Александр Пушкин, «Дубровский» «Расхаживая тяжелыми шагами взад и вперед по зале, он взглянул нечаянно в окно и увидел у ворот остановившуюся тройку; маленький человек в кожаном картузе и фризовой шинели вышел из телеги и пошел во флигель к приказчику; Троекуров узнал заседателя Шабашкина и велел его позвать. Через минуту Шабашкин уже стоял перед Кирилом Петровичем, отвешивая поклон за поклоном и с благоговением ожидая его приказаний.
Здорово, как бишь тебя зовут, сказал ему Троекуров, зачем пожаловал?
Я ехал в город, ваше превосходительство, отвечал Шабашкин, и зашел к Ивану Демьянову узнать, не будет ли какого приказания от вашего превосходительства.
Очень кстати заехал, как бишь тебя зовут; мне до тебя нужда. Выпей водки, да выслушай.
Таковой ласковый прием приятно изумил заседателя. Он отказался от водки и стал слушать Кирила Петровича со всевозможным вниманием.
У меня сосед есть, сказал Троекуров, мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение как ты про то думаешь?
Ваше превосходительство, коли есть какие-нибудь документы, или
Врешь братец, какие тебе документы. На то указы. В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение» [254].
История с несправедливо отобранным имением полностью взята «из жизни» из «подлинного дела» Козловского уездного суда от октября 1832 г. [36].
Иван Аксаков, «Присутственный день в уголовной палате» Один из «заседателей от дворянства», Алексей Александрович, служит в уголовной палате сравнительно недолго, и ему «гадко» от чтения дел и приговоров: «Там мужик обокрал другого, там мужичка какая-то ребенка подкинула, того розгами, того в Сибирь». На что опытный товарищ дает ему добрый совет: Да Вы не читайте, так подписывайте, просто. Делайте, как я, батюшка Алексей Александрыч, оно и для совести-то спокойнее, ей богу! Ведь, по правде сказать, что толку, что Вы прочтете приговор или нет? Дела же Вы все-таки читать не станете? «Вот Вы говорите «законы, законы!» Да ведь законов-то что? Просто гибель. Да еще каждый год все прибавления да добавления; выдумали какое-то новое «Уголовное уложение», чтоб из степени в степень переводить. Ну, я Вас спрашиваю, батюшка Алексей Александрыч, досуг ли нам этим заниматься! Ведь наше дело дворянское: у вас есть крестьяне, ну, и меня бог ими не обидел. Стало, уже забота есть» [15].
Обычаи и привычки судейских прямое тому подтверждение: их профессиональные представления не имеют никакого отношения к законам. Так, помещик Жомов, (справедливо) обвиняемый в «продаже фальшивых рекрутских квитанций», истязаниях не только крепостных, но и гувернантки, отказавшейся вступить с ним в связь, кажется членам уголовной палаты прекрасным человеком, потому что говорит по-французски, панибратски дружелюбен и предлагает им завуалированные взятки. И не просто «кажется» мошенника и изверга, вина которого неоспорима, они оправдают только на основании личной, не совсем бескорыстной симпатии и принадлежности Жомова к «благородному» сословию («Ну, как же его судить, ведь ей-богу, совестно как-то», говорит председатель) [36].
Большинство решений по другим делам принимаются или более-менее случайным образом, или в соответствии с просьбами знакомых.
«Просила меня кузина моя Дело у ней есть в палате, человек ее в краже попался. Так вот она и просит: нельзя ли его не наказывать, а оставить в подозрении, знаете, чтобы человек-то не пропал даром, чтобы она могла его с зачетом в солдаты отдать», говорит гуманист Алексей Александрович, и его просьбу и подход суд единодушно одобряет: виновный все равно понесет наказание, а хозяйству польза будет [15].
Обилие законов и их запутанность были притчей во языцех и для судейских, и для власть предержащих а также стандартным извинением полного их незнания.
Комедия А. Н. Островского «Горячее сердце»: Градобоев (садясь на ступени крыльца). До бога высоко, а до царя далёко. Так я говорю?.. А я у вас близко, значит, я вам и судья Как же мне вас судить теперь? Ежели судить вас по законам
1-й голос. Нет, уж за что же, Серапион Мардарьич!
Градобоев. Ежели судить вас по законам, так законов у нас много Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов.
Сидоренко уходит и скоро возвращается с целой охапкой книг.
Вон сколько законов! Это у меня только, а сколько их еще в других местах!.. И законы всё строгие; в одной книге строги, а в другой еще строже, а в последней уж самые строгие
Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли мне вас по законам, или по душе, как мне бог на сердце положит
Голоса. Суди по душе, будь отец, Серапион Мардарьич [226].
Н. В. Гоголь в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: «Тогда процесс пошел с необыкновенною быстротою, которою обыкновенно так славятся судилища. Бумагу пометили, записали, выставили нумер, вшили, расписались всё в один и тот же день, и положили дело в шкаф, где оно лежало, лежало, лежало год, другой, третий. Множество невест успело выйти замуж; в Миргороде пробили новую улицу; у судьи выпал один коренной зуб и два боковых; у Ивана Ивановича бегало по двору больше ребятишек, нежели прежде: откуда они взялись, бог один знает! Иван Никифорович, в упрек Ивану Ивановичу, выстроил новый гусиный хлев, хотя немного подальше прежнего, и совершенно застроился от Ивана Ивановича, так что сии достойные люди никогда почти не видали в лицо друг друга, и дело все лежало, в самом лучшем порядке, в шкафу, который сделался мраморным от чернильных пятен» (69) (Рис. 2).
Русский фольклор рассказ «Шемякин суд», в котором главный герой взяточник-судья: «А судья послал к ответчику своего человека, чтобы он спросил о трёх свёртках, которые бедняк показывал судье. Бедный вытащил камень. Шемякин слуга удивился и спросил, что это за камень. Ответчик объяснил, что если бы судья не по нему судил, то он бы его ушиб этим камнем. Узнав о грозившей ему опасности, судья очень обрадовался, что судил именно так. И бедный, радуясь, пошёл домой» [51].
А. С. Пушкин в контексте сущности судебного процесса, где никто никого не слушает (Рис. 3):
Глухой глухого звал к суду судьи глухого,
Глухой кричал: «Моя им сведена корова!»
«Помилуй, возопил глухой тому в ответ:
Сей пустошью владел еще покойный дед».
Судья решил: «Чтоб не было разврата,
Жените молодца, хоть девка виновата».
Рисунок 3
Картину коррупции в России XVIIIXIX вв. вообще и в судах в частности и постоянных, но фактически безуспешных попыток борьбы с нею русских государей представил российский историк и публицист П. Берлин: «Через всю нашу историю, лишь меняя форму, увеличивая и уменьшая размеры, тянется колоссальное взяточничество, которым пользуются как отмычкой к казенным сундукам». Причину безуспешности борьбы и неизбывности русского взяточничества Берлин видел в следующем: «В то время, как на протяжении XVIII и XIX веков правительство одной рукой энергично и бесплодно искореняло взяточничество, другой рукою оно столь же энергично, но уже вполне успешно насаждало условия, рождающие новое поколение лихоимцев». А всепроникающий и системный характер взяточничества и казнокрадства объяснял следующим: «Этим путем (щедрой раздачей богатств знати. Ю. Н.) прочно закладываются психологические основы взяточничества и казнокрадства. Высшие слои приучались эксплуатировать привилегированное политическое положение с целью экономического обогащения. А за этим тонким слоем сановников лежал более широкий слой чиновников, которые, глядя, как обогащается знать, угодничая и прислуживая в свою очередь наживались путем вымогательства и угроз по отношению к подчиненным» [35].
Красноречивое свидетельство ситуации с коррупцией в Российской империи приводит С. Довлатов: «Двести лет назад историк Карамзин побывал во Франции. Русские эмигранты спросили его: Что, в двух словах, происходит на родине? Карамзину и двух слов не понадобилось. Воруют, ответил Карамзин» [83].