Ну, ладно. Я так услышала, улыбка не сходила с уст Лары.
У тебя невероятно плохой слух для пятнадцати летней, подметила Мария. Тебе надо показаться врачу.
Она сделала шаг навстречу сестре. Та уже стояла уперев руки в бока:
Ну, что ты там стоишь. Иди сюда ближе, к своей скверной сестре, буравя Марию взглядом, грубоватый и сердитый голос Виктории сменился на спокойный и игривый. Дайка, я обниму мою девочку.
Женщины пошли друг к другу и обнялись. Мария ограничилась бы и поцелуем, но Виктория провинциально прижала сестру к себе.
Я так не говорила, снова оправдывалась Мария.
Давайте, проходите в дом. Там уже все ждут, Виктория шла позади, подталкивая гостей вперед. Несносная? Правда? Она тихо переспросила у Марии.
Да прекрати, сама знаешь о чем я, так же тихо ответила Мария.
Говоря, «все», Виктория имела в виду своего мужа Холофа, сыновей Хилла и Люка; отец сейчас вставал очень редко, он лежал на втором этаже в самой дальней комнате. Холофу было уже пятьдесят, детям по двадцать два и двадцать соответственно. Виктория родила Хилла еще в двадцать лет, через три месяца после того как вышла замуж за Холофа. А Люк был уже более обдуманным и планируемым ребенком в браке. Ребята выросли сносные, как считала Мария, да и родители ими не были огорчены. Главное что были послушными и особенно в отношение отца. Свою двоюродную сестру не обижали, и даже оберегали, хотя видели ее редко. Конечно, озорничали как любые подростки. Холоф никогда не нравился Марии, своенравный вечно хмурый, он все время ждал и не сближался с людьми пока те не заслужат его внимание. В общем Мария не была из числа тех людей.
Дверь открылась, и первым на пороге появился Хилл, он обнял и поцеловал по очереди обеих. Неожиданно для Марии, в прихожей стоял Холоф. На его лице была непривычная для Марии гримаса. Он не особо радовался ее визитам, но происходящее с ее отцом заставило его напрячь мышцы лица, и удерживать скупую улыбку. В одной руке была бутылка пива, в другой стопка с прозрачной и характерной для встреч жидкостью.
Вы же сегодня больше никуда не поедете? спросил Холоф, протягивая Марии стопку со спиртным. Я помню, что ты ее любишь, Мэри.
И тебе не хворать, Хол, ответила Мария.
Здравствуй, дядя Хол! Всем привет, Лара поцеловала Холофа в щеку и прошла в комнату.
Здравствуй, здравствуй. К чему эти любезности, Мэри. Мы знаем какие у нас отношения. Я тебе не мировую предлагаю выпить. А просто выпить. Холоф был прямолинейным человеком. Это было тяжело принять посторонним людям, но семья и близкие уважали его за это. Ты давно не видела Алаиза. Пятьдесят грамм не буду лишними.
Очень учтиво с твоей стороны, Мария опрокинула предложенную выпивку в рот и зажмурившись с силой выдохнула.
Вкусно? Сам гоню. Мы с мальчишками поставили аппарат в сарае. Почти литр в день!
Ты ж вроде после сухого закона родился. К чему такие жертвы, Хол? В магазине перестали продавать тебе горячительные напитки? Мария не сдержалась от язвительной речи.
Мэри хватит. Пойди лучше наверх. Отец в дальней комнате, Виктория подошла со спины и взяла сестру за плечи, подталкивая ее к ступенькам.
Лара, идем со мной, мать позвала дочь.
Свет пробивался тусклой полоской из окна в конце коридора. Косой луч заходящего солнца светил прямо на дверь, за которой лежал Голд Алаиз. Скрип половиц давал понять, что кто-то идет по коридору. Женщины молчали, стараясь не потревожить старика раньше времени. Окна в комнате были плотно занавешены, но их силуэты отчетливо читались в лучах краснеющего солнца в проеме двери.
Мария, это ты? Сколько раз я тебе говорил, не беспокоить меня когда я отдыхаю, голос старика был слабым и лишенным интонаций. Ну, да ладно, раз пришла подойди ближе, дочка. Как твои дела в школе?
Дедушка, я уже не в школе. Я ее закончила, ответила Лара, подсев на край кровати.
Не говори глупости, Мария, старик протянул к ней руку и прикоснулся к лицу. Пальцы аккуратно с любовью скользнули по щеке.
Признав посетительницу, он взял девочку за руку:
Мария, дочка, а кто это с тобой? Он перевел взгляд на женщину за спиной Лары. Она так похожа на твою мать.
От этих слов у Марии екнула в груди. Бред старика был похож на проблески давно минувшего, но реального прошлого, о котором он никогда не говорил.
Это и есть моя мама, дедушка, упорствовала Лара, не понимая в чем дело. Но прикосновения старика были подобны волшебным чарам старой ведьмы. Лара почувствовала, что она в этом доме неспроста. Откуда-то из глубины сознания поднималось неутомимое желание все разузнать.
Старый Алаиз будто и не слышал девчонку, продолжая тяжело и невнятно произносить слово за словом.
Что нужно? Вы из школы? Девочки, что-то натворили? Мария, признайся, иначе знаешь, что будет хуже, если я узнаю сам, Голд напрягся, он сжал руку Лары так, что та взвизгнула от боли. Мария тут же подскочила к кровати и выдернула руку дочери из железной хватки старика. На удивление он был еще силен, хотя по нему уже этого не скажешь.
Папа! Отец Голд! Что ты творишь? воскликнула Мария. Прекрати.
Мария конечно знала, что раньше бывало когда та хулиганила в школе. И реакция дочери для нее вполне была знакома. Голд никогда не обходился полумерами он был либо ангелом, либо дьяволом, он никогда не был обычным отцом как у других ее сверстников.
Да кто ты, черт тебя побери, такая? Женщина! чавкая и златая слоги брызгая слюной, старик взорвался от возмущения.
Я твоя дочь, папа! Мария Алаиз. Я твоя дочь, не она! Вспомни же наконец-то, папа! Она стучала себе в грудь открытой ладонью.
Наступила тишина и Голд обиженно опустил напряженную голову на подушку, он устал.
Идем, идем, оставим дедушку одного, тихо прошептала Мария забирая дочь из комнаты. Конечно же она ни не могла винить теперь отца. Ей было тяжело видеть его таким беспомощным, разбитым и лишенным рассудка. Она незаметно смахнула слезы. Ее желание не втягивать в это свою дочь было понятным. Но это желание не было обоюдным. Ребенок уже заглотил наживку, осталось лишь подсекать.
Глава 2
Фонарь над крыльцом освещал подъездную дорожку к дому. Холоф стоял у выключателя и крутил отверткой болт стягивающий провод и клему.
Чертовы крысы. Хилл! Там все готово? пьяный голос прогремел на всю округу.
Он заглянул за угол дома и посмотрел на сына. Свет из окна освещал дорожку и было видно как тот протягивал новый провод в кабель-канал. Луч от налобного фонарик сына гулял то влево то вправо в сумрачной темноте.
Сейчас. Секунду. Подключаю, Хилл крикнул в ответ, не глядя на отца.
Холоф что-то заметил и спрыгнул с крыльца. Он быстро, но тихо пошел к сыну. Хилл был увлечен подключением провода к коробке с предохранителями и не слышал как отец подкрался к нему.
Готово, оборачиваясь, сказал Хилл. Он не ожидал увидеть отца так близко и от испуга вздрогнул.
Холоф замахнулся на него отверткой, ее металлическое острее заблестело в свете фонарика.
Ааа ммм, вздрогнул Хилл.
Тихо, Хол заткнул сыну рот свободной рукой и с размаху опустил руку вниз.
Отвертка пронеслась мимо головы Хилла и ударила в деревянную полку за его спиной. Хилл обернулся и на него из ячейки старого стеллажа выскочил серый большой комок и пружиня на тоненьких ножках отскочил от парня, скрывшись в полумраке ночи.
Черт побери! Свети! Свети. Где она? закричал Хол.
Какого черта! в ответ закричал Хилл.
Свети на землю! Свети! А, дай сюда! Хол сорвал фонарик с головы сына и начал шарить лучом по земле.
Вон она, вон! У стены! Хилл водил пальцем.
Топчи ее, топчи! А то убежит!
Мужчины накинулись на зверька с двух сторон, принявшись топтать его ногами. Зверек метался между стеной дома и опасной поступью нападавших, ловко уворачиваясь от неуклюжих ног. Хиллу было жалко животное, а Холоф просто не мог точно попасть из-за выпитого алкоголя. И все таки он умудрился краем подошвы наступить на зверька, от чего тот громко запищал, но продолжил убегать. В отличие от сына ярость Холофа была по настоящему жестока, а поняв, что это бесполезно, и силы его скоро иссякнут, протянул свободную руку в сторону стеллажей, и как по волшебству в ней появилась штыковая лопата.