Она неплохо выглядит, признал Банди. Но вот ее голос, он действует мне на нервы. Ненавижу такие скрипучие голоса.
Он вовсе не скрипучий, возразил я. У нее высокий, скорее даже певческий голос, который, однако, не совсем вяжется с ее внешностью и манерами.
Именно, согласился Банди. Для такого высокого голоса она слишком высока сама.
Я рассмеялся.
Голос человека не зависит от его роста. Ведь это не гудок парохода, который тем ниже, чем больше его тоннаж. И я не назову миссис Фруд слишком уж высокой.
А я бы назвал ее долговязой дылдой, заявил Банди. Во всяком случае, она выше меня.
Можно легко ошибиться, сравнивая рост мужчин и женщин, ответил я осторожно, не желая обидеть Банди, хотя и считал, что он не страдает из-за своего невысокого роста (когда он чистил туфли от извести, я заметил, что каблуки у него были почти плоские). Но осторожничать мне не было нужды, поскольку Банди даже при таком росте выглядел совершенно довольным своей внешностью.
Вам не показалось странным, что этот человек, Фруд, согласился покинуть город так быстро? спросил он после паузы. Ведь он только вчера явился, чтобы разыскать тут свою мадам.
Странно тут именно то, что он вообще явился в наш город вчера. Кажется, по пятнадцатым числам он получает в Лондоне ежемесячное пособие. Думаю, именно поэтому он и согласился уехать; но остается непонятным, почему он приехал к нам раньше, чем получил деньги.
Если бы он убил свою жену, то забрал бы все ее деньги, сказал Банди. Интересно, как он вообще узнал, что она скрывается здесь?
Думаю, в точности он ничего не знал, заметил я. Он не выглядел уверенным в том, что его жена живет именно в Рочестере. И то, что он вынужден был уехать так быстро, мне думается, не понравилось ему. Я не могу исключить, что, получив в Лондоне пособие, он вернется, чтобы продолжить поиски.
Это вполне вероятно, согласился Банди. Думаю, мы видели его здесь не в последний раз.
Пожалуй, это именно так, вздохнул я. Если мистер Фруд уверен, что его жена здесь, и если он сможет собрать достаточно денег, чтобы приехать и провести здесь неделю, он вполне способен отыскать ее. Поистине она в ужасном положении! Почему же она не обратится за полицейской защитой?!
Сомневаюсь, что это было бы возможно, сказал Банди. В полиции от нее потребуют доказательств, а какие доказательства она может привести? Да, он не работает, не следит за собой, много курит, пьет, а по вашим словам, еще и принимает наркотики. Но внешне он не кажется жестоким или опасным и не находится в сомнительных отношениях с другими женщинами по крайней мере, я никогда не слышал ничего подобного.
Это верно, согласился я, так как не рассказывал ни Банди, ни Джеппу о памятном происшествии в Лондоне. Мне думается, он женился на первой же женщине, которая посмотрела на него с приязнью.
Банди ухмыльнулся:
Ваши слова, доктор, режут как ваш скальпель. Но вы совершенно правы. Что ж, вот мы и снова у дверей нашей конторы. Зайдете к нам?
Но я счел за лучшее попрощаться, и он, повернувшись ко мне спиной, взбежал по ступенькам.
Джон Торндайк
Вопросы выбора брачного партнера или даже просто близость мужчины и женщины всегда представлялись мне чем-то загадочным и необъяснимым. Я имею в виду конкретный выбор людей, а не общее влечение полов друг к другу. По каким критериям один человек из огромной массы прочих людей выделяет другого как более предпочтительную для себя пару? Почему в каждом конкретном мужчине именно эта конкретная женщина, а не какая-либо другая, возбуждает чувство любви? Дело ведь не просто во внешней красоте или превосходстве ума! Если бы это было так, то мужчин и женщин было бы легко классифицировать как привлекательных или непривлекательных; тогда как на практике мы видим, что женщина, которая для большинства мужчин совершенно безразлична, для кого-то одного может стать предметом страстной любви. Обратное, кстати, тоже верно. При этом любовь вовсе не обязательно сопровождается какими-либо заблуждениями относительно ценности ее объекта. Наоборот, любовь можно испытывать и несмотря на ясное признание личных недостатков, и даже находясь в сознательном конфликте с суждениями и разумом.
Эти мысли, а также и другие, не менее глубокие, занимали мой ум в то время, когда я сидел на довольно неудобном откидном стульчике в нефе Рочестерского собора и (по настоятельному пожеланию миссис Данк) слушал послеобеденную мессу. Итогом этих размышлений явилось внезапное осознание того очень глубокого положительного впечатления, которое произвела на меня моя пациентка, миссис Фруд. Я вдруг осознал силу этого впечатления, но затруднился определить его причину. То опасное положение, в которое она попала, разумеется, вызывало у меня сочувствие и желание помочь. Но я сознавал, что не это было причиной того, что она занимала все мои мысли. Она не была женщиной выдающейся красоты, хотя я и считал ее красивой, но, к примеру, на Банди она не произвела особого впечатления. Но пусть я и виделся с ней до сего момента лишь трижды (включая мою первую встречу с ней больше года назад), все связанное с ней почти не покидало моих мыслей, и я знал, что ожидаю вечернего визита к ней с необъяснимым нетерпением.
Таким образом, мысленные поиски причин моей зацикленности на миссис Фруд перемежались у меня в голове с другими размышлениями, например о том, стоило ли вот эту староанглийскую арку соединять с контрфорсом норманнских времен, пока я, почти усыпленный приятным голосом священника, что-то неразборчиво бормотавшего за перегородкой резного камня, с ленивым любопытством наблюдал за прихожанами. Однако когда голос священника умолк, заглушенный мощным вступлением органа, в церковь вошел посетитель, который сразу же приковал к себе мое внимание.
В нем сразу чувствовался характер, я имею в виду настоящий характер. Это был высокий мужчина с прямой осанкой и, несмотря на седину, выглядевший спортивным, подтянутым и сильным. Его лицо сразу обращало на себя внимание не только потому, что было красивым, симметричным лицом греческого типа с ровными бровями, прямым носом и изящной лепки губами. Это было спокойное, даже странно неподвижное лицо, в котором угадывался могучий интеллект, внимательность и сосредоточенная сила.
Джон Торндайк. Иллюстрация Г. М. Брока (1908)
Стараясь никому не помешать, он присел на одно из свободных мест неподалеку от меня. Я с любопытством наблюдал за ним, попутно отмечая, как разительно отличается он от окружавших его обычных людей. Но мне недолго оставалось гадать, кто же он такой. Минуту спустя в церковь вошел еще один посетитель, на этот раз хорошо знакомый мне по студенческим временам. Это был доктор Джарвис, руководивший когда-то медицинским кабинетом моего дяди. Я знал, что он получил квалификацию адвоката и с некоторых пор специализировался в области судебной медицины в качестве помощника знаменитого доктора Джона Торндайка, медицинского эксперта-криминалиста.
Несколько мгновений Джарвис стоял у входа, оглядывая соборный неф и как будто кого-то ища. Затем он заметил первого незнакомца, подошел к нему и присел на место рядом; из этого, а также из той приятельской улыбки, с которой его встретили, я заключил, что приметный незнакомец был ни кем иным, как самим доктором Торндайком.
Джарвис, вероятно, не заметил меня, а если и увидел, то явно не узнал. Углядев, когда рядом с ними освободилось место, я решил возобновить наше старое знакомство с надеждой быть представленным его знаменитому спутнику. Я пересек неф и, присев рядом, назвал себя, и меня встретили сердечным рукопожатием.