Кто из вас тут дольше всех работает?
Оглядев товарок, Аглая подбоченилась, распустив шаль руками:
Ну, я, допустим.
Пойдём, кивнула ей. Как там этот холуй сказал? В кабинетец.
Она вильнула плечом, приглашая меня за собой. Девицы смотрели тревожно, переглядывались, кто-то шепнул подружке что-то, чего я не разобрала. Но с ними я разберусь позже, пока мне надо всё узнать. А кто лучше может мне рассказать о заведении, чем девушка, которая дольше других работает в нём?
Кабинет оказался отдельной комнатой, в которой, кроме узкой односпальной кровати, стояли стол со стулом и шкаф с книгами и папками. Я взяла одну из них, открыла. Бумага, написанная витиеватым почерком с вензелями, а сверху надпись «Полицейское управление Михайлова, губернское управление Михайловской губернии, Российская империя». Уфти! А ниже «Сие дано Головкиной Аглае в удостоверение, что она является путаной и имеет жёлтый билет».
Головкина это ты? спросила я у Аглаи. Она кивнула. Я прищурилась, оглядев её с ног до головы, потом продолжила допрос: Откуда ты пришла в заведение?
Она снова вильнула плечом, сказала своим шикарным грудным голосом:
Так батюшка мой купец был, разорился. Сам повесился, имение с молотка пустили, завод забрали. А нам куда, детям? Братцев моих забрали в ремесленники, а я вот помыкалась да к мадам Корнелии прибилась.
Ясно-понятно. Таких историй я слышала море. Только вместо купца инженер, а вместо торгов коллекторы.
Отложив папку, взяла вторую. Полистала. Дело Настасьи Менихиной. Спросила:
Настасья, это кто?
А курносенькая наша, с пасьянсом, охотно ответила Аглая. Из крестьян она. Новенькая.
Аглая, как вам тут работается?
Я убрала папки в шкаф. Потом посмотрю. Обернулась к девушке. Аглая пожала плечами:
А как и у других. Нигде не лучше, нигде не хуже.
О чём ты говорила, когда я сказала закрыть заведение?
Так ведь девушки платят мадам каждый день, она усмехнулась и подняла на меня круглые чёрные глаза такие красивые, такие яркие. За комнату, за пропитание, за чулки и бельё.
Дело только в этом? Да не вопрос, Аглая, за сегодня вы не платите ничего.
Мадам любезна, коротко ответила она, хмурясь. Я спросила:
Что такое?
Мадам любезна только сегодня? Ксенофонта выгнали, за постой не возьмёте А завтра что?
Она смотрела пристально, цепляя взгляд глазами. Такими выразительными Я вдохнула, выдохнула. Сказала ей:
Сядь, Аглая. Поговорить надо.
Отчего б не поговорить, мадам, улыбнулась она. Улыбка разилась со взглядом. Девушка умела, как и все путаны, улыбаться одними губами. А вот глаза остались тревожными. Понять её можно, конечно: как не волноваться, когда новая метла приходит и начинает мести? Но я не изменю своей цели. А цель моя сделать из этого заведения нечто совершенно другое, нежели обычный бордель. Потому что я завязала.
Сколько стоят твои услуги?
Аглая пожала плечами, стянув шаль на груди, ответила:
Целковый за свечу.
И это значит?
Она обернулась, взяла с комода свечу и показала мне:
Пока горит целковый. Прогорела пожалуйте на выход, или Ксенофонт ещё целковый возьмёт.
Свеча была маленькой, тонкой и низкой. Что ж, сколько она может гореть? Полчаса? Знать бы ещё цены в этом мире Пометила в мозгу: узнать цены. Взяла у Аглаи свечу, спросила:
И как, хватает мужчинам?
Девушка подняла глаза к потолку, фыркнула, как будто засмеялась, и сказала:
Есть такие, что хватает, а есть такие, что сразу по три свечки берут.
Не удивлена, пробормотала я. Отложив свечу, пробежалась взглядом по папкам на полке: А что тут? Не только же досье на девушек?
Ксенофонт тут хранит всякие счета. Он же каждую бумажонку подшивает: за булочки из кондитерской, за чулочки из галантереи, даже за свечи!
Тут? я вынула папку наугад, и Аглая кивнула:
Ага, мадам, это счета за алкоголь. Заказывали муссат в винном доме господина Краузе, а вот пиво дрянное, экономил Ксенофонт
Да ты всё знаешь, Аглая! восхитилась я, разглядывая каллиграфический почерк продавца. Две пинты муссатного вина это же просто поэма!
Я, мадам, спросить хотела, сказала она, и я вновь подивилась её голосу. В нашем мире из неё вышла бы оперная певица. А в этом жрица любви
Спрашивай.
Мы как теперь работать будем без Ксенофонта? Надо бы нового управника искать.
Серьёзно? Чтобы он тебя лапал? удивилась я, закрывая папку. Нет, уж как-нибудь без Ксенофонтов обойдёмся. Управлять я буду сама.
Она посмотрела на меня удивлённым взглядом. Видимо, мадам Корнелия тут появлялась лишь деньги забрать. Но мне нечего было ей объяснять. И без неё проблем хватает. Муссат это явно игристое вино, потому что по-французски мусс это пена. Притянуто за уши, но пусть уж так. А сколько у нас там пинта? Никогда не знала, но, видимо, придётся измерить, чтобы мыслить нормально, в литрах
Ладно, это тоже потом. Сперва мне надо разобраться с девушками.
Что там Ксенофонт говорил? Кто тут без документа?
Так Авдотья, с готовностью ответила Аглая. Позвать?
Зови.
Я закрыла папку, отодвинув её в сторонку, и села так, чтобы корсет давил поменьше. Господи, да как они вообще тут живут с этим пыточным приспособлением? Нет, я так больше не согласна. Попрошу сделать мне лифчик. А можно и вообще без него, что за глупые предрассудки!
В кабинет вошла худенькая маленькая девушка. Это она штопала чулок. У Авдотьи были остренький носик и огромные голубые глаза, как у Мальвины, только волосы, такие же вьющиеся, как у куклы, оказались с рыжиной. Грязные, кстати, волосы. А-та-та, детка, мыться нужно не по воскресеньям, а каждый день!
Мадам звала? спросила девушка кротким тонким голоском.
Я кивнула:
Садись. Скажи мне, как тебя зовут, и откуда ты.
Спасибо, мадам, я постою. Авдотья я, по фамилии Заворотнюк. Сами мы из Артамоновска, туточки в Михайловской губернии. Маменька наша померла родами, а папенька наш полицмейстер тамошний, шестерых растил сам, да после женился снова.
Авдотья замолчала, потом пожала плечиками, словно ей было зябко в одном корсете, сказала:
Мачеха выжила. Так я туточки и оказалася.
Почему у тебя документов нет?
Так ведь нельзя нам жёлтый билет, папеньке доложат. Никак нельзя, чтобы папенька узнал
Я закатила глаза к потолку, спросила безнадежно:
А как же ты раньше работала? В полицию не забирали?
Авдотья улыбнулась всё так же кротко:
Так Ксенофонт меня прятал.
Прятал? Где?
Так вот туточки, в кабинете.
Она повела рукой, указывая на низенький шкафчик. Бог мой, неужели она сидела в шкафчике, согнувшись в три погибели? Встав, я заглянула в шкафчик. Там были полки, а на полках стопки не то простыней, не то полотенец. Авдотья хихикнула, видя моё недоумение, и, откинув невидимый крючок, толкнула полки внутрь. Они со скрипом повернулись, открывая лаз в стене, а Авдотья пояснила:
Чуланчик тамочки. Пересидеть можно.
Понятно, ответила я и закрыла лаз. Документ нам с тобой всё-таки придётся сделать, Авдотья.
Мадам, умоляю, будьте милой, только не жёлтый билет! личико девушки всё скукожилось, и мне стало её жалко. Я ответила:
Не жёлтый билет, а настоящий документ. Паспорт, например.
Существуют ли в этом мире паспорта? Как же мне всё тут узнать, изучить, желательно сразу? Почему мадам Корнелия не приложила мне камешек к башке и не вложила в неё все необходимые знания?
Для паспорту, мадам, мне выйти замуж нужно, вздохнула Авдотья. А как же работать после этого?
Глупости, мы что-нибудь придумаем, ободряющим тоном сказала я. Да и не будем мы работать, как прежде.
Как это, мадам?
Так это. Скоро всё узнаете. Зови, кто там ещё есть.
Авдотья похлопала глазками, видно, по привычке изображать из себя дурочку и вышла из кабинета. Я прошлась вдоль стены, погладив по спинке красивый изогнутый диванчик. А пыли-то, пыли Надо клининговую службу вызывать! И вообще Может, и дизайн изменить. Размахнуться я могу. И даже идеи есть.