Вот почему я несказанно рад предложить их вниманию роман, повествующий о деяниях души и представленный на французском языке, то есть на языке, который обязан любить и понимать каждый образованный человек, если он хочет понимать самого себя. Именно французский язык позволил мне воскресить в наши дни творчество писателя, намеренно сброшенного со счетов в своём отечестве, разъяснить его взгляды, пролить хоть какой-то свет на тёмные стороны и чуть смягчить тяжесть наследия, которое оставил нам грубый язык, похожий на речь того неотёсанного, «плохо вылизанного медведя», лафонтеновского «Дунайского крестьянина»
9
Судя по материалам и заметкам, которые я тщательнейшим образом изучил, автор (чьим словам я, как простой переводчик, лишь пытаюсь найти точное соответствие) познакомился со своим героем в разгар войны. И с тех пор они были неразлучны! Типично сербские и в то же время общечеловеческие терзания, великие, полные драматизма муки сблизили их навечно. Наш автор тоже страдал от неизлечимой любви, знакомой всем создателям новых и необычных персонажей.
«Человечество отжило свой век!» так говорит в какой-то сцене один из его героев, кажется, Фея Моргана
10
«Человечество это я!..» сказал, умирая, другой персонаж по имени Зенитон
11
Роман Л. Мицича «Варварогений децивилизатор» (Париж, 1938) Кто бы мог подумать, смертное человечество!?
Если верить нашему сочинителю и шестой версии его рукописи всё ещё довольно хаотичной и местами трудночитаемой, Зенитон страстно любил людской род и в любой миг охотно расстался бы с жизнью, лишь бы человечество было счастливым, лишь бы оно стало более человечным, всецело человечным и само человечество, и планета.
А что же человечество?..
«Человечество ни разу не упускало случая совершить злодеяние, говорит нам автор. Слишком уж часто оно упивается пошлостью, как будто смерть ему и впрямь не грозит. Каждый раз человечество отплачивало мне худом за добро и ненавистью за любовь!»
Забегая вперёд, я, пожалуй, снова предоставлю слово Фее Моргане:
«Человечество никогда не прощает тех, кто его любит. Чем сильнее ваша любовь к человечеству, тем яростнее оно вас ненавидит, презирает и истязает. Потому-то вам, людям, и прежде всего вам, человеколюбам, не стоит больше биться о стену и гробить свою жизнь во имя его счастья. Не нужна ему ваша любовь и даже счастье ему не нужно. Чем люди счастливее, тем они злее, вероломнее, свирепее, безумнее, бесчеловечнее. Ведь человечество, как, впрочем, и всякий честолюбец, ни к кому не питает нежных чувств, ему неведомы возвышенные, благородные порывы, оно не обременено хоть сколько-нибудь глубокой привязанностью. Человечество бесчувственно, в высшей степени прагматично, алчно, люди гонятся за наваром, как королевство Наварра, они эгоисты, как все коммунисты. И перекроить этот мир способен только один отдельно взятый человек, свободный и великодушный варвар. Зенитон не справился да на тот свет отправился. Так он и остался лишь памятником Неизвестным Героем
12
3. Человечество предали
Должен ли писатель говорить напрямую всё, что думает об этом мире?.. Или же ему следует безоговорочно подчиниться наставлениям Господина Лицемера, о коем автор «Варварогения» не преминул сказать несколько слов в своём сочинении?.. А может, вслед за Тассо ему пора воскликнуть: «Какой в их свете мрак!»
13
Так или иначе, на откровенность отвечают откровенностью: я постиг непостижимое!
«Варварогений, сообщает неизвестный автор в предисловии к книге, отнюдь не просто герой моего романа! Он сочетает в себе качества многих ныне здравствующих и ушедших из жизни людей, их мысли и страдания, их таланты и силу. И если порой он противоречит сам себе, то это лишь видимое противоречие, следствие внешних, влияющих на него обстоятельств и перемен, а вовсе не черта его характера».
Далее, на одной из страниц я обнаружил диалог, который я прошу вас прочитать как можно внимательнее:
Нужно найти нового человека, наделённого варварской гениальностью! сказала Фея Моргана Господину Лицемеру на кладбище былого человечества. Европа жаждет его увидеть
Ничего подобного, милая моя, возразил Господин Лицемер. Ни нового человека, ни гения Европа не ждёт, она охотится за золотом.
Ах, бедная Европа! язвительно заметила она, закатив глаза, такие большие, что в них тонуло всё вокруг.
Уверяю вас, уж ей-то ничуть не хуже, чем вам. Да и потом, хозяева ей тоже не требуются, ей не хватает лакеев, вот их-то она и ищет повсюду.
Ну разумеется!.. Никаких хозяев Господин Лицемер рядом с собой не потерпит.
Отчего же? Лишь бы обошлось без гениев.
Что ж!.. Зенитон гением, конечно, не был, зато теперь сын его, Варварогений рвётся вперёд. Эх, хотела бы я посмотреть, как он утрёт вам нос, но
Но что?
Меня здесь уже не будет
Да вам и впрямь бедность не грозит, и если уж капиталы не водятся, то воображение у вас точно богатое.
Вот и славно! Как раз воображение и дарит нам самый что ни на есть зоркий, незамутнённый взгляд, каким смотрел на мир мой незабвенный супруг Зенитон, воплощавший бесчеловечность Европы.
Да ведь он же был самым обычным безумцем. Воображение у таких людей лишь искажает естественные вещи, портит красоту жизни, уносится прочь от счастливой действительности. И наоборот, оно приукрашает страшные уродства, не в обиду будет сказано, дорогая моя Фея Моргана
Что вы, Господин Лицемер, вам меня не обидеть, попросту не дотянетесь Всё-таки нелегко вам карабкаться по той лестнице, где я всегда оказываюсь на ступень выше вас. Впрочем, прибавила она, умение умирать великое искусство, в нём куда больше величия и героизма, чем в умении лгать и жить во лжи. А потому скверно выйдет, если персонаж, возомнивший себя самой могущественной фигурой в Европе, чуть ли не воплощением европейского духа, да и всего человечества в целом, не сможет достойно уйти, отступив перед горемычной вдовой, бедняжкой Феей Морганой, ещё вчера счастливо бывшей замужем за Зенитоном, которого вы за глаза так смело поливаете грязью. Ах, до чего же печальное зрелище прямо тошно делается от того, как мелочно вы клянчите, молите о любви и дружбе там, где вы всю жизнь сеяли лишь ненависть и клевету, оставляя после себя сплошь трупы да могилы и всё это во имя европейской цивилизации.
Если вы полагаете, что я, смутившись, покраснею от стыда, то вы ой как ошибаетесь. Ваши домыслы и фантазии вводят вас в заблуждение. Я никогда ни о чём просить не стану, пока не устрою всё так, чтобы человек первым проявил инициативу. И только если по-хорошему не получается, тогда уж я сам принимаюсь за дело, своевольничаю, но при этом жертва моя, разумеется, даже не успевает ничего заподозрить.
Да уж! Твари, в чьих сердцах нет места человечности, все без исключения живут по вашему наказу, и у всех у них на устах: «человечество, человечество, человечество» глядишь, и сплюнут его в первую же придорожную канаву или напичкают им мозги и опусы каких-нибудь писак, которые из лучших побуждений повсюду разносят социальную, человеческую или земную гниль.
Вы просто не знаете, какую огромную пользу приносит гниль. Гниль, милочка моя, гораздо питательнее для человечества, чем порядочность, которая, кстати, человеческой природе как раз-таки не свойственна. А ещё питательней она для нашей цивилизации благотворнее и полезнее, чем здоровое человеческое сознание.
Вы, дорогой Господин Лицемер, играете словами, точно акциями на бирже. Думаете, вместо ценных бумаг вам удастся подсунуть дурные слова. Вот поэтому вам больше и не дают слова. Ваши слова всего лишь звон золотых монет, поступки ваши завязаны на пустой болтовне, дела насквозь пропахли враньём, а чтобы предать счастье людей и животных, вы изобрели машины. Теперь же получайте по заслугам. «От кого?» читается в ваших бесстрастных, холодных и лживых глазах От того самого денежного произвола, от тирании ваших драгоценных машин истинной причины безработицы от распрекрасного цветка вашей цивилизации