Маш???
Я обернулась. О господи! Только его не хватало!
Я тебя не сразу узнал. Приветики.
Он совсем не изменился. Такой же красивый, подлец. Светлые волосы, глаза синющие. Ещё выше, кажется, или это я уже книзу расту.
Мы с Белкой сотню раз репетировали тот самый миг, когда я увижу его снова. Белка настаивала на том, чтобы обязательно прищуриться, как если бы присматриваешься, и попросить напомнить имя-фамилию.
Лёша?
Я не была уверена, получилась ли у меня интонация такой, какую мы проигрывали с Белкой. Скорее, наоборот. Я не переспрашивала, просто выдохнула его имя.
Классно выглядишь! Костюм, причёска По-взрослому. Он даже присвистнул.
Я знала, что он лукавит, я была жёлто-сизая, как будто меня долго душили удавкой и били бутсами по печени.
Да уж, с трудом выдавила из себя я. Красота неземная.
Ты как здесь оказалась? Лёшка дотронулся до моей спины, чуть отодвигая меня в сторону от прохода, чтобы выходящий из лифта поток людей не сшиб меня. Эдакий заботливый жест.
Все продуманные диалоги выветрились из головы, а состояние моё было таким, что язвить, а тем более убивать его, совсем не хотелось. Достаточно того, что мы с Белкой в последней книге насадили его на рог единорога (да-да, именно так, как когда-то при Иване IV сажали на кол).
На собеседование приходила.
Ух ты! А в какую фирму?
«Дельта Лайф».
Страховщики?
Угу.
А что у них за вакансия?
Секретарь со знанием английского.
Ну и как всё прошло? Возьмут на работу?
Скорее всего, нет.
Почему ты так решила?
Девичья интуиция.
Мы болтали так, как будто и не было этих двух лет, а с ними не было обиды и предательства.
Да ну тебя! Лёшка засмеялся. Ты всегда была перфекционисткой, и оттого пессимисткой. Тебе отказали уже?
Нет пока.
Ну и расслабься. Может, возьмут. Не нагнетай!
Он всегда был лёгким, этот Лёшка. За лёгкость я и влюбилась в него. Хотя, конечно, за глаза синие тоже. Когда я описала его в нашей книге, точь-в-точь как в жизни: и рост, и фигуру, и весёлый нрав, и глаза с задорной «хохотинкой», редактор сказала: надо переделать, слишком шаблонный, из бабских романов. А я разве виновата, что он такой на самом деле? Но редактор настаивала, и я ему выбила передний зуб. Он у меня так и ходил щербатый всю книгу, пока не обидел единорога. На этом всё и закончилось.
Слушай, у меня обеденный перерыв, пойдём в кафе, расскажешь, как живёшь.
Нет уж, хмыкнула я. Никаких кафе.
Почему? Торопишься?
Он не знал про мой пунктик с чашками, потому что моя крыша поехала сразу после того, как мы расстались. И объяснять сейчас я ничего не собиралась.
Да, тороплюсь.
Брось, сто лет не виделись. Пойдём! Я тоже не голоден, у коллеги день рождения, пироги с утра были. Но хоть мороженое съедим. Я вот чувствую, что тебе после этих страховщиков непременно нужно мороженое. Минут пятнадцать, и побежишь по своим собеседованиям.
Чёрт, он умел убеждать.
Хорошо, нехотя согласилась я. Но только, если эскимо. На палочке.
Это чтобы никаких вазочек-креманок.
Окей. Лешка кивнул, и мы направились в крошечный магазинчик, притулившийся тут же, в бизнес-центре, у входа.
Лёшка купил два эскимо и кивнул на белые диваны перед стойкой ресепшн. Я плюхнулась на мягкое сиденье и только тут почувствовала, что меня «отпускает». И голова со сдавленными висками отпускает, и спина, мигом задеревеневшая от спазма, отпускает. И обида на Лёшку тоже отпускает.
Я слышал, ты ушла из института.
Ушла. Сейчас в Герцена на соцзащите.
Нечего себе! Это после примата?
Жизнь, Лёш, такая.
А что ушла-то?
Он, похоже, и правда ничего обо мне не знал. И то, что книги пишу, тоже. Впрочем, это только к лучшему.
А ты сам где сейчас? Я переключила тему.
Закончил. Год уже работаю здесь, на шестом этаже. Финансовая компания.
Бухгалтером?
Почему бухгалтером?
Мне хотелось его подколоть, но с юмором что-то сегодня неудачно.
Я нечто вроде финансового аналитика, занимаюсь деривативами. Ты знаешь, что такое деривативы?
Это выуживание спекулятивной прибыли на изменениях цены базового актива, автоматом выдал мой мозг.
Хм. Лёшка потёр переносицу. Я забыл. Ты умная. Но вот ты скажи, ты правда понимаешь или просто выдаёшь мне строку из Википедии, как Алиса?
Какая ещё Алиса?
Которая голосовой помощник.
Я понимала, что такое деривативы, но не стала его разочаровывать.
Объясни мне, пожалуйста. Я сказала наугад.
Ну, в принципе, правильно сказала. Деривативы, он с удовольствием посмотрел на меня, как на недалёкую блондинку, это Ну как тебе объяснить?
Попроще, пожалуйста, как пятилетнему ребёнку, подзадорила его я, с трудом представляя, как такое вообще можно объяснить.
Как ребёнку ну, попробую. Лёшкины глаза загорелись. Вот представь: у тебя нет вагона сгущёнки.
Я представила. Это оказалось легко.
Во-о-от, продолжал он вдохновенно. А у меня нет лимона баксов, чтобы у тебя его купить.
Подыгрывая ему, я захлопала ресницами.
Ну и так. Я покупаю у тебя сгущёнку, которой у тебя нет, и расплачиваюсь баксами, которых нет у меня. И вот на этом всём мы делаем хоро-о-о-ошие бабки.
Он смотрел на меня с победным задором, ожидая реакции.
Не может вагон сгущёнки стоить лимон баксов. Я сделала дебильное выражение лица.
Да не суть. Смотри
Лёшка принялся темпераментно объяснять, и я отметила про себя: а с ним никогда не было неловких пауз, с первого дня знакомства. Мы встретились на одной из студенческих вечеринок. Он, студент финэка, пришёл с девушкой, и они поссорились. Точнее, она с ним громко и некрасиво. Я даже не помню, из-за чего. Лёшка ничего не отвечал ей, пока она брызгала слюной, поносила его, а все вокруг были зрителями. Потом его девушка демонстративно ушла, и он вслед за ней. А на следующий день мы случайно столкнулись у метро, и он так же, как сейчас, сказал мне в спину: «Маш???» И я пропала.
Знаешь, Лёша, перебила я его. Ещё совсем недавно я очень много бы дала, чтобы вот так сидеть сейчас с тобой и ничего не чувствовать.
Он замолчал, посмотрел на меня как-то по-новому. Я сказала правду. Два года я хотела лишь одного забыть его. Забыть навсегда. И, наконец, мне это удалось.
Нет, правда. Я ведь умирала от любви к тебе, потом умирала от твоего предательства. А сейчас смотрю на тебя и не испытываю ничего. Ни любви, ни ненависти. Ни-че-го.
Лёшка надул щёки и издал звук лопнувшего шарика.
Предательства? Мы же цивилизованно расстались. Я не сбежал от тебя, не обокрал, не оскорбил. Не изменил тебе, наконец. Я объяснил свою позицию. Что всё перегорело. А то, что ты с ней не согласилась, это не моя вина. Я ведь и не обещал тебе ничего. Мы просто встречались. Потом я понял, что нам лучше не быть вместе. Мы же договорились остаться друзьями. В чём предательство-то?
От неожиданности я чуть было не подавилась мороженым. Я совсем не думала о том, что с его колокольни наше расставание может выглядеть вот так. Просто и буднично. Я пялилась на Лёшку и нутром понимала, что он, в общем-то, прав. В нём кончилась любовь, и он ушёл от меня. А то, что я это не приняла, и правда, мои заморочки. Или я тогда думала, что скажу ему, мол, я против, и он, как послушный зайка, останется? Будет мучиться, терпеть меня, но не уйдёт, потому что я против? Моя беда в том, что я совсем не впускала в голову мысль, что можно отпустить человека, потому что он разлюбил.
Маш У тебя такое лицо Давай не будем, а?
Нет-нет. Я просто задумалась.
Мысли юркими мальками носились внутри черепа, ударяясь о кость. Чтобы успокоиться, я представила, что на месте Лёши сидит Мирон. И встретились мы не так, случайно, а это самое настоящее свидание. Лавочка в парке, эскимо. А у меня холод и ветер внутри, неважно уже, по какому поводу, и голова раскалывается, и я тыкаюсь пылающей макушкой в его плечо. Он гладит меня, баюкает, как маленькую девочку. И я смелею и целую его в ключицу, туда, где едва заметна вытравленная татуировка хвост трёхпалой ящерицы.