Самсон Чернов. Сербский солдат в крепости Калемегдан в ожидании нападения австрийцев. Белград. 1914
Ничего подобного! Вы совершенно очевидно заблуждаетесь и упускаете из виду самое главное политику! Отравляет всё вокруг именно политика.
А вы в ней главное действующее лицо. Ах, не оправдывайтесь!.. Она наполняет и направляет все ваши политические действия, всю вашу так называемую человеческую любовь, да что уж там, всю вашу жизнь. И подумать только, о ней вы заговорили как раз тогда, когда ваша братоубийственная, кровопролитная цивилизация достигла вершины но какой же безотрадной вершины! и, расправив крылья, точно ястреб, принялась без оглядки хлестать по всем материкам и народам, которых вы столь благосклонно зовёте варварами лишь потому, что им не близко ваше мировоззрение и лицемерие. Нежные особы так и плачут, а ещё горче плачут те, кто таковыми притворяется
Что ж, по-вашему, человечество предали?
Именно! Но даже мёртвое человечество краше того живого, что барахтается в ненависти, грязи и вашей ненаглядной гнили, разве нет?
Возможно
Что значит «возможно»?.. Вы должны сказать: «Конечно!» Род людской предали вы, только вы и никто другой. Предательство человеческих интересов заложено в человеке. Предателем человечества всегда было оно само. И если когда-нибудь суждено появиться новому человечеству единому и действительно человечному, ведь по правде, нынешнее человечество не одно такое, их много, ему прежде всего надо будет избавиться от вас, Господин Лицемер, от вас и ваших приспешников.
4. Под знаком Господина Лицемера
Порой Господин Лицемер чудесным образом раскрывает подноготную событий или характер людей, которые имели неосторожность попасться ему на глаза. А поскольку он даёт о себе знать повсюду, постоянно, на любом пути, мы вынуждены задумываться о нём чаще, чем обычно.
Хорошо, когда есть талант, но уж лучше б его не было! сказал он как-то, обращаясь к Фее Моргане. Талант ещё куда ни шло, вполне посильная ноша. А вот гениальность зачастую тяжелее самых страшных бед на свете. Такое бремя можно даже сказать, бремя целого мироздания наваливается на жизнь отдельного человека, одного человеческого существа и погружает его в нескончаемую вражду, сталкивая его сначала с родной страной, затем с обществом, в котором он живёт, и в конце концов со всеми вокруг.
Эти простые истины, звучащие из уст Господина Лицемера, привлекали моё внимание каждый раз, когда я возвращался к рукописи «Варварогения» в Дубровницком архиве. Вскоре я нашёл им подтверждение у соотечественников писателя, причём все они, как один, делали вид, будто не слыхали ни о его сочинениях, ни о нём самом, а на поверку оказывались его подражателями. И более того, они то и дело тайком воровали его идеи, нагло заявляя, что берут их «из воздуха».
К слову, большинство необразованных и завистливых людей считают литературное творчество сплошным шарлатанством. Что же, получается, наш неизвестный автор избрал именно такой вид творческой деятельности, чтобы разоблачить заговор молчания или, наоборот, чтобы скомпрометировать её в глазах тех, кому она нужнее всего, тех, кто черпает в ней вдохновение для революционных инициатив и общественных преобразований?.. Стало быть, всем другим занятиям он предпочёл это, чтобы отомстить за многочисленные неудачи, которыми увенчались его децивилизаторские попытки и начинания на Балканах, в Европе и в целом мире?.. Или же он примкнул к литературной братии, дабы увековечить мир таким, какой он есть, не стараясь ухудшить его или улучшить и даже не стремясь к совершенству!?. Как выразился герой его книги Господин Лицемер, цивилизовать людей куда проще, чем лишить цивилизованности!
Но каково же было моё удивление, когда я по чистой случайности обнаружил в крупнейшей парижской газете одну необычную заметку! В ней точно так же, без упоминания имени, излагались идеи проклятого писателя того самого, о котором говорю я и с которым связаны мои ярчайшие воспоминания о приморской Сербии и её жемчужине городе Дубровнике, где всё буквально дышит лицемерием.
«Он человек по природе своей как будто децивилизованный, сообщает нам газета Les Temps в лице одного из литературных критиков. На самом деле он отрёкся от той Европы, за которую сам же и вышел сражаться. Варвар не верит во всеобщую культуру. В сущности, варвар всегда партикулярист. Хотя в таком ракурсе практически любой народ сегодня скатывается к варварству»
14
Кто знает!?. Только разве культура или всеобщая дикость заставляют благородного человека замыкаться в собственном варварстве и уединении?.. Разве варварство, наоборот, не отражает нашего неукротимого желания познать вселенную, сделать так, чтобы в ней прижилась суть человека его гений, а сам человек утвердился во времени и вне времён?
Что скажешь, всемирный буржуй? О тебе-то, житель Европы, я всё время и думаю! Ты слишком цивилизован, чтобы быть честным, и слишком невежествен, чтобы сравниться с варваром, чтобы быть просто человеком!
Я отнюдь не намекаю на то, что эти слова соответствуют моим взглядам. Мне они категорически не близки впрочем, как и замечания, которые Фея Моргана высказывала Господину Лицемеру. И если даже автор ни в коем случае не хочет, чтобы его путали с персонажами романа, а их мысли, за которые им одним и отвечать, с его собственными, то я уж и подавно не собираюсь записываться в сторонники подобных идей. Я лишь воспроизвожу здесь прочитанное и напоминаю, что и сам сочинитель выступает в одной из глав против извращённого восприятия, свойственного некоторым читателям, которые, руководствуясь принципом «ищите женщину», затягивают над каждой книгой одну и ту же песню: «Ищите автора!» Ведь я прекрасно понимаю, что на свете немало таких людей, кто из гордости за свои самые что ни на есть законные гражданские права попросту не сможет удержаться и непременно возмутится в ответ на провокационную реплику, которую Фея Моргана бросила в лицо Господину Лицемеру:
Какой ужас эта ваша торговля!.. Движущая сила посредственности, единственное, на что способен умишко добропорядочных буржуа, и одно из благороднейших занятий для знати! В вашем языке будь то на письме или в устной речи нет слова более священного, чем «торговля». Торговля в грёзах и наяву, торговля душами и человеческими телами, торговля идеями и друзьями, торговля любовью и патриотизмом, торговля!., торговля!.. По счастью, вездесущая торговля уже давно лишила меня человечности! Она меня полностью излечила от гуманистического недуга.
Но вот мы видим, как на возвышенности, на горе под названием Авала, что в двадцати километрах от Белграда, та же Фея Моргана стоит, склонясь над могилой Неизвестного Сербского Героя: по её словам, здесь упокоился не кто иной, как Зенитон, её возлюбленный, погибший в огне последней европейской катастрофы. И вдруг по воле автора «Варварогения» она, будто расчувствовавшись, шепчет:
Поминальная служба у памятника Неизвестному Герою на Авале. 1922
Лишь однажды в жизни я любила, любила человека особенного, варвара! А цивилизация взяла и убила его. Почему?.. Зачем ей было его убивать?.. Потому что цивилизация превращает женщину в уличную девку, а мужчину в разбойника или раба, служащего машине. Цивилизации нужно, чтобы единоличными хозяевами мира и человечества были машина и золото. А он восстал, героически защищая свою свободу и нашу любовь, за это его и убили!.. Я, Фея Моргана, по-прежнему его люблю, ведь во мне живёт плод нашей любви его дитя! Отрок солнца, который получит в наследство мою гениальность и его варварскую мощь: Варварогений!