Все в норме? невозмутимым голосом он произнес.
Эм, да, растеряно я ответил ему, я был так горд, вспомнив тот день, когда его держал Антип, указывая мне его бить за его придирки ко мне, а я сказал, чтобы он просто больше так не делал и его отпустили. Он стоял с таким видом, будто ничего не было, и я не был секунду назад на грани отхватить. С улыбкой он ушел в свой класс, а я, наполненный гордостью, шел мимо того наглого блондина, смотря на него, как на пустое место.
Так как я уже умел писать и считать мне было довольно скучно, а что может делать ребенок с признаками немного подавленной гиперактивности на уроках, где ему пытаются объяснить то, что он уже знает? Освободить от уроков меня не могли, перевести в класс постарше тоже, моих знаний для этого не хватало. Занять меня чем-то пытались, но не получалось и, конечно же, я стал делать все ради того, чтобы не скучать. Разговоры во время урока, беготня на переменах, синяки, издевки над девочками, в общем я делал все то, что было в рамках бунтаря для учителя. Я довольно быстро зарекомендовал себя как неугодный в классе. Мой учитель порой сходил с ума и просто меня ненавидел, очень ненавидел, он говорил в открытую мне:
Самое счастливое время на работе для меня, это когда ты со всем классом отправляешься на уроки музыки, эти уроки проходили в другом кабинете и с другой учительницей, пение народных песенок, конечно же, меня не вдохновляли, но там хотя бы было шумно, и я мог высидеть эти уроки без происшествий и как-то выплеснуть энергию, запевая песни.
Я был довольно способный ребенок и далеко не заурядный, но, если ты нарушаешь школьные правила, тебя сразу смешивают с отребьем и пророчат тебе будущее заключенного или кого угодно неугодных обществу. Но я был не один, мой одноклассник Роман, он быстро стал вести себя намного хуже, применяя силу к остальным, вроде в семье его жестоко били и, конечно же, это порождало его агрессию к остальным, он не мог нормально веселиться или общаться, при любом случае он кидался в драку. Его быстро отстранили от занятий и отправили в специальную школу для трудных детей. Я с ним дружил, не знаю почему, но я всегда тянулся к трудным людям, с ними как-то интереснее. Его перевели довольно быстро. Последний раз я его видел перед выпуском из начальной школы, он стоял на горе и смотрел куда-то в пустоту, где находилось поле, где останавливались парк аттракционов на колесах или бродячий цирк. Он был добродушен как никогда и быстро ушел, я был рад его встретить, но он почему-то нет. Может прошлое на него давило и он не хотел иметь что-то с ним общее, ненавидя свое настоящее. Но в любом случае я ему был благодарен, на его фоне в школе я был просто ангелом, и все быстро успокоились по отношению ко мне.
Во многом благодаря встречам с моими родителями мой учитель терпел мои выходки, родители доказывали, что я вполне воспитанный и вежливый ребенок, который просто растет, они скрывали мою болезнь. Моя болезнь не давала мне покоя в прямом смысле этого слова. С годами предметы становились сложнее и не учиться было невозможно. Я имел желание впитывать знания, но было одно но, когда звучал звонок и я садился за парту, проходило минут семь и я начинал дергать одной ногой и не мог остановиться, а через 17 минут я уже дергал всем телом и не мог сидеть на месте. Я чувствовал внутри себя горячее тепло, которое наполняло мое тело и мне казалось, что я взорвусь, сфокусироваться было просто невозможно. Конечно же, я начинал крутится, общаться и получал едкие замечания учителей и частенько срывал урок.
Стоял вопрос моего будущего и родителям ничего не оставалось, кроме того, как сделать мое лечение еще упорнее. К таблеткам присоединились психологи, какие-то гипнотизеры, мне стали часто показываться всякие картинки с размазанными пятнами и выпытывали из меня, пытаясь узнать, что я в них видел, а я видел лишь пятна, подобные тем, что остаются в лужах, перемешанных с бензином, такие красивые разноцветные пятна в серых лужах, которые завораживали меня, и видя эти черные пятна на белых листах психолога, я противился, и он что-то там с умным и рассудительным видом записывал. А также мне стали показывать фильмы о том, как бороться с недугами в голове, вести беседы, прописывать лекарства, от которых было не по себе.
Лечение помогло мне стать гораздо спокойнее, но мое душевное состояние и вообще моя жизнь перестали существовать в прежнем восприятии. Я стал отстраненным и вдумчивым, учитель даже по началу моего активного лечения подходил много раз ко мне и, прежде недолюбливая меня, пытался узнать, что со мной происходит. Я отвечал, что все в норме и я готов учиться. Но было все не так радужно, лечение, конечно, давало свои плоды, я стал больше фокусировать внимание, учеба стала даваться намного легче и появились первые успехи, но внутри меня все по-прежнему пылало, во мне будто шла борьба, а внешне этого не было заметно. Я был подобен бомбе с часовым механизмом. Если вовремя не принять таблетки, я мог просто вскочить и молча выйти посреди урока в коридор и начать носиться по всей школе и остановить меня было почти невозможным, пока я не устану сам.
Надо отдать должное моему учителю, он мог запросто отправить меня в класс «Б», где меня скорее всего ученики не приняли бы, самое ужасное в детстве это быть новеньким, где бы то ни было, и вообще быть отвергнутым. Мой учитель мог на собрании учителей и их родителей признать меня больным и непригодным для учебы с обычными детьми и отравить в спец. школу, которая больше походит на колонию, и я не про содержание и обстановку, а про учеников в ней, там много жестоких ребят. Вместо всего этого мой учитель терпел мои изъяны и шел на встречу, всегда говоря мне, что я далеко пойду. Это, конечно, меня мотивировало, и я буду всегда ему за это благодарен, он истинный педагог.
Любимое для всех учеников младших школ время это прогулка на территории школы, ее устраивали обычно после четвертого урока. Когда ты, еле высиживая очередной урок, просто несешься на улицу и гуляешь там целый урок, в этом чувствовалась свобода, это делали специально, чтобы замученные ученики, которые только-только привыкают к школьной жизни, могли вдохнуть свежий воздух и выплеснуть энергию, особенно это было нужно мне.
Школа отнимала все время, меня это жутко раздражало, особенно зимой, когда ты идешь по темноте в школу и обратно так же. Ты будто не живешь, а существуешь ради желаний других, кажется, будто теряешь время, то время, которое можно было потратить на то, что нравится тебе. Редко, но бывали хорошие дни, когда уроков было мало, я накупал чипсов, сухариков, газировку и шел домой смотреть мультфильмы, я знал, что в такое ранее время дома никого нет и в эти дни я чувствовал покой и гармонию. Смотреть что-либо в сети было не так классно, как на телеке, в интернете есть выбор, ты можешь в любой момент найти то, что хочешь, а на телеке тебе нужно на это наткнуться, или заранее знать программу, в этом есть какая-то своя изюминка, свой потенциал, своя атмосфера. Кто бы что ни говорил, а телевидение никогда не умрет, сеть это скучно по сравнению с тем, когда ты щелкаешь пульт и внезапно находишь то, что тебе по душе и ты растворяешься в просмотре.
Младшие классы прошли так же незаметно, как и знания, полученные в них. Я могу уверенно сказать, что кроме усовершенствования навыков чтения, счета и письма толком ничему я не научился. Учитель не относился к нам серьезно, он только диктовал и опрашивал, я люто ненавидел школу и не понимал, зачем она сдалась, и я про школу, а не учебу. Я просил родителей устроить меня на домашнее обучение, но они отказывались под предлогом, что мне нужно существовать с такими же, как и я. Иногда бывали хорошие и важные моменты, но это не давало повода думать, что это все не зря.