Моё желание разобраться в наброске, с которого я начал, переросло в стремление разобраться в той путанице, причиной которой он стал: понять те зашифрованные высказывания, тайны, беспечно предъявляющие права на весь массив истории, как это сделал марксистский социолог Анри Лефевр в 1975 году
Если у слова «современность» есть какой-либо смысл, то он таков: с самого начала она несёт в себе радикальное отрицание, дада, это событие, произошедшее в цюрихском кафе
8
.Или вот, ситуационисты в 1963-м: «Момент действительной поэзии возвращает в игру все не оплаченные историей счета»
9
Дада единственная сберегательная касса, которая выплачивает проценты в вечности
10
.Или к очарованию самого известного лозунга Sex Pistols NO FUTURE? Или к без-будущной холодности лица лет-триста Сержа Берна, когда он позировал для фотосъёмки в 195s году? Или к манифесту некоего Ги-Эрнеста Дебора, напечатанному в том же забытом томике, где и портрет Берна: «Искусства будущего будут не чем иным, как разрушением ситуаций»
11
Хотя в последние годы современное убожество упивается запоздалым проектом «вхождения в XX век», мы полагаем, что настал момент положить конец мёртвому времени, господствовавшему в эту эпоху, и вместе с ним эре христианства. Здесь, так же как и везде, надлежит выйти за пределы. И самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это выйти вон из XX века
12
.Мы далеко уже отошли от поп-песни, но поп-песня должна, по идее, далеко отстоять от «я антихрист». Мы подошли к той точке, где обращение к рок-н-роллу не добавит нам ничего существенного, хотя в конечном итоге это рок-н-ролльная история. Настоящие загадки не могут быть разгаданы, но они могут превратиться в ещё более захватывающие тайны.
Версия первая: Последний концерт Sex Pistols
Последний концерт Sex Pistols
Его зубы превратились в острые осколки. Так казалось, когда Джонни Роттен грассировал своими «рррррр»; когда в 1918 году призывник-уклонист Рихард Хюльзенбек рассказывал утончённой берлинской публике, пришедшей послушать о новых тенденциях в искусстве, что «мы были за войну, дадаизм и сегодня за войну. Вещи должны сталкиваться друг с другом: необходимая степень жестокости ещё не скоро будет достигнута»
1
Говорю тебе, Я истреблю, истреблю, истреблю»}',2
Именно это слышалось, когда Джонни Роттен грассировал своими «рррррр», или, во всяком случае, такое могло послышаться.
В 1975 году
В 1975 году подросток, которого станут называть Джонни Роттеном, превратил себя в ходячий плакат и прошагал по лондонской Кингс роуд до Worlds End[17] до конца улицы в футболке Pink Floyd с подписанным сверху «Я НЕНАВИЖУ». Он выкрасил зелёным те клочья, что остались у него вместо причёски, и прогулялся в толпе туристов, плюясь в проходящих мимо хиппи, старавшихся его не замечать. Однажды на него обратил внимание один бизнесмен, который собирался организовать группу. Барабанщик так вспоминал прослушивание этого подростка, произошедшее около музыкального автомата, в то время как паренёк декламировал Eighteen Элиса Купера: «Мы подумали, что у него есть то, что нам нужно. Немного психованный, фронтмен. Такого-то мы и старались заполучить: фронтмен, который чётко представлял, чем он хочет заниматься, и определённо добивался этого. И мы сразу же это поняли. Хотя петь он не умел. Но нам это было не так важно, ведь и мы тогда только учились играть».
Может быть, у их самозваного Свенгали[18] Малкольма Макларена, владельца бутика на Кингс роуд, в голове и не было планов, что Sex Pistols могут оказаться чем-то ещё кроме девятимесячной диковинки, дешёвого средства для лёгкой наживы, незатянутой шутки, налёта старого épater la bourgeoisie[19]. Он завербовал их в своём магазине, нашёл им место для репетиций, придумал до смешного оскорбительное название, читал им проповеди о пустоте поп-музыки и о перспективах безобразия и конфронтации, уверил, что у них есть отличный, как у всех, шанс навести шуму, и что у них есть на то полное право. Если бы ничего не получилось, из них могла бы выйти ещё одна реклама его магазину, которому всегда нужна новая реклама: перед тем как в 1977-м остановиться на Seditionaries, Макларен в 1971-м назвал свой бутик Let It Rock тогда там продавались одежда для тедди-боев и старые сорокапятки; потом, в 1973-м Too Fast to Live Too Young to Die, где можно было найти одежду для байкеров и прочие молодёжно-бандитские реквизиты; наконец, Sex в 1974-м, переориентированный на ремни и прочие секс-аксессуары, а также футболки с надписями вроде «Боже храни Майру Хиндли», поминавшие женщину, которая вместе с Иэном Брэйди в 1963 и 1964 гг. совершила «убийства на болотах» детоубийства, которые Хиндли и Брэйди записывали на плёнку в качестве художественного манифеста. А может быть, в понимании Малкольма Макларена, их главного теоретика и пропагандиста, бывшего студента художественного колледжа в 1960-е, бывшего и будущего анархиста-провокатора, Sex Pistols были призваны поставить страну на уши и вернуть то первое ощущение от Great Balls of Fire Джерри Ли Льюиса («Я никогда не видел ничего подобного, позже вспоминал Макларен, как его одноклассник пел эту песню на школьном вечере, я думал, у него голова отвалится»), чтобы соединить музыку и политику и изменить мир. Потрясённый майскими событиями 1968 года во Франции, Макларен помогал организовать демонстрацию солидарности в Лондоне, а потом торговал футболками, украшенными лозунгами Мая 68-го «Я ПРИНИМАЮ СВОИ ЖЕЛАНИЯ ЗА РЕАЛЬНОСТЬ, ПОТОМУ ЧТО ВЕРЮ В РЕАЛЬНОСТЬ СВОИХ ЖЕЛАНИЙ» пусть даже этот лозунг Enragés, небольшой группы студентов, начавших восстание, главным образом позволял скрывавшим свою гомосексуальность бизнесменам набраться смелости и купить у Макларена резиновый костюм. Макларен был способен продать всё: в конце 1978-го, когда экс-басиста Sex Pistols Сида Вишеса арестовали за убийство его подруги Нэнси Спанджен, Макларен тут же отпечатал футболки с его изображением и надписью:
Американская версия магазина Малкольма Макларена
«Я ЖИВ ОНА МЕРТВА Я ВАШ» (как объяснялось: с целью выручить денег, чтобы вытащить Сида из тюрьмы). А незадолго до этого он везде носил с собой экземпляры «Покидая XX век» Кристофера Грея первой англоязычной антологии ситуационистов, выпуск которой он финансировал вместе с Джейми Ридом в 1974 году.
Он пытался заставлять людей прочесть эту книгу. «Это всего лишь подправленная современная интерпретация размышлений Маркса об отчуждённом труде», говорил Питер Урбан, менеджер The Dils, лос-анджелесской панк-группы, которой «нравилась классовая борьба» (их первым синглом стал I Hate The Rich, после которого их конкуренты VOM записали I Hate The Dils). «Вроде того, подхватывал Макларен, но очень-очень мощная. Что хорошо: эти лозунги ты можешь использовать, не будучи участником движения. Быть в движении часто означает подавить творческое мышление и конечно, с точки зрения подростка, возможность заявить о себе И самое прекрасное то, что эти слоганы дают такую возможность. В них содержится потрясающая агрессия и заносчивость» «Анекдот с бородой», отвечает Урбан, игнорируя не только интересные умозаключения Макларена, но и наклейку на книге, где помещена цитата из рецензии Джона Бергера: «Одна из самых понятных и безупречных политических формулировок 60-х». Рецензия Бергера называлась «Неуслышанные пророки», и будь она вся напечатана на той наклейке, то разговор мог зайти или дальше в сторону, или же ближе к истине.
Дискуссия была размещена в номере лос-анджелесского панк-зина Slash за май 1978 года; как гласила надпись вначале, выпуск посвящался «нескольким enragés (маньяки, фанатики, бешеные на французском), которые десять лет назад пытались изменить жизнь». Посвящение было проиллюстрировано некогда знаменитым постером арт-студенческо-го коллектива Мая 68-го Atelier populaire une jeunesse que lavenir inquiète trop souvent («молодёжь, слишком часто обеспокоенная будущим»): на нём изображена молодая женщина, чья голова обмотана стерильной марлей, а губы намертво заколоты английской булавкой. Спустя десять лет, когда в США Май 1968-го был почти забыт, это смотрелось настоящей археологией. Это было необычайное возвращение в то странное время, когда пустячный конфликт в университетском кампусе в пригороде Парижа повлёк за собой цепную реакцию протеста когда сначала студенты, затем рабочие, потом служащие, профессора, медсёстры, доктора, спортсмены, водители автобусов и художники не вышли на работу, а вышли на улицы, построили баррикады и вступили в противоборство с полицией; или вернулись на работу, распустили свои профсоюзы и превратили рабочие места в пространства для дебатов и критики, когда стены Парижа украсились необычными лозунгами когда десять миллионов людей продемонстрировали блестящий образец современного общества перед лицом застоя. В своём бесподобном научном труде «Протест в Париже», посвящённом Маю 1968-го, Бернард Браун писал: «В беспорядке и суматохе майского восстания лозунги и студенческие скандирования считались спонтанным творчеством масс и индивидуальным остроумием. Лишь спустя время стало очевидным, что такие лозунги