорил о футуризме в поэзии, о Маринетти и его книгах, о футуризме в живописи, об отношении к импрессионизму и кубизму, о цвете и линии, о передаче движения, о посткубизме, о лучизме и т. д.
Лекция всё время прерывалась хохотом, весёлыми замечаниями публики, свистом и аплодисментами. Больше всего публика смеялась картинам Ларионова, которые демонстрировались на экране.
Одна картина, по словам докладчика, должна была изображать улицу.
Но на экране появилась такая каша, что в публике раздался хохот.
Ну и улица!
Похожа на Парадную! сострил кто-то.
Г. Зданевич поспешил объяснить, что художник сделал только иллюстрацию к стихотворению: Повернул лихач зад налево и наехал на столб.
Было ясно, что докладчик просто смеётся над аудиторией
Настроение публики сделалось бурным.
При следующей картине, изображавшей какую-то детскую пачкотню, кто-то остроумно спросил:
А сколько лет художнику?
Тридцать два года, ответил докладчик.
И неужели он на свободе? крикнул другой голос.
Атмосфера сгущалась, и находившийся в зале полицейский офицер счёл нужным сделать предупреждение, что закроет собрание.
После перерыва настроение публики немного улеглось, и г. Зданевич начал вторую часть своего доклада.
Здесь он объявил себя ненавистником любви и требовал презрения к женщине как к носительнице таковой.
Любовь выдумали поэты, и так как она мешает жить, то её надо выкинуть, говорил докладчик.
Не только любовь к женщине, но и любовь к матери должна быть выкинута, а следовательно, должна погибнуть семья
Нужно, чтобы литература пришла на помощь и умножила число свободных от любви людей
От любви г. Зданевич перешёл к башмаку.
Мы утверждаем, что современный башмак прекраснее Венеры Милосской, продолжал вещать ерундист.
Венера красива лишь потому, что нас научили этому
В башмаке же есть красота идеи, свойственная всякой обуви.
Отделённые от земли подошвой, мы более свободны.
Докладчик так углубился, что коснулся даже брюк.
Почему мы заворачиваем брюки? Потому что презираем землю, а вовсе не из боязни их запачкать»[33].
Сообщалось, что «даже такой неисправимый декадент, как д-р Кульбин, и тот не мог сдержать смеха во время лекции»[34].
Термин «всёчество» обнародован в докладе не был, хотя некоторые газеты и процитировали лозунг докладчика: «Футуризм превзойдён, и мы основатели направления вполне самобытного»[35]. Сам Зданевич, уже после лекции, вновь сообщал Ларионову: «Это выступление последнее футуристическое, ибо довольно, больше футуризм проповедовать нечего, [т. к. достаточно сделано в этом направлении]. Об этом я и заявил»[36].
Одновременно с подготовкой к докладу о футуризме в Петербурге Зданевич набросал первые черновики «Манифеста всёчества» и наметил основные принципы нового направления: полноту использования всех изобразительных средств, существовавших до сего дня, и вневременность и внепространственность искусства[37]. К осени идея проповедования всёчества созрела и утвердилась окончательно. Публичная пропаганда нового направления была начата Зданевичем в Москве лекцией «О Наталье Гончаровой и всёчестве» (5 ноября 1913 г.), приуроченной к закрытию выставки художницы.
Сразу же при провозглашении всёчества критика разразилась потоком обвинений его в эклектизме: «Футуризм отжил свой век, комментировал лекцию Зданевича обозреватель газеты Русское слово. Его сменило всёчество Сущность последнего в том, что ни один момент искусства, ни одна эпоха не отвергаются. Наоборот, победившие время и пространство всёки черпают источники вдохновения где им угодно. Конечно, это всёчество, за исключением неуклюжего названия, просто-напросто всегда существовавший эклектизм, но нельзя всё-таки не порадоваться тому, что варварски разрушительные тенденции футуризма отвергнуты ныне даже бывшими его адептами»[38].
Не вдаваясь здесь в терминологические подробности, можно лишь заметить, что отождествлять всёчество и эклектизм некорректно и непродуктивно хотя бы потому, что всёчество по самой своей сути переводит понятия заимствования, цитирования, копирования в иную плоскость и предполагает гораздо более оригинальный взгляд на природу художественного творчества. Собственно говоря, именно тогда впервые был продекларирован принцип «искусство про искусство», получивший затем такой мощный резонанс в художественной культуре XX в.
В конце ноября 1913 г. письмом в редакцию «Биржевых новостей» было объявлено о предстоящем «первовечере всёков», назначенном на 10 декабря в зале Тенишевского училища:
«Художники и поэты Н. Гончарова, И. Зданевич, М. Ларионов, М. Ле-Дантю, Левкиевский, Романович, Фаббри и др. устраивают первовечер всёков, посвящённый новому течению всёчеству, борющемуся против ретроградности футуризма, полагающему, что роль футуризма сыграна, и он, как отсталый, должен быть упразднён, и имеющему в виду свободное от времени и места мастерство. Намечены доклады: М.В. Ле-Дантю Всёчество и живопись и И.М. Зданевича: 1) Всёчество и ретроград-футуризм и 2) Всёчество и Наталья Гончарова. Также будет прочтён манифест и показаны снимки с работ Н. Гончаровой, Ларионова, Ле-Дантю, с народных произведений, с искусства негров, египтян, китайцев и т. п.»[39]
Начиная с осени 1913 г. Зданевич окончательно утверждается в роли «неистового трибуна», в стремлении к которой ещё раньше признавался матери. Его выступления, оставлявшие ощущение талантливой эскапады, могли быть в одно и то же время наглыми и весёлыми, беспринципными и расчётливыми, остроумными и грубыми. Позиция всёка позволяла ему с лёгкостью расправляться с любыми противоречиями, на которых его можно было бы при желании подловить. Эти противоречия он даже не игнорирует он вводит их в ткань своего поведения, своей лексики, своей идейной программы.
В качестве характерного образца этой тактики можно назвать интервью с Ларионовым и Зданевичем в журнале «Театр в карикатурах», скорее всего, подготовленное к печати самим Зданевичем:
« Вы футуристы?
Да, мы футуристы.
Вы отрицаете футуризм?
Да, мы отрицаем футуризм, пусть он исчезнет с лица земли!
Но вы противоречите сами себе?
Да, наша задача противоречить самим себе.
Вы шарлатаны?
Да, мы шарлатаны.
Вы бездарны?
Да, мы бездарны.
С вами нельзя говорить?
Да, наконец
Но ваши пожелания на год?
Быть верными самим себе»[40].
Этот текст впоследствии получил название «Да-манифеста» и вместе со статьёй «Почему мы раскрашиваемся?» (также обретшей статус манифеста и своеобразного credo) стал воплощением анархистского бунтарства Ларионова и Зданевича.
Весной 1914 г. Зданевич вновь выступает с докладом о творчестве Гончаровой в связи с её выставкой уже в Петербурге, в Художественном бюро Н.Е. Добычиной, но на этот раз переносит акцент на противопоставление всёчества футуризму изобретая для этого яркую и остроумную форму: «Кинематографическим фирмам я могу предложить занятный сценарий». В конце этого «занятного сценария», в котором действуют и соратники, «подлинные бунтари» (Гончарова, Ларионов), и противники, «шайка тёмных личностей» (братья Бурлюки, Маяковский), и «отставной военный фармацевт» (лейб-медик Н.П. Кульбин), футуризм ждала «отвратительная, бесславная смерть»[41].