И о чем ты сейчас подумала? приподнимаются уголки губ Тайлера, вознося его улыбку на новый уровень.
Просто вчера я жила в одном месте, а теперь стою во дворе незнакомого человека.
Безумие, куда тебя может завести день, да?
В точку.
Поверь мне, здесь это дело житейское, говорит Тайлер и придвигается ближе. От его хищного взгляда шея покрывается мурашками.
О чем ты?
Поторчишь с нами подольше, сама увидишь.
Ну, пока мне тут нравится, протяжным тоном произношу я, зная, что за меня начинает говорить сидр.
Рад слышать. Он немного теснит меня к забору. Не для того, чтобы напугать, но так я чувствую тепло летнего солнца, исходящее от его тела.
Не лезь, тупица, она только что пришла, говорит Шон, влезая между нами. Приподняв бровь, он смотрит на меня. А где твоя злобная мина?
Я показываю на бутылку сидра, намекая, что все пошло наперекосяк, и чувствуя тепло во всем теле, когда Шон у меня ее забирает.
Пойдем, накормлю тебя.
Тайлер улыбается мне поверх загораживающего плеча Шона.
Еще увидимся, Сесилия.
Очень надеюсь. Я наклоняю голову, чтобы он увидел мою улыбку.
Как знал, что ты устроишь проблему, медленно произносит Шон и качает головой. Затем он ведет меня за руку к накрытому столу для пикника, где есть мясо разных видов и куча гарнира. Мы с Шоном едим, и трудно не обращать внимания на взгляды, которые на нас бросают в нашем крохотном мирке, изолированном от толкотни вечеринки.
Забей на них, с набитым ртом говорит он и в шутку приказывает, наставив на меня палец: И не забывай про злую физиономию.
А почему мы не едим вместе с остальными?
Меня окутывает мягкий лесной аромат.
Не против, если я пока приберегу тебя для себя?
Вот как? Я откусываю, стараясь спрятать улыбку, потому что пока не уверена, хочу ли посылать ему какие-нибудь сигналы. Когда мы только сели за стол, нас разделяло всего несколько сантиметров, а теперь наши колени соприкасаются, стоит наклониться друг к другу. За трапезой у нас завязывается непринужденная беседа. Шон рассказывает, что переехал в Трипл-Фоллс, когда ему было пять лет, и нашел друзей, с которыми теперь живет вместе. Шон, Тайлер и еще один их сосед переехали в дом неделю назад. Это была одна из причин, по которой они устроили такое сборище, вторая чтобы отпраздновать возвращение Тайлера. После окончания школы Шон работал и на заводе, и в гараже, а его семье принадлежит ресторан на Мэйн-стрит, который является неотъемлемой частью сообщества Трипл-Фоллс. Шон рассказывает о себе так, словно он открытая книга, но в его глазах столько тайн. Кажется, будто его слова расходятся с мыслями.
Слопав целую тарелку, я чувствую, как наливаются тяжестью ноги от взглядов, которыми мы обмениваемся. Я не в состоянии изображать равнодушие и потому украдкой посматриваю на Шона, когда он отвлекается на опоздавших гостей. Вечеринка разгорается не на шутку. Начинает садиться солнце, а разговоры становятся громче. Я стою посреди двора рядом с Шоном, держа наполовину выпитую бутылку сидра. Он болтает с Тайлером и Джереми, соприкасаясь со мной руками.
Дрожа от предвкушения, я вполуха слушаю их разговор, слишком увлеченная мыслями, «а что, если» эти тайные прикосновения к чему-то приведут, и распространившимся по венам теплом от алкоголя. Когда Шон намеренно проводит пальцем по моей руке, я снова чувствую уже знакомое покалывание в теле. Это четкое и незыблемое ощущение, что за мной наблюдают.
Только я начала чувствовать себя раскрепощенно, как обрела новую паранойю. Я осматриваюсь, пытаясь найти причину, ищу в толпе, пока мои голубые глаза не встречаются с режущим взглядом серебристо-серых глаз но меня пригвождают к месту не столько эти глаза, сколько их хищный взгляд.
Сквозь туман в голове доносятся слова Шона: «Ведь мы не хотим, чтобы волк взял след».
У меня чувство, будто это как раз тот самый волк, который почуял мой запах и наблюдает, стоя на расстоянии нескольких метров.
Вокруг него все веселятся, вечеринка в самом разгаре. Мы пялимся друг на друга, и он полностью оказывается в поле моего зрения. В третий раз за сегодня я испытываю влечение и замираю от того, какой оно силы.
Я не могу разорвать этот зрительный контакт. Он смотрит на меня так, словно обдумывает свой следующий шаг.
А в следующую секунду идет прямо на меня.
Черт!
Я поднимаю подбородок, а он шагает через весь двор, окутанный темной завесой мужской красоты. Сразу за выраженным вдовьим мысом лежат пышные, густые ониксовые пряди, такие же темные брови над серебристыми глазами с многообещающими намерениями. Между высокими скулами изящный нос и его рот.
Он словно только сошел с подиума. Одет во все черное, от футболки до армейских ботинок без шнуровки, язычок которых свободно свисает, как и мой при его приближении.
Тело покалывает от адреналина, и я стараюсь не отводить глаза, но задираю подбородок повыше назло молчаливой угрозе его взгляда. Но никакая злобная мина не спасла бы меня от его самодовольной манеры держаться и холода, который исходит от его серых глаз.
Черт, слышу бормотание Шона, когда мужчина подходит к нам. Брат, я же говорил, что она со мной.
Он отводит от меня глаза, проникающие в саму душу, и я слышу его властный низкий голос:
Она, черт тебя подери, ребенок. Дочь твоего босса. Хватит ей пить. Да и вообще. Он поворачивается ко мне. Тебе пора.
Я хмурюсь.
Не будь жопой.
Мысленно проговариваю свои слова. Ага. Так я и сказала.
Честное слово, на секунду у него подергиваются губы, но он тут же рявкает на Шона:
Она уходит.
Остынь, чувак. Сесилия, это Доминик.
Доминик, донельзя озадаченная, повторяю я.
Господи, Сесилия, малолетки и те хитрее.
Мой брат совершил ошибку, решив тебя пригласить. Ты должна уйти.
Вы братья? Настолько непохожих внешне людей я еще не видела.
Не совсем, поправляет стоящий слева Шон.
Ты и правда меня выгонишь? пьяно спрашиваю я у Доминика. Может, сидр крепковат, но ладошки до сих пор покалывает от переглядываний.
Разве ты не восемнадцатилетняя дочь Романа Хорнера? Он брезгливо поджимает губы, в каждом его слове слышится легкий акцент. Зрителей прибавляется, и я жадно глотаю воздух, который вдруг становится плотнее от напряжения.
Уверена, я не первая несовершеннолетняя девушка, которая пьет на твоих вечеринках, огрызаюсь я, чувствуя, что все на меня смотрят. Доминик мог отвести Шона в сторонку и попросить от меня отделаться, однако решил опозорить у всех на виду. И через две недели мне исполнится девятнадцать, добавляю я самый жалкий довод в свою пользу.
На лице Доминика появляется выражение смертельной скуки.
Я что, тебя чем-то обидела? Да и вообще, тебе самому-то сколько? спрашиваю я, и он испепеляет Шона взглядом, словно ведя с ним молчаливую беседу.
А что? Доминик снова смотрит на меня. Запишешь в свой дневничок, украшенный бабочками и стразами?
Слышу вокруг смех и чувствую, как горят от смущения щеки.
Господи, Сесилия, умолкни.
Да пусть останется, Дом, высказывается с патио Лайла. Она никому не мешает.
Доминик тщательно обводит меня взглядом, но дергает подбородком в немом приказе.
Дом, да заговаривает Шон, и я поднимаю руку.
Ну и ладно, я ухожу. Я смотрю на Доминика, униженно переминаясь с ноги на ногу. Это доставляет ему удовольствие, и в его холодных глазах я вижу свое трусливое отражение.
Он поворачивается, собираясь уйти, но я останавливаю его, положив руку ему на предплечье. Допив остатки сидра, бросаю бутылку ему в ноги.
Упс, прикидываюсь я пьяной дурой.
Скрежеща зубами, словно мое прикосновение обжигает, он медленно переводит на меня взгляд, хмуря темные брови, словно вопрошая «какого хрена?».
Ты выгоняешь меня со своей вечеринки. Знаешь, мог бы сказать, как приятно было со мной познакомиться. Так делают вежливые люди.