Шеф со своей неизменной фарфоровой чашкой в руке сидел у камина и читал какую-то книгу. При моём появлении он поднял голову.
А, Максим Андреевич, сказал он приветливо. Заглянули на огонёк?
Я не помешаю? спросил я, прикрывая за собой дверь.
Маг посмотрел в раскрытую книгу и, чему-то вздохнув, заложил её пальцем.
Нет, нисколько, пробормотал он. Заходите, присаживайтесь Чаю?
Да, спасибо, кивнул я, проходя вглубь комнаты. Если можно, с лимончиком.
Аполлон Артамонович поставил чашку на низкий столик и стал близоруко шарить вокруг неё, ища закладку. Не найдя её, он со вздохом опустил книгу на ручку кресла переплётом кверху, кряхтя, поднялся с кресла и подошёл к серванту, открывать который никому, кроме него, не дозволялось потому хотя бы, что стоял он не здесь, а в кабинете волшебника (и, как многие полагали, в домашнем), появляясь в различных частях Управления лишь в случае особой необходимости. На свет явились ещё одна чашка с блюдцем и ложечкой, китайский фарфоровый чайничек, из носа которого шёл струйкой пар, сахарница, щипцы, вилка и стеклянная маслёнка с лимоном, нарезанным дольками. Всё это шеф осторожно расставил на столике и, придирчиво оглядев композицию, уступил мне место около самовара. Я положил на стол прихваченную из дома пачку печенья, заварил себе чаю и сел в кресло рядом, помешивая напиток: чай источал густой ароматный пар, чашка была терпимо горячей на ощупь, ложечка мелодично позвякивала о тонкий фарфор, и от этого сразу делалось тепло и уютно. Аполлон Артамонович наблюдал за мной из-под полуопущенных век.
Ну-с, Максим Андреевич, как Ваши дела? спросил он, заметив, что я перехватил его взгляд.
Да так я пожал плечами. Потихоньку. До статьи я уж и не знаю, когда теперь доберусь, а по эксперименту все данные теперь у Климова пускай обрабатывает.
Чародей кивал, глядя мне прямо в глаза.
Обустроили кухню? спросил он.
Кухню? я с удивлением заморгал.
Вы, кажется, говорили что-то о новом чайнике.
А, чайник я, наконец, не без труда вспомнил такой же вот разговор двух- или трёхмесячной давности. Да, вы знаете, как это бывает: то времени нет, то желания, то того и другого Старый тёк уже просто.
Волшебник кивнул.
А с музыкой у Вас как? спросил он.
Забросил, с неохотой признался я. Не моё это всё-таки.
В самом деле?
Я посмотрел на него почти что с обидой:
Наверное. Понимаете, когда приходится всё время себя заставлять
Аполлон Артамонович поднял руки, словно бы защищаясь:
Нет-нет, что Вы!.. Я ничего не хочу сказать против Просто, Вы уж извините, никак не могу придумать, о чём с Вами заговорить, чтоб не вышло опять о работе. Не про погоду ж мне у Вас спрашивать, в самом-то деле!
Работа я сделал кислую мину, потом, опомнившись, постарался придать лицу нейтральное выражение вышло так себе. Так уж выходит, что я всё больше работаю.
Маг смотрел на меня с не вполне ясным выражением и, видно, даже не замечал, что одна щека у него была выше другой.
Ну, хорошо, Бог с Вами! произнёс он наконец. Раз уж Вы так настаиваете Давно хочу Вас спросить, но всё время то забываю, то выходит не к месту: каковы Ваши планы после аспирантуры?
«Начинается» подумал я, понимая, что обижаться мне, в общем, не на что: не он же ко мне вломился в одиннадцатом часу ночи, в конце-то концов!
Защититься, сказал я вслух. И дальше работать, скорее всего.
Шеф пожевал губами.
Работать над чем? спросил он. У Вас уже есть концепция насчёт того, чем Вы будете заниматься?
Пока нет, признался я. Но ведь тем в Управлении хватает стало быть, подвернётся и мне что-нибудь.
Маг кивал.
Ну, а всё-таки? спросил он. Не первый же год Вы здесь сидите. Чем из того, что мы можем Вам предложить, Вам нравится заниматься?
Это был сложный вопрос.
Теорией, сказал я. Когда я понимаю, о чём она. Сбором данных. Выездной практикой Всем понемножку.
Шеф кивал, глядя в чашку. Было тихо. «Ему ничего не стоит наколдовать себе чаю, отстранённо подумал я. И чашку. И самовар. И шкаф со специями держу пари, что на любой вкус. Почему же тогда все старшие маги в один голос твердят, что чай не из настоящего чайника подделка без вкуса и запаха?»
Одного не могу понять, чародей заговорил вдруг тихо и медленно, роняя слова так, словно обращался к себе, а не ко мне. Что Вас так сюда тянет? Я готов дать Вам любую работу, какую хотите но Вы не хотите и продолжаете хвататься за всё, что предложат, и всё стараетесь делать усердно, словно бы на оценку. Я б ещё понял, если бы у Вас не было ни ума, ни фантазии, ни таланта так есть же!.. Но, если Вам всё равно, чем заниматься, почему Вы всё ищете повод сбежать с работы до конца рабочего дня, а потом возвращаетесь, словно бы у Вас и там тоже никаких дел нет? Что Вас гонит сюда? Или отсюда? Или, может, оттуда? Почему Вы всё время делаете лицо «не моё, не моё, не моё»?! Что с Вами не так, Максим Андреевич?
Я сидел и боялся дышать. «Попил чаю» неслось в голове. Шеф с шумом выдохнул.
Извините, пробормотал он. Наверное, не стоило вот так вот, вслух Не хотите ничего говорить в конце концов, Ваше дело. Претензий я к Вам не имею, не думайте, работаете Вы хорошо, просто Понесло меня на ночь глядя. Вы уж простите старику его странности, хорошо?
Я сделал движение, чтобы подняться:
Я вам мешаю?
Не то чтобы Хотя у Вас, насколько я помню, завтра тоже большой, длинный день.
Да, кивнул я, вставая. Семь пятнадцать, девятая станция, «Клыки вервольфа».
Шеф глядел прямо перед собой.
Выбрали персонажа? спросил он отсутствующим тоном.
Да, кивнул я. Пойду паладином, чтоб защищать эту Туристку.
Маг сидел неподвижно.
От кого? спросил он хрипловато.
От злых всяких сказал я. От тёмных.
Аполлон Артамонович поднял на меня взгляд в своём светло-сером костюме он сейчас был похож на угрюмого голубя или выцветшего унылого попугая.
А если она сама злая? спросил он.
Я уже бочком пробирался к двери, но при этих словах встал как вкопанный:
Простите?
Волшебник выдохнул через рот.
Вдруг Ваш кодекс запретит Вам её защищать? Вспомните сегодняшний случай: мы ведь не знаем
У меня в горле сгустился комок.
Мне срочно надо быть злым? спросил я.
Понятия не имею, каким Вам следует быть, да и не моё это дело, маг говорил отрешённо, вновь глядя в стену перед собой, словно в комнате, кроме него, никого больше не было. Это уж Вы решайте, пожалуйста, сами. Я знаю лишь, что мне совершенно не надо, чтоб завтра утром Вы первым делом убили бы свою туристку из каких-то там идейных соображений Ну, или она Вас, что более вероятно.
Повисло молчание. Было слышно, как в камине потрескивают дрова.
Я Подумаю, наконец, сказал я.
Буду Вам очень признателен.
Спасибо За чай.
Пожалуйста. Я вымою чашки.
Что ж, я взялся за ручку двери. В таком случае Всего доброго?
Всего доброго, кивнул шеф. Спасибо, что заглянули.
Я раскрыл дверь и шагнул в темноту коридора. Троллейбусы наверняка уже не ходили, а значит, нужно было думать о том, как выбираться из уснувшего Китежа.
Я Вас подброшу, раздался у меня за спиной голос шефа.
Спасибо, я сам Как-нибудь растерянно пробормотал я, оглядываясь: вокруг меня была стоянка такси на главном въезде в Сказку, и лишь за моей спиной тихо щёлкнул замок в двери библиотеки.
Глава вторая,
в которой Максим встречает туристку и пытается влезть к ней в историю
Граница Сказки всегда оформляется таким образом, чтобы, с одной стороны, подготовить путешественника к волшебному приключению, а с другой не дать ему понять раньше времени, что такая подготовка уже давно началась. В Русский сектор обычно ведёт пыльная дорога, убегающая в лес или в степь, даже троллейбус, пущенный давным-давно в Китежград, сворачивает с асфальта на наезженную в траве колею, отчего каждой осенью возникает оказия, когда очередной рогач вязнет в грязи. Ещё один вход декорирован под обычную дырку в заборе это почему-то особенно нравится иностранцам, в один голос называющим путь через неё русским экстримом.